Для именитого бомбардира Первой лиги Карапета Микаеляна, засветившегося также в «Крыльях Советов» и сборной Армении, судьба уготовила тяжелейшее испытание. Здоровье позволило нападающему отыграть аж до 39 лет, но спустя три года после завершения карьеры он услышал неожиданный и страшный диагноз: дилатационная кардиомиопатия.
Это значило, что его сердце пришло в негодность — нарушился сердечный ритм и проводимость крови. В итоге жизнь Карапета превратилась в кошмар: больница заменила ему дом, а таблетки — пищу. Чуть ли не каждый день он проводил с мыслью, что завтра может уже не проснуться.
В 2011 году Микаелян рассказал о своем несчастье Sports.ru. Вместе они запустили сбор средств, потому что у ветерана не хватало денег на дорогостоящие обследования и таблетки.
Следующие четыре года он делился со СМИ сведениями о состоянии здоровья. А в 2015-м вдруг замолчал — после слов о том, что «медленно угасает».
Вспомнив о Карапете, я решил позвонить ему и поинтересоваться, как у него дела. И как же обрадовался, когда услышал в трубке бодрый голос, а спустя несколько дней увидел общительного, улыбчивого ветерана. Передо мной стоял будто тот же Микаелян, до болезни. Но, как позже оказалось, не совсем: внутри него билось уже чужое сердце.
Микаелян с легендой советского футбола Никитой Симоняном.
За два часа бодрой беседы он рассказал, как ему удалось побороть страшную болезнь и перенести тяжелейшую операцию, а также поделился другими не менее интересными, а иногда даже печальными историями:
— Как мучился во время болезни и почему даже не мог спать;
— Как ему разрезали тело и пересаживали сердце;
— Почему после операции не может найти работу;
— Во сколько обошлось все лечение;
— Как его сердце однажды остановилось;
— Как в его роте дрались чеченцы и дагестанцы с узбеками и казахами;
— Почему он блевал от тренировок Непомнящего;
— Почему отказал Толстых и «Динамо»;
— За что обиделся на Бышовца;
— Какая дичь была в низших лигах 90-х: бандиты, купленные судьи и бараки вместо гостиниц.
«Мне разрезали грудь и живот и достали кишки». Как Микаеляну пересаживали сердце
— В последний раз вы давали интервью 7 лет назад: говорили, что медленно умираете. Что произошло с тех пор?
— После этого меня отправили на консультацию в Склифосовского, взяли анализы и сказали: «Тебя спасет только пересадка сердца». Чувствовал себя совсем плохо.
— Кошмар. Долго ждали донора?
— Мне крупно повезло: люди годами ждут, а мне за два с половиной месяца нашли сразу двух!
— Это как?
— Сначала позвонили в сентябре 2016 года и сказали: «Приезжай». Я сразу же приехал в больницу — думал уже будут делать операцию. А врачи вышли и признались, что рано обнадежили. Донорское сердце на первый взгляд подходило, но из-за определенных нюансов не прижилось бы. Они сказали: «Отменяем операцию. Ждите, ближе к Новому году будет донор».
— Откуда такие прогнозы?
— Мне тоже было интересно. «А почему вы так уверены?», — спросил я. «Потому что, по статистике, ближе к Новому году всегда случается много смертей: в это время на дорогах часто «гонщики» разбиваются. В итоге врачи оказались правы: 28 декабря в 11 вечера мне позвонили и сказали: «Донор есть, завтра приезжайте!».
— Были счастливы, когда это услышали?
— Не совсем. Немножко не по себе было, волновался. Поймите, это же не колено оперировать, а сердце. Очень сложная и опасная операция. Перед ней врачи объясняли, насколько все серьезно, и спросили: «Вы готовы к пересадке чужого сердца?». Я, конечно, сказал, что готов — не мог ответить иначе. Ведь до этого столько лет мучился: три шага не мог сделать — задыхался.
