Сергей Семак интересен не только как главный тренер «Зенита», который последние четыре года переписывает историю чемпионата России. Поэтому на этот раз корреспонденты Sport24 Александр Муйжнек и Владимир Колос решили по максимуму абстрагироваться от футбола, достижений и сосредоточиться на личности собеседника.
Из интервью с Сергеем Богдановичем вы узнаете:
- как ему удается не сойти с ума, совмещая работу и семью;
- почему он не смог бы жить за пределами России;
- почему уход Артема Дзюбы из зенитовской семьи был логичным;
- чье мнение для Семака авторитетнее мнения Игоря Денисова;
- как правильно гасить конфликты — и в семье, и в команде.
Начинаем!
— Как начался ваш сегодняшний день?
— Спал часов шесть-семь. Потом взял с собой одного из сыновей и поехал на работу. Уже на базе мы с ним позавтракали. Дальше было собрание с тренерами, обсуждение плана на тренировку, сама тренировка. После интервью будем разбирать занятие. А потом, может быть, сами немного потренируемся.
— Вы взяли сына на базу. После матчей, в том числе выездных, ваших детей можно встретить в подтрибунке. Это их инициатива? Или ваше желание проводить с ними больше времени?
— Инициатива идет от них. Они мечтают попасть и на выездные матчи, и на домашние. Им это очень нравится. А я не против.
— Ребенку очень важен личный контакт с каждым из родителей. Тет-а-тет. Насколько вам удается посвящать всем детям необходимое количество времени?
— Не столько, сколько хотелось бы. Но подавляющую часть свободного времени, когда оно есть, посвящаю детям. Пытаюсь делить время и внимание, чтобы была возможность побыть наедине с каждым из них. Иногда по вечерам гуляем, общаемся, я отвечаю на их вопросы.
— «Папа, тебя очень мало в моей жизни». Подобное слышали?
— Конечно. Но они прекрасно понимают, что у меня есть работа.
— Вы говорили, что хочется посвящать себя еще и другим активностям. Например, серфингу или катанию на велосипедах.
— В этом году пока даже по рекам и каналам не удалось покататься. Раньше хотя бы изредка выбирались и с тренерским штабом, и с семьей. У меня много друзей и знакомых из мира искусства, с которыми тоже хочется встретиться. Но времени очень мало. Получается иногда выбраться в кино или театр. Но это единичные случаи.
— Имена назовете?
— Режиссер Виктор Крамер, с которым мы дружим, приглашал нас на стрелку Васильевского острова послушать «Ленинградскую» симфонию Шостаковича. Мы сходили с детьми с удовольствием. Приглашают ребята из Мариинского театра. Сережа Скороходов [оперный певец] постоянно зовет. Юра Смекалов [балетмейстер], Володя Шкляров [артист балета], болельщик нашей команды, постоянно приглашает на свои спектакли. Мы очень любим Мариинку, сейчас ждем новый театральный сезон.
— Что бы вы хотели сделать в Петербурге или окрестностях из того, что еще не делали?
— В этом году я наконец доехал до Карелии. Недолго там был — но хотя бы посетил. Что касается мест, куда еще не добрался… Острова Коневец и Валаам. Для этого нужно хотя бы два-три дня. А у нас если и бывают выходные, то как правило один день.
— Петербург или Париж?
— Петербург. Я очень люблю Петербург.
— После ухода из «ПСЖ» вас спросили, где вы видите себя через 5-10 лет. Вы ответили: «Хочу вернуться в Париж. Лучше тренером, но не расстроюсь, если приеду как турист». Есть еще во Франции любимые места?
— Прованс и Нормандия. Это не туристический юг, хотя он тоже прекрасен, шикарные места. Но если юг — это больше лакшери сегмент, то Прованс — это больше про природу. Там очень много красивых мест.
— Но вы бы не хотели там жить?
— Постоянно — не смог бы.
— Это вопрос комфорта? Просто вы семейный человек. Какая принципиальная разница, будет у вас большой семейный дом в Ленобласти или в Провансе?
— Как бы это ни звучало, есть такое понятие — Родина. Место, в котором ты родился и живешь. Есть дух России, есть вера. И все эти понятия возможны в полном объеме только в России. Лично для меня это так.
