У легендарного тренера Валерия Лобановского и знаменитого полузащитника Владимира Мунтяна сложились очень непростые отношения. Сам футболист признавался, что не был в оппозиции к тренеру и неприязни к нему не испытывал, однако никогда не боялся высказать ему все, что накипело. Из-за этого к Мунтяну приклеилось клеймо бунтовщика и даже недоброжелателя Лобановского.
Разногласия у двух больших личностей советского футбола появились еще на заре тренерской карьеры Лобановского, когда тот работал в «Днепре». Тренер поощрял несправедливость, а игрока это очень бесило.
«Когда Васильич был старшим тренером «Днепра», часто зимой на две недели в Пуще-Водице собирались хлопцы киевские и из «Днепра» (в основном тоже киевские были). Вместе мы играли на теннисной площадочке в дыр-дыр, так вот, Васильич судил сам и засчитывал нам немыслимые какие-то голы. Днепряне пробили выше ворот — гол! Мы забиваем чисто — не считается. А когда игра идет заводная, все на нервах! Потом бильярд. Я кладу шар чисто в лузу — он не засчитывает: «Ты его коснулся». Я вспылю: «Васильич, да как же так?». Ну и где-то не сдержусь, лишнее брякну…», — вспоминал Мунтян.
Разумеется, когда Лобановский и Мунтян встретились в Киеве, без неприятностей для игрока, не обошлось. Возглавив «Динамо», тренер первым делом составил список футболистов на отчисление и включил ветерана Мунтяна в него под первым номером. Тогда от ухода полузащитника спасло лишь руководство, которое вступилось за него и доказало Лобановскому, что Владимир ему еще пригодится.
Впредь острый язык, смелость и прямолинейность глобально не мешали Владимиру в киевском «Динамо» — Лобановский все так же продолжал ставить талантливого полузащитника в состав. Но порой из-за натянутых отношений Мунтяну серьезно доставалось — самый обидный случай для полузащитника произошел накануне Олимпиады-1976. Мунтян успешно залечил травму мениска перед Монреалем и был готов там сыграть, однако Лобановский не вызвал его в сборную.
«Меня возвращают в состав «Динамо», в сборную… Перед отъездом на Олимпиаду всех собрали здесь, в Конче-Заспе. Последние штрихи в подготовке, и как каждый бы, наверное, на моем месте, я чувствую к себе отношение. Вижу, каким-то становлюсь лишним. За пару дней до отъезда Васильич меня вызывает. «Володя, — говорит, — тебе сложно рассчитывать на поездку». Ну я все понял… Спрашиваю его: «Васильич, а можно объяснить причину?». Я же и тестирование, и обследование медицинское прошел, и по игре вроде претензий не было. В ответ он невозмутимо выдал: «Володя, у тебя прыжки слабые». А я ведь акробат — с детства акробатикой занимался. Чемпионом Киева стал», — говорил Мунтян.
Оставшись без Олимпиады, Мунтян затаил обиду на Лобановского. Он признавался, что ему было так паршиво, что хотелось даже завершить карьеру.
С футболом, конечно, полузащитник тогда все-таки не закончил. Однако на эмоциях наговорил Лобановскому много лишнего. В итоге вскоре присел на скамейку, а в 1977-м ушел из «Динамо».
Впредь Мунтян много размышлял о своих взаимоотношениях с мэтром и в конце концов признал, что в некоторых ситуациях был не прав.
«Претензий к нему никаких… Конечно, некоторые своеобразные моменты были — о чем говорить… Сам виноват! Где-то промолчи, чего-то не скажи — может, и жизнь по-другому бы повернулась», — говорил Мунтян.
Осознав неправоту, футболист решил извиниться перед Лобановским. Ради этого он долгие годы пытался с ним встретиться. Но, к сожалению, так и не успел — тренер лишь заочно простил футболиста.
«С годами я острее чувствовал внутри какое-то беспокойство и все хотел перед Васильичем извиниться за свои, может, не совсем правильные высказывания.
Только по телефону с ним поговорил (никак не удавалось с ним встретиться). Я когда в симферопольской «Таврии» работал, часто с ним по телефону разговаривал. Когда по 40 минут, когда по часу — долго. Все расспрашивал о методике, хотел узнать, нет ли чего нового, делился своими наблюдениями. И вот однажды, улучив момент, говорю: «Васильич, хотел бы встретиться, извиниться». Он отмахнулся: «Да нет, все нормально, Володя». Так и получилось, что… В общем, не поговорили… На его похоронах плакал», — вздыхая признавался Мунтян.