Только по пути в больницу чуть успокоился. А как приехал, мне еще сделали специальный укольчик. Вот после него уже совсем был спокоен. Через полтора часа после этого пришли врачи, забрали меня в операционную, вкололи анестезию, и я закрыл глаза. Проснулся уже после операции.
— Как проходила операция?
— Она длилась почти девять часов. Мне разрезали грудь и живот, достали кишки и другие внутренности, потом положили в меня лед и начали пересаживать сердце. Естественно, я в тот момент ничего не чувствовал. Вечером 30 декабря уже пришел в себя.
— Как себя чувствовали? Ощущали, что внутри — чужое сердце?
— Я тоже думал, что что-то такое почувствую. Но нет — никаких особых ощущений, кроме боли. Болело абсолютно все.
— Вы выяснили, кто тот человек, чье сердце теперь бьется у вас в груди?
— Нет. Врачи сказали: «Эта информация не разглашается».
— Долго восстанавливались?
— Обычно после таких операций месяц лежат в больнице, а я пролежал всего 2,5 недели. Уже на третий день, после того как проснулся, попросил, чтобы меня перевели из реанимации в обычную палату, потому что чувствовал себя хорошо. Вообще после такого положено неделю находиться в реанимации. Поэтому пришлось даже писать расписку, чтобы перевели.
В обычной палате первые два дня я почти не двигался. Во-первых, ходить еще было тяжело. А во-вторых, нельзя было делать резких движений, чтобы швы не разошлись.
Но дней через пять уже начал ходить по больнице, а концу выписки даже выходил на улицу на 5-10 минут. На третью неделю чувствовал себя отлично, поэтому выписался. Наконец-то ад закончился!
— Неужели так просто: отлежались после пересадки сердца и свободны?
— К сожалению, не совсем. Есть и неприятный момент: до конца жизни я обязан пить таблетки в большом количестве, чтобы сердце не отвергалось.
— По сколько пьете в день?
— Я стою на контроле в больнице, три раза в месяц сдаю анализы, по которым выдают таблетки. В зависимости от результатов определяется количество — когда они лучше, таблеток меньше. В среднем, пью 16-17 штук в день.
— А что именно неприятно: количество таблеток или нужда пить их до конца дней?
— Неприятно, что такое количество в любом случае скажется на моих органах — на печени, например.
— Что врачи говорят по этому поводу?
— А что они скажут? Иначе — никак. Регулярно проверяют мой организм. Раз в год кладут на неделю в больницу для полного обследования. Пока, к счастью, никаких проблем нет. Но рано или поздно они могут появиться. Поэтому я стараюсь «выводить» таблетки из организма спортом — физнагрузки мне очень помогают.
— Есть противопоказания?
— Никаких. После года реабилитации спросил у врача: «Могу ли начать заниматься спортом?» Он знал, что я бывший профессиональный футболист и ответил: «Ты обязан заниматься, грузи свое сердце по полной». Вот сейчас стараюсь.
— Когда начали активно заниматься?
— В 2018-м, после года реабилитации. Вкатываться было очень тяжело. После стольких лет болезни в первый раз вышел с мячом на поляну рядом с домом, немного почеканил — ноги сразу же забились. Потом потихоньку стал заниматься, начал с местными ребятами играть в футбол, так форму и набрал.
— Эмоции от футбола те же, что и раньше?
— После такого перерыва играть в футбол — счастье. Возвращаюсь к нормальной жизни, пытаюсь полноценно прожить каждый день.
«Во время болезни я мучился. Нормально не мог ни есть, ни пить, не спать»
— Помните, как начался ваш кошмар?
— В 2011-м, через три года после окончания карьеры. До этого момента у меня не было никаких проблем со здоровьем. Но тут во время обычной игры вдруг почувствовал себя плохо, появилась такая одышка, которой никогда раньше не было. Я очень удивился, ушел с поля, присел отдохнуть и чуть пришел в себя. А на следующий день поехал в больницу к кардиологу, которого мне порекомендовали знакомые.
— Что он сказал?