— Валерий Карпин как-то сказал: «Если вопрос жизни или смерти, я выберу семью. А так на первом месте — работа. Карьера, амбиции, заработок — главные синонимы слова «мужчина».
— Я работу не поставлю на первое место. Она для мужчины, конечно, важна. Позволяет чувствовать себя востребованным. Но у меня другие жизненные принципы. Бог должен быть на первом месте. Тогда и остальное будет на своих местах. И работа, и семья.
— Ваша супруга однажды написала, что ценит вашу силу.
— Вопросы силы и слабости взаимосвязаны. Иногда только сильные мужчины могут проявить определенную слабость. Иногда нужно не слушать свои амбиции, не проявлять свою гордость, не идти по тому маршруту, который тебе нравится.
— И часто приходилось наступать себе на горло, заглушая амбиции?
— Да — мои личные желания стоят на последнем месте в очереди. Допустим, мне хочется куда-то поехать. Но вместо этого я буду заниматься делами, которые важны для моей семьи. Или я хочу пойти в Мариинку, но при этом знаю, что меня ждут дети. Конечно, я пойду гулять с детьми. Нужно расставлять приоритеты, вне зависимости от твоих желаний.
— Для футбольной аудитории Анна Семак — это жена главного тренера «Зенита». Для части женской аудитории Сергей Семак — это муж известного блогера. У вас довольно популярная семья. Не бывает ли у вас на этой почве дискомфорта?
— Конечно, недопонимания возникают. Но я знаю, насколько деятельность Анны важна для ее самореализации. Она человек творческий. Тут она может показать свой талант, который у нее, бесспорно, есть. И дополнить то ощущение востребованности, которое ей нужно. И это доставляет ей радость. Заниматься одной лишь семьей сложно. Должно быть любимое занятие, которому она может посвятить часть своего времени.
— Анна хорошо разбирается в футболе?
— Нет, Анна абсолютно не спортивный человек.
— А вы сильно вникаете в ее деятельность?
— Иногда она спрашивает мое мнение, иногда сама принимает решения. Скажем так, я более участвую в ее профессиональной жизни, чем она в моей.
— Все ее посты в соцсетях читаете?
— Конечно. Она очень чувствительна к слову и пишет замечательно. Иногда она присылала мне свои посты перед публикацией и спрашивала: «Посмотри, как?» Если я с чем-то не согласен, пытался аргументировать, высказывал мнение по поводу того, что изменить или добавить. Она человек достаточно открытый в своих мыслях и словах. И иногда на эмоциях она могла написать что-то, что могло неправильно восприниматься частью ее аудитории. Я в этом плане более приземленный.
— У вас дома нет телевизора. Чужие соцсети вы почти не читаете. Как узнаете новости?
— Если происходит что-то глобальное, ты в любом случае об этом узнаешь, приходя на работу. Плюс у нас есть тренерская группа, где мы обмениваемся информацией — и футбольной, и не футбольной. Так что я в курсе основных событий.
— Сложно ли эти события воспринимать последние полгода?
— Всем сложно, конечно. Это очевидно.
***
— Самая необычная хотелка ваших детей, на которую вы повелись?
— Иногда я слишком добрый. Особенно, когда дело касается животных. У нас их и так слишком много. Но дети порой спрашивают, «Папа, можно мы заберем этого котенка?» Ладно, бери! А потом не знаешь, что с ними делать. Я люблю детей. И иногда их балую. Но в этом нет ничего плохого. Главное, чтобы знали меру.
— С футболистами так же?
— Тоже стараюсь относиться с пониманием. Не могу строго «зарубить» кого-то за проступок. Но повторю, нужно знать меру и уважительно относиться друг к другу.
— Если ребенок очень капризный и ведет себя, как будто он главный в доме?
— Он может казаться, пытаться быть более самостоятельным на каком-то отрезке времени. Но есть определенные устои — как в семье, так и в команде. За результат отвечает главный тренер — поэтому он принимает решения. Так же и отец. Как ни крути, папа и мама — те люди, которые несут ответственность за детей, пока они еще не готовы вести самостоятельный образ жизни.
— Перевоспитать сложного ребенка есть шанс? Или нужно просто принять такое поведение и попытаться адаптироваться под него?