— Что мне повезло. Обычно в таких случаях футболист падает и все. А там уже его судьба в руках других людей: успеют откачать — хорошо, нет — увы. Потом врач, рассказал, что со мной. Говорит: «Представь, что сердце — воздушный шарик. Когда надуваешь его, он становится твердым. Таким должно быть сердце здорового человека. А теперь представь, что шарик полежал несколько дней. Он стал мягким, рыхлым. Вот такое у тебя сердце».
— Как отреагировали?
— Очень расстроился, но думал, это временно и скоро все пройдет. Тем не менее с каждым днем чувствовал себя только хуже.
— Что было дальше?
— Начались бесконечные обследования — я два года ходил на них и сдавал разные анализы. После первого обследования кардиолог мне честно признался, что мое сердце уже никуда не годится — с таким долго не прожить. Говорит: «У здорового человека фракция выброса сердца — 60-65% [показатель доли крови, в процентном выражении, выбрасываемой из сердца в аорту во время каждого сокращения], а у тебя — 23%. Чуть ниже — уже смерть». Решили временно поставить кардиостимулятор, так сказать «скорую помощь». Этот прибор дает заряд, когда сердце останавливается.
— Выручал вас?
— Один раз, в 2013-м или 2014-м году. Тренировал ребят из ЛФЛ, команду «Шива». Во время тренировки вдруг почувствовал удар внутри организма. Бум! Аж искры чуть не полетели из глаз. Стимулятор сработал — дал разряд, потому что сердце остановилось.
— Испугались?
— Еще как. Сразу же остановил тренировку. Меня повезли в больницу, отрегулировали кардиостимулятор. Я потихоньку пришел в себя. К счастью, обошлось.
— Долго с ним ходили?
— Пару лет. Потом во время очередного обследования выяснили, что стимулятор уже не поможет — нужна пересадка сердца.
— Вы говорили, что жизнь до операции — ад. Через что вам пришлось пройти?
— Было так тяжело, что даже вспоминать не хочется то состояние. Это были муки. Представляете, я не мог ни есть, ни пить, ни даже спать нормально. Ложился и появлялась отдышка, начинал задыхаться. Приходилось спать сидя. Да и то сном это не назовешь. Только засыпаешь и сразу чувствуешь, что воздуха не хватает — просыпаешься. Приходилось в скорую постоянно звонить. Хорошо, что их станция была недалеко от меня. Врачи быстро приезжали. Они уже знали меня и понимали, что нужно делать без слов. Кололи успокоительное, чтоб я мог хоть немного поспать.
— А почему вы не в больнице лежали?
— Я устал от них и старался как можно чаще быть дома. Вы даже не представляете, какой это кошмар, когда за год 8 из 12 месяцев проводишь в больницах. Я жил в таком режиме с 2012 по 2016 год. Жутко уставал от этих палат — иногда приезжал, если обстановка не нравилась, разворачивался и уезжал домой. Плюс еще эти уколы бесконечные. Их делали за здрасьте, намного больше чем за всю мою карьеру, а я как назло еще боюсь уколов.
— Почему нельзя было нормально есть и пить?
— Когда сердце работает плохо, это сказывается на всем организме. Я ел и пил, а вода не уходила, оставалась. Из-за этого я дышать не мог. Меня даже переводили в больнице в реанимацию, выкачивали воду, чтобы я не задохнулся. Очень страшно и тяжело было. Все во рту пересыхало, очень хотелось пить, но было нельзя.
— Вы все время лежали на кровати или были мобильны?
— Двигаться было тяжело, но я старался это делать. Выходил на улицу и дышал воздухом. Даже не гулял — просто стоял несколько минут. Потому что если делал три-четыре шага, сразу задыхался. Большую часть времени я провел в больницах, иногда дома находился. По сути просто сидел. Чем-то активным заниматься было нереально. Этот кошмар продолжался больше пяти лет. Но слава богу, врачи меня спасли. А еще очень много хороших людей поддержали меня в тяжелое время — не только материально, но и добрым словом. Огромное спасибо всем за это!
— Кто вам помогал?