— Что-то всегда нужно делать. Нельзя оставлять попыток что-то вложить в ребенка. Насколько это приживется, вопрос сложный. Но в любом случае, никогда не надо закрывать за собой дверь. Чтобы ребенок знал, что в любой момент может рассчитывать на помощь.
— Это была аллегория с Дзюбой. Вы не закрывали дверь? Он мог вернуться, если бы попросил об этом? (Разговор состоялся до объявления о новой команде Дзюбы. — Sport24)
— Артем, как и многие другие игроки, — большая часть успехов команды. Каждому футболисту сложно проходить процесс от самого важного до игрока ротации. Кто-то это принимает, кто-то нет. Что касается возвращения, нужно понимать по комплектации команды, по игре, нужен этот игрок или нет. Поверьте, у меня ни к одному из футболистов нет антипатии. Вот ко мне могут возникать вопросы. И я понимаю почему. Но я не злопамятный и не обидчивый. Любой вопрос могу решить и поговорить с кем-то из игроков — не важно, нынешних или бывших. Вопрос, нужно ли это им?
— Речь даже не об антипатии. Просто последние три года часто вспоминалась пословица про двух медведей в одной берлоге.
— Это абсолютно не соответствует действительности. У Артема бывали какие-то эмоциональные поступки. Но он всегда вел себя адекватно. В тренировочном процессе у меня никогда не было претензий. Были какие-то мелочи, как и со всеми остальными игроками. Главный показатель взаимоотношений — результат. Посмотрите, сколько Артем забил, сколько отдал, сколько команда выиграла при нем. Он делал на поле то, что от него требовалось.
— Весной, когда он редко играл в основе, вы объясняли ему свою позицию в приватной беседе?
— Мы с ним много говорили на разные темы. В частности, про позиции на поле с приходом Юри Алберто, когда мы меняли схемы.
— Его уход на следующий день после последнего матча сезона для вас стал сюрпризом? Или вы знали заранее?
— Заранее не знал. Но допускал такой вариант, так как он был уже без контракта. Так же как и Магомед [Оздоев]. Вопрос в том, что они выбрали. Они хотят играть, не готовы сидеть на скамейке. Им это сложно в первую очередь эмоционально.
— То есть о его уходе вы официально узнали из того видео с Дэдпулом?
— Да.
— У вас был с ним разговор, в котором вы обсуждали его роль на случай, если он останется?
— Мы разговаривали еще зимой. Он достаточно умный парень. И прекрасно понимал, какой будет ситуация, если он останется. Мне кажется, ему, как эмоциональному человеку, было сложно провести столько времени в одной команде. Он чувствует себя наиболее комфортно, когда он лидер на поле. Тогда его все устраивает. И в этом состоянии он раскрывается.
— Вы не могли ему этого пообещать?
— Я никому не могу обещать, что он будет играть. Все зависит от ситуации, от схемы, от игры. Ты будешь играть, если будешь сильнее конкурента. Если схема или игра, которую мы строим, будет подходить. Думаю, так вам скажет любой тренер.
— Напоминает кейс с Роналду.
— Да. Даже если гениальный игрок скажет: «Я приду, если вы мне гарантируете место на поле» — не каждый тренер на это пойдет. Кто-то может дать такие гарантии — и тоже будет по-своему прав. Кто-то может и Артему гарантировать место на поле, если будет понимать, что ему нужен игрок с такими качествами.
— После того, как он ушел, вы общались?
— Нет.
— У Дзюбы эксклюзивные отношения с каждым из тренеров. С Карпиным они терпеть друг друга не могут. С Черчесовым они очень близки. Какие отношения с Артемом у вас?
— Абсолютно хорошие рабочие отношения. У меня к нему нет никаких претензий. Наоборот — чувство благодарности за то, что он сделал для «Зенита». Хочу сказать ему большое спасибо!
— После ухода Дзюбы и Оздоева вы сказали, что пересмотрели свой уход из ЦСКА в «ПСЖ». Что вы имели ввиду?