— Очень помог нынешний генеральный директор «Локомотива» [Владимир Леонченко]. Он создал контору, которая выручает бывших футболистов — тех, у кого появляются серьезные проблемы со здоровьем. Мне эта компания помогла купить кардиостимулятор — он стоил 1,2 млн рублей. Кроме того, очень помогла федерация футбола Армении — оплатила анализы, которых было очень много и которые стоили недешево.
— А как же клубы, в которых вы играли?
— Если честно, все клубы промолчали. Обидно, ведь я приносил пользу всем своим командам. Не хвастаюсь, но почти везде был лучшим бомбардиром. Ладно с деньгами. Но ни один из руководителей мне даже не позвонил, не поддержал. Вот что самое обидное. Ну ничего. Дай им бог здоровья. Слава богу, что кроме у них у меня еще были друзья.
— Кто из футболистов помогал?
— Больше всех Рома Березовский, мы с ним хорошие друзья. Еще ребята из сборной Армении и ветеранского футбола. А так очень многие звонили, поддерживали, материально помогали. Спасибо всем огромное!
— Sports.ru запускал сбор средств для вас. Кто-то откликнулся?
— Кто-то по 500 рублей присылал, кто-то по тысяче. А один незнакомый человек из Кемерово перечислил аж 200 тысяч рублей. Вместе с деньгами прислал сообщение: «Мне нравилась твоя игра. Очень жалко, что так получилось. Хочу тебе помочь». После этого позвонил ему и поблагодарил. Вообще я всем ответил — кому писал, кому звонил. Огромное всем спасибо, кто откликнулся.
— Сколько стоила операция по пересадке сердца?
— Мне ее делали бесплатно по квоте. Очень много денег мы потратили на обследования.
— Сколько?
— Все обследования, анализы и таблетки обошлись примерно в 30-40 тысяч евро. Все деньги, которые мне пришли, я потратил на лечение. Очень рад, что, когда деньги понадобились, они появились. Потому что некоторые анализы были очень дорогими — например, анализ в центре Бакулева стоил почти 100 тысяч рублей.
«В армии чеченцы и дагестанцы каждый день дрались с узбеками и казахами. Делили сферы влияния»
— В начале карьеры вы оказались в армии. Как так получилось, что профессионального футболиста отправили в обычную часть на Дальнем Востоке?
— В 18 лет пришла повестка. Отцу предлагали забрать меня в спорт роту в Баку, но он категорически отказал, потому что тогда была напряженная ситуация между Арменией и Азербайджаном. Как оказалось, очень правильно сделал — буквально через месяц началась война [карабахский конфликт]. В итоге меня распределили в обычную часть на Дальний Восток.
— В качестве наказания?
— Просто туда распределили. Привезли в город Амурск в Хабаровском крае. В части мне повезло. Меня и еще четырех солдат прапорщик завел в каптерку. Выдал каждому по ручке и листу бумаги и попросил написать: «Солнце светит ярко». По русскому языку у меня была пятерка, поэтому написал без проблем. Другие ребята оказались казахами и узбеками, так что наделали кучу ошибок. В итоге прапорщик сказал мне: «Выбирай, будешь работать в каптерке или хлеборезом». Я выбрал второе. Так и получил «блатную работу», из-за которой смог вернуться в футбол.
— Как работа вам помогла?
— Мне можно было выходить в город. Как только на улице немного потеплело, я отправился искать местный стадион. Нашел и прямо в форме на него заявился. Там как раз тренировались команда, которая играла на область. Я спросил у ребят: «Можно с вами потренироваться?» Они увидели меня и рассмеялись. Я ведь не только в форме был, но еще и с животом приличным — мы с сослуживцами каждый вечер брали тушенку со склада, разогревали ее, заливали в хлеб без мякиша и ели.
Но потом объяснил футболистам, кто я, и мне все-таки разрешили заниматься ними — выдали бутсы и какую-то форму нашли. Я их тогда так навозил, что уже на следующий день приехал представитель этой команды в мою часть, выдал календарь матчей и попросил, чтобы меня отпускали в дни игр. Так я начал ездить по Хабаровскому краю, а потом меня заметил гендиректор «Амура». Однажды он подошел ко мне и сказал: собирай вещи, ты уже дослужил. В итоге вместо двух лет я провел в армии чуть больше года.
— В армии случилась драки?
— В первый месяц каждый день после отбоя за туалетом устраивали мордобой. На одной стороне были казахи, узбеки и другие ребята из Средней Азии, а на другой — Кавказ: дагестанцы, чеченцы. Таким образом они делили сферы влияния, распределяли, кто за кем будет мыть полы, туалеты и так далее.
— Никому за такое по шапке не прилетало от начальства?
— Наоборот, капитана роты все устраивало. После месяца драк настал порядок. Он знал, кто чем должен заниматься, с кого и за что в случае чего можно спросить. Проблем не возникало.
— Когда играли на Дальнем Востоке, уставали от перелетов?
— Очень тяжело было. Особенно возвращаться со сборов. Прилетаешь в Москву, оттуда — в Хабаровск и только затем в Комсомольск-на-Амуре. Из Хабаровска еще надо было успеть вылететь, часто опаздывали на рейс и ночевали в аэропорту. Порой вообще почти не было билетов на рейс до Комсомольска — улетали только руководители. А иногда нас возили на соседний аэродром и на кукурузнике доставляли в Комсомольск.
— Как в кукурузнике помещалась вся команда?
— В том то и дело, что не помещалась. Двумя группами летали. Сначала — ветераны, потом молодые. И то второго вылета могло и не быть. Приходилось на поезде добираться.
С поездом тоже была история. Когда я играл за «Звезду» Иркутск, мы поехали в Ленинск-Кузнецкий на выезд. Там станция маленькая, стоянка буквально минуту. Мы ехали ночью — поздно проснулись, побежали на выход. Я оделся, но обуться не успел. Когда поезд уже тронулся, выкинул сумки и босиком прыгнул на платформу. Кроссовки и тапочки оставил в поезде, поэтому домой возвращался в бутсах.
— Много трэша увидели на Дальнем Востоке в низших лигах?
— Еще бы! Думаю, в некоторых местах до сих пор поля такие же отвратительные, а гостиницы убитые и грязные. Мы как-то поехали в 93-м или 94-м на выезд в Алдан — это рядом с Якутском. Приезжаем — нас встречают и привозят в настоящий барак, типа местной гостиницы. Лучшие номера — восьмиместные, внутри — ничего кроме кроватей. Воды нет, туалет на улице.
Дело было в начале сезона — апрель. А для Аладана это только конец зимы. Не знаю, кто додумался в это время проводить там матч. На поле было страшно смотреть — одна грязь. Когда мы играли, ноги проваливались по колено.
Еще был интересный выезд в Якутск. Приехали во время белых ночей. Занавесок в гостинице не было, поэтому нихрена не выспались из-за света. Готовимся к игре, в раздевалку заходит врач соперников, раздает каждому по тюбику крема от комаров и говорит: «Обязательно мажьтесь перед игрой. А то мало ли — заражение получите». Я намазался и не пожалел — таких огромных комаров я никогда не видел, размером примерно в две фаланги пальца. На поле целый рой летал.
— А в забавные ситуации попадали?
— Самая смешная история случилась со мной в Томске, когда играл за Иркутск. Приехали туда за два дня до матча с «Томью», заселились в гостиницу. Рядом с ней находился киоск в виде бочонка, в котором продавали разливное вино. После ужина наши старики захотели выпить, дали мне денег и отправили за вином, как самого молодого. Я спускаюсь, беру четыре трехлитровых банки, захожу в гостиницу, жду лифт, открывается дверь и тут, как назло, главный тренер Сергей Муратов с врачом.
— Что дальше?