— Меня никто не выгонял из ЦСКА — это точно. По поводу пересмотра… Я бы точно ничего не сделал по-другому. Все было абсолютно правильно и гармонично. Сто процентов. И ЦСКА обновлялся, и мне нужно было делать шаг в какую-то сторону. И я его сделал. Пересмотрел в том плане, что стал лучше понимать игроков, которые завершают карьеру или уходят из клуба. Сейчас понимаю, что какие-то из тех моих ощущений могли быть гораздо спокойнее в некоторых моментах. Но нет такого, чтобы я жалел о том, что сделал.
— Что бы нынешний тренер Семак на месте Валерия Газзаева сказал игроку Семаку, который уходил из ЦСКА?
— Мы абсолютно нормально поговорили с Валерием Георгиевичем, когда я уезжал в Париж на переговоры. Он сказал: «Езжай, конечно. Посмотри. Если что-то тебе не понравится, ждем тебя обратно». И прямо перед подписанием контракта с «ПСЖ» мы с ним хорошо поговорили. Вообще никаких проблем не было.
— Вы рассказывали, что главным фактором в пользу ухода из ЦСКА были очень тяжелые сборы.
— Мы очень много времени проводили на них, это факт. А я уже тогда был человеком семейным. И мне было психологически сложно. В этом плане Франция очень сильно отличалась. Свободного времени в Париже было гораздо больше, чем в ЦСКА.
— «Из-за этих предсезонок никаких сил и желания играть уже не было». Это фигура речи, или вы правда хотели закончить с футболом?
— Это было связано не c объемом работы, а с продолжительностью сборов. Раньше мы начинали тренироваться еще до нового года, а сезон стартовал только в марте. Сейчас у нас сборы идут ровно месяц, а тогда были почти три. И чем старше я становился, тем тяжелее давались сборы. В первую очередь из-за их продолжительности.
— Тем не менее, закончили вы играть довольно поздно.
— Была перезагрузка. Когда я вернулся в Россию, сборы стали меньше, а заезды на базу перед матчами — короче. Стало спокойнее.
***
— «Сережа, возьми «Локомотив» или «Динамо». Посмотрим, какой ты специалист. Станешь чемпионом — вообще вопросов нет». Ну а стать многократным чемпионом с «Зенитом»… Думаю, все люди, которые хоть немного копают в нашем футболе, понимают, что сейчас бюджеты клубов несравнимы», — вам было обидно после этих слова Игоря Денисова?
— Это всего лишь одно мнение. Дело каждого человека — говорить то, что он хочет. У нас в стране каждый может высказываться.
— Но это слова человека, которого вы знаете и с которым ели один хлеб.
— Он считает так. Не зная внутренней кухни. Я считаю иначе. Это абсолютно нормально.
— У вас за четыре года выработался иммунитет к подобным высказываниям — мол, Семаку покупают, кого он хочет, вот он и клепает титулы?
— Если исходить из этой логики — почему другие не могли выиграть с тем же бюджетом? Ничего же не менялось? Команда и до меня была укомплектована лучше остальных. Если смотреть на стоимость состава, то она была и выше.
— Когда вы в последний раз общались с Игорем?
— Давно.
— Если бы вы с ним пересеклись, спросили бы про это высказывание?
— А зачем?
— И антипатии к нему нет?
— Конечно, нет. Я готов подойти к любому человеку и пожать ему руку. У меня нет врагов. Просто у него такое мнение.
— Денисов редко дает интервью. Но каждый раз высказывает свою правду, которая многим не нравится.
— И все равно — это частное мнение. Я порой общаюсь и со Спаллетти, и с Виллаш-Боашем, и с Луческу, и с Капелло. У них тоже есть мнение по поводу нашего футбола, потому что они здесь работали. И их мнение более важно в контексте того, что им приходилось пройти какой-то путь. Любой, кто тренировал большой клуб, прекрасно понимает, с какими сложностями здесь сталкиваешься. Кто-то знает и понимает, а кто-то просто высказывает свое мнение.
— Бывший тренер ЦСКА Владимир Кузнецов говорил, что Семак не создавал конфликты в команде, а решал их.
— Я с 19 лет был капитаном. Поэтому мне надо было понимать процессы и быть звеном между командой и тренерским штабом. Всегда спрашивал у тренеров, если что-то было непонятно.
— Сейчас с игроками у вас такая же политика — «не надо ворчать, мы все с тобой обсудим»?