— Тренер говорит: «Какая приятная встреча! Куда собрался?». «Не скажу!», — отвечаю. Он: «Хорошо, пошли тогда со мной». Мы отправились в комнату к врачу. Там Муратов взял список со всеми номерами, где живут ребята, и пошел стучаться в комнаты, проверять, кто нарушает режим. Он знал наш «секретный» стук, поэтому все открывали ему сразу же. Так постепенно мы и добрались до номера со стариками. Тренер стучится в дверь, ему открывают, а там — ребята отдыхают: пьют вино из старых запасов и курят. Как же они удивились, когда увидели меня с банками и тренера.
— Чем все закончилось?
— Муратов без лишних разговоров забрал у меня банки и выбросил из окна. Хорошо, что там был задний двор — под окном никого не оказалось. После этого он сказал: «Приедем в Иркутск и решим, кого и на сколько оштрафуем». К счастью, ту игру мы выиграли, так что про наказание он забыл.
— А одноклубники проучили вас?
— Нет, им тренер сказал, что я никого не сдал. Поэтому меня только по-дружески подкалывали.
«У Непомнящего — самые жесткие сборы. На второй день я блевал, а вскоре вылез геморрой»
— Потом был «Сокол», в котором вы стали лучшим игроком Первой Лиги. Тогда вами заинтересовались большие клубы?
— Тогда же меня в первый раз пригласили в сборную Армении. Болельщики были удивлены, что взяли футболиста из Первой Лиги. А я приехал, отдал голевую в матче с Северной Ирландией и забил чемпионам Европы немцам. Потом прилетел в Москву и получил приглашение в «Динамо» от Толстых.
— Почему с «Динамо» не получилось?
— Я бы с большим удовольствием сыграл на этот клуб, но Толстых хотел взять с меня невыполнимые обещания. Говорил: «Обещай, что будешь забивать больше Олега Терехина». Просил даже в контракте это написать. А Олег тогда 16 за сезон положил. Как я такое обещать могу? Сказал — подумаю, а буквально через день мне позвонили из посольства Кореи. Говорят: «Валерий Непомнящий хочет, чтобы ты прилетел». В итоге я отправился к нему в «Пучхон».
— Ваши отношения с Непомнящим не сложились…
— Да, странная ситуация. Я приехал, попал под лимит и сидел. Он мне не давал играть, да еще и не пускал выступать за сборную. Если бы Непомнящий изначально сказал, что не буду сразу играть, то я бы еще подумал, стоит ли вообще приезжать.
— Почему он не отпускал вас играть за сборную?
— Не знаю. Я собирался играть за Армению против Португалии. Прихожу к нему после тренировки, а он говорит: «Либо команда, либо сборная. Решай!» «Я же не играю, я в футбол хочу играть!». «Решай». Естественно, я выбрал играть за сборную. Провел год в клубе и уехал.
— Он совсем не давал играть?
— Нет, порой выпускал. В одном из матчей я даже два положил за 20 минут, а на 25-й он меня почему-то заменил. После матча я спросил: «Зачем вы меня убрали? Объясните пожалуйста». «Никаких комментариев».
— Чем вы ему так насолили?
— Точно не знаю, но догадываюсь. Корейский клуб проводил сборы в Севилье. Так получилось, что перед их началом я был в Москве. Непомнящий мне позвонил и сообщил об этом. Я сразу же взял билеты. Прямого рейса не было, поэтому сначала надо было долететь до Мадрида, а через 40 минут сесть на самолет до Севильи.
Так вот, еду я в Шереметьево, попадаю в пробку и опаздываю на рейс. Сразу же беру билет на следующий самолет и через два часа улетаю. В Мадриде узнаю, что следующий рейс в Севилью — только утром. Звоню Непомнящему и рассказываю, что случилось.
На следующий день приезжаю, вижу — он недовольный. Спрашивает: «Ты специально это делаешь?» Я объяснил ситуацию, но к согласию мы не пришли. Такой человек. Я ему сразу не понравился.
— У какого тренера были самые жесткие тренировки в вашей жизни?
— Как раз у Непомнящего. Я никогда в своей жизни столько не бегал, сколько у него на сборах в Корее. Там был парк с препятствиями. Надо было подниматься и спускаться по лестнице, где-то прыгать. Мы бегали там по пять километров на время.
С короткими расстояниями я справлялся легко — мог пробежать хоть сто по сто. Но вот кроссы и тест Купера — не мое. В итоге уже на второй день бега мне стало плохо — отошел в кусты и блеванул. Непомнящий спросил, все ли нормально, и сказал, что я просто еще не привык к его нагрузкам.
Вскоре у меня вылез геморрой. Подхожу к нему и говорю: «Кузьмич, у меня проблема там, не могу бегать». Он ответил: «Это не травма, иди к врачу. Пусть он тебе помажет». Пришлось тренироваться через боль.
— А корейцы как выживали?
— Корейцам пофигу было. Они могут хоть с утра до вечера гонять. Очень послушные и дисциплинированные.
«В 90-е к нам залетели бандиты и говорят: «Если не сыграете так, как нам надо, ноги пообломаем»
— Когда получили самые большие премиальные?
— В 1999 году. Я тогда играл в Самаре. Мы хлопнули «Спартак» — 3:1. В три раза больше зарплаты получили, точную цифру не назову.
— Кто же оплачивал «банкет»?
— Перед игрой зашли меценаты и спонсоры. Самара на тот момент 25 лет подряд не могла обыграть «Спартак», поэтому они не скупились: один назвал сумму за победу, а второй пообещал платить за голы. Когда мы выходили на поле, не думали о деньгах. Просто как-то игра пошла. Я отдал голевую и один забил: остановил мяч на линии штрафной и дал в девять. Филимонов не ожидал и даже не шелохнулся: тот гол потом занял второе место в рейтинге самых красивых мячей сезона. А болельщики на радостях после матча нас не выпускали со стадиона. Пришлось через черный ход уходить, а то бы они автобус перевернули.
— Куда еще, кроме «Динамо», могли перейти?
— В израильскую «Хайфу» из «Крыльев». Договоренность была, буквально на час опоздали с оформлением трансфера. Я приехал, а заявка уже закрылась. Решил остаться в Израиле — там появился вариант в Первой лиге. Перешел в клуб «Кфар-Саба», а там какой-то нефутбольный тренер. Вообще не ставил меня в состав. Я решил, что бессмысленно там сидеть и просто платить за квартиру. Спустя три месяца уехал.
После того, как я за Армению забил Франции, начались разговоры о какой-то французской команде. Но реального интереса не было. Еще в 1996 году мне говорили, что «Спартак» хочет позвать на просмотр. Однако так никто и не позвал. Зато с «Зенитом» был реальный вариант.
— Что же не получилось?
— Я поехал на сборы, когда команду тренировал Бышовец. Его совсем не интересовала работа с мячом — только физика. Любимым упражнением был тест Купера. Мы только заселились в гостиницу, а через полчаса уже бегать. Заканчивали сборы тоже Купером.
Ему была важна только скоростная силовая работа, поэтому он укомплектовал состав по результатам тестов. Я, конечно, в список не попал. Хотя на сборах мы провели 5 матчей с серьезными командами, и я положил не меньше десяти. Мы вместе с Сашей Пановым наколачивали, а Купера последними добегали.
Но Панов-то уже был в команде, а со мной Бышовец попрощался. Сказал, что его не устраивает моя физическая подготовка. Голы его не интересовали.
— Обиделись?
— Была обида. Я же не знал, что он таким образом комплектует состав. Выходил на игры, делал свою работу и очень удивился, когда узнал, что не подхожу ему. Но у каждого человека свой подход, что ж поделаешь.
— Вы регулярно забивали — почему не задержались в Премьер-лиге?
— Сам не знаю. В первый год в «Крыльях» я забил 8, отдал 7 голевых и стал четвертым в лиге по показателю гол+пас. И это я еще не все матчи сыграл! Но потом почему-то мне не дали еще сильнее раскрыться.
— С Тархановым тоже не поладили?
— Он тоже своеобразный человек. Сегодня ему нравится футболист, а завтра может сказать: «Уезжай!»
— Сталкивались с криминалом в 90-е?