— Конечно. Если кто-то недоволен, всегда общаемся. Всем ребятам говорю: «Звоните, пишите, я готов пообщаться». И агенты порой звонят по поводу каких-то игроков. Или молодые футболисты, которые сейчас в арендах, порой звонят и пишут, спрашивают совет по разным вопросам. Я не закрываюсь от игроков. Как правило, рассказывают про ситуацию в клубах, про отношения с тренерами. И ты уже от третьего лица можешь спокойно без эмоций обсудить. Если я знаком с тренером, то могу сказать: «Давай я позвоню ему, узнаю, в чем проблема». Обмениваемся информацией.
— У вас были моменты, когда было сложно держать раздевалку?
— Бывало. Но я не думаю о том, что мне что-то сложно. Я пытаюсь понять, как можно исправить. Это и есть работа тренера. Нельзя «схватить» раздевалку и держать ее. Нужно принимать решения, нивелирующие сложности, которые есть. И ты или выбираешься из них, или нет.
— Как правильно гасить конфликты?
— Нужно понимать, что у конфликта есть эмоциональная составляющая, а есть логическое объяснение. Тренер должен чувствовать, с кем из игроков и когда нужно разговаривать. А с кем-то, может, и не нужно. Есть вопрос взаимоотношений, уважения друг к другу. И личный подход — или ты его находишь и выстраиваешь отношения, которые помогают команде добиться результата, или нет. В таком случае кому-то надо уходить — или игроку, или тренеру. Главное — чтобы решения тренера помогали добиваться результатов. Ни о каких своих личных амбициях в подобных ситуациях я не думал и, надеюсь, не буду думать.
— В «Зените» у вас была дилемма — выгнать игрока или оставить?
— В каждом клубе бывает подобное. Может, не выгнать…
— Окей, зачехлить.
— Возможно. Сложные моменты бывают. Но это точно не про Артема Дзюбу.
***
— Вы помогаете приходу Иоанна Кронштадского, верно?
— Не то что помогаю — я председатель благотворительного фонда Иоанна Кронштадского. И так как после переезда в Санкт-Петербург мы стали прихожанами храма на Карповке, нас многое связывает с ним. Так что приходская работа со стороны фонда ведется на протяжении многих лет.
— Анна говорила, что до знакомства с ней вы были более светским человеком, а верующим скорее формально.
— Она права. В моем детстве рядом не было храмов и церквей. Единственным примером веры была моя бабушка. И мои основные воспоминания из детства связаны с ней. Все с ее рассказов и ее слов. Эти впечатления у меня сохранились. Но после знакомства с Анной они стали ближе, поскольку ее родители и ее детство были связаны с православием. И потихоньку, шаг за шагом я стал воцерковляться.
— Как часто посещаете храм?
— Стараюсь каждое воскресенье.
— Поститесь?
— Да.
— Тяжело совмещать с работой?
— Я соблюдал посты и во время моей игровой карьеры. И тогда их переносил достаточно спокойно. «Главное в пост — это не есть друг друга».
— Расскажите про своего духовника.
— Мы пришли в храм на Карповке к священнику Николаю Беляеву, который был нашим вдохновителем, и в плане общественной работы, и семейной жизни, и рабочих вопросов. Он один из самых значимых людей в моей жизни.
— Можно сказать, что он ее перевернул?
— Можно. Это будет абсолютной правдой.
— О чем вы сейчас молитесь чаще всего?
— О близких.
— Верите в чудо?
— Конечно. Чудеса происходят каждый день. Просто мы не всегда можем их рассмотреть.
— Когда вы в последний раз рассмотрели и поняли — это оно?
— В субботу после игры с ЦСКА состоялся памятный вечер, посвященный 100-летию мученической кончины митрополита Вениамина Петроградского. Начало назначили на 20 часов. Сначала должен был выступить Патриарх Кирилл на 15-20 минут. В итоге Патриарх закончил выступать в 20:55, а сама оратория [от лат. oratorium — музыкальное произведение для хора, солистов и оркестров на сюжеты из Священного Писания] закончилась в 21:40. Потом по бумагам выяснилось, что вынесение приговора митрополиту Вениамину началось в 20:55 и закончилось в 21:40. Ровно сто лет назад на том же месте — в большом зале филармонии.