— Чего греха таить, было дело. Но город и клуб называть не буду. Однажды к нам ночью залетели бандиты с дубинками. Собрали всех футболистов в столовой и говорят: «Если вы завтра не сыграете так, как нам надо — пообломаем всем ноги».
— Мотивировали на победу или хотели, чтобы вы проиграли?
— Не хочу про это вспоминать, скажу так: хотели, чтобы мы сыграли так, как им надо. Я так понял, с другой командой была уже какая-то договоренность. К счастью, никому травмы не нанесли — только припугнули.
— Судьи топили команды в 90-е?
— Прям конкретно. Как-то в Первой лиге я играл за «Сокол» с Воронежем на выезде. Судья поставил три пенальти, причем все три — смешные. Но самое забавное то, что бил один и тот же игрок и все три попытки не реализовал. В итоге мы сыграли 0:0.
— Не забил, потому что тоже «заряженный»?
— Не знаю. Я скорее к тому, что судья придумывал пенальти. Причем, с первым из них был смешной случай. Он поставил, игрок не забил, мы тут же на радостях ему пару ласковых сказали. А он в ответ: «Ничего, еще пару раз поставлю!» Но видно в тот день удача была на нашей стороне.
«Я теперь инвалид второй группы. Никто не хочет брать меня на работу»
— Как сейчас проходит ваш день?
— Встаю в шесть утра, гуляю с собакой. После позавтракаю и могу немного поспать. Затем уделяю время футболу. С понедельника по среду играю на районе, потом — ветеранский футбол: играю за команды 50+ и 48+, еще участвую в турнире «Негаснущие звезды». В четверг у меня тренировка с ветеранским «Торпедо», в пятницу в «Лужниках» с командой «Москвич» из ЛФЛ, а в субботу и воскресение — игры.
— Ого, каждый день футбол. Не устаете?
— Отлично себя чувствую, не жалуюсь. По ветеранских меркам в нормальной форме. Футбол — моя жизнь. Он дарит мне эмоции и помогает зарабатывать. Я же теперь инвалид второй группы. Меня никуда не берут.
— А куда вы пробовали устроиться?
— Звонил в пару мест, не связанных с футболом. Какой-то странный менталитет у людей — когда узнают, что я инвалид, сразу отказывают. Как-будто я получеловек, никуда не гожусь. Объясняю им, что мне можно работать — я здоров, только со справкой. Не слушают.
Эта ситуация меня очень злит. Такое ощущение, будто отсидел в тюрьме и получил клеймо, из-за которого везде отказывают. Как только работодатели видят мою справку, сразу меняют тон разговора. Никто не хочет брать на работу с инвалидностью.
— Не пробовали искать работу через знакомых в футбольном мире? Стать тренером?
— Конечно, я бы хотел работать тренером. Но, во-первых, надо сделать лицензию. А во-вторых, даже если сделаешь, не факт, что работу найдешь. У меня много друзей, которые уже категорию PRO делают, но до сих пор не могут устроиться.
Со знакомыми из футбола общался — мне обещали поискать варианты. Я бы с удовольствием работал даже не в спортивной сфере. Но пока предложений не поступает. А я такой человек — не люблю надоедать. Раз молчат, значит вариантов действительно пока нет.
— Тяжело без работы?
— Скажу честно, хватает только на хлеб. В ветеранском футболе особо не заработаешь, а пенсия по инвалидности — всего 20 тысяч рублей. Разве это деньги? Хорошо, что у взрослой дочери хотя бы все складывается. Закончила РУДН, теперь устраивается работать стюардессой в «Аэрофлот». Дай бог, чтоб у нее все получилось.
— Как планируете в будущем решать проблему с работой?
— Хороший вопрос. Часто задумываюсь об этом — понятно, что до 70 лет играть в футбол не получится. Рано или поздно надо будет что-то с этим делать. Но пока стараюсь не зацикливаться. Только отошел от всего случившегося, хочу получить удовольствие. Господь бог подарил мне вторую жизнь — надо пользоваться. Хотя, конечно, если по ходу дела будут возникать варианты — не откажусь.
