Неделю назад экс-главу фан-клуба «Спартака» Валентина Коршунова, которого обвиняют в воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналиста, отпустили под залог в миллион рублей.
- Корреспондент Sport24 Антон Дорофеев встретился с Коршуновым и узнал, как продвигается расследование по делу, зачем Валентин напал на журналиста и откуда у него миллион на залог.
Эксклюзивное интервью с экс-главой фан-клуба «Спартака» вы можете посмотреть в новом выпуске «Вдвиже».
Если вам больше нравится читать, а не смотреть — предлагаем текстовую версию интервью.
— Чем занимался после того, как тебе изменили меру пресечения?
— Звонил родственникам. Они переживали. Побыл в кругу семьи. И начал заниматься своей деятельностью, которой занимался до этого — благотворительностью, и делами, связанными со «Спартаком».
— На какой стадии сейчас расследование уголовного дела?
— Я ездил с адвокатом к следователю. Нам дали изучить дело, мы посмотрели все показания. Дело должны будут передать в прокуратуру. Если не вернут на доследование, то скоро будет суд.
— Давай вспомним тот самый день, когда все случилось. Хочется понять, как эта ситуация выглядела твоими глазами?
— При выходе с вип-зоны стояла какая-то толпа. Уже было темно. Кто-то что-то на мобильный телефон снимал. На тех людях ничего не было [знаков отличия журналистов, аккредитаций]. У нас случился короткий диалог: не было и намека на то, что кто-то из толпы представится журналистом.
— А как же фраза: «Окажетесь на РБК»?
— Я не слышал ее. Когда выходишь с «Открытие Арены» — всегда куча народа, все кричат. Но даже если была сказана эта фраза про «РБК», то какая цель съемки? Просто снять меня? Что я вышел с вип-зоны? Хорошо, тогда должен быть озвучен понятный, внятный вопрос: прокомментируйте что-то для нашего издания. А когда просто снимают и провоцируют, то как можно понять, что передо мной СМИ? Не было и намека на работу журналистов, просто люди толпились на площади. Я попросил не снимать, после чего случился инцидент, который закончился моим задержанием.
— Почему тебя понесло?
— Чуть перенервничал на футболе, да и сам диалог располагал к конфликту.
— Как в дальнейшем развивались события?
— Сначала подошли сотрудники стадиона, потом полицейские. Попросили пройти в комнату полиции. Дальше задержание, суд, статья 20.31 [нарушение правил поведения зрителей при проведении официальных спортивных соревнований], наша любимая. После суда я проследовал в Следственный комитет, где уже предъявили обвинение по статье 144.3 [Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов]. Мы вышли, подошел конвой, сказали: «Есть уголовное дело, можете ли проследовать?» Мы согласились, хотя из зала суда могли спокойно ехать домой, еще что-то пообсуждать, но мы решили этого не делать.
— Вот эта вторая часть произошедшего оказалась для тебя неожиданной?
— Она не только для меня была неожиданной, а для всех. Мы уже давно ходим на стадионы и помним эти 20.31, которые приписываются, потому что просто кому-то так захотелось. Помним недавнюю ситуацию с Валерой Амиго. Поэтому я спокойно к ней отнесся. Но когда появилась 144.3 — я был удивлен.
— До этого момента ты вообще слышал о такой статье?
— Здесь даже не анекдот, а комедия, потому что эта статья применяется реже раза в год. Все о ней в первый раз слышали. Когда привезли на ИВС: приемная комиссия, скажем так, удивилась.
— Присяжная комиссия не отпускает тебя до суда, а есть поверье: если человек остается до суда, то, скорее всего, будет реальный срок.
— Я за этот месяц погрузился в судебную систему. Да, у нас мало оправдательных приговоров, мало кого отпускают под залог. Было понятно, что скорее всего суд оставит меня под арестом.
— Какие условия были за решеткой?
— Условия под стражей далеко не домашние. Обыкновенный ИВС, потом карантинное СИЗО, потом направили в другое СИЗО. Приятного мало, никому не желаю, но унывать тоже не стоит. Всякое в жизни случается. Такие же условия, как у любого арестанта по другим статьям и обвинениям.
— Что было в апелляционном суде?
— Я проторчал там почти весь день, разговаривал по видеосвязи. Нас минут сорок расспрашивали обо всем: как, зачем и почему. Адвокат представил все документы. И еще странно, что судья не вынес решение, а перенес его с 16-го на 18-е. Я оставался в подвешенном состоянии: когда не говорят ни да, ни нет, а только — подождите. Но деваться было некуда. Восемнадцатого числа меня снова привели на видеосвязь. И через полчаса огласили решение. Само оглашение минут пять заняло.
— В тот же период, когда у тебя был апелляционный суд, в телеграм-каналах, стали появляться видео, где видно, как потерпевший незадолго до конфликта с тобой снимает с себя аккредитацию. Как ты на это отреагировал?
— Только недавно посмотрел.
— Поможет ли это видео тебе при защите?
— Решать будет суд. Сейчас тяжело загадывать, станет это основополагающем элементом моей защиты или нет. Пока ждем прокуратуру и суда.
— Пытался поговорить с журналистом на стадии заведения уголовного дела, чтобы закрыть этот вопрос?
— Да, но подействовали внешние факторы. Видео попало в интернет, и у нас не получилось: ни у меня, ни у близких не вышло договориться.
— В чем ты чувствуешь себя виноватым?
— В том, что позволил себе эмоции, нервы. Это мне не свойственно. Гражданину на суде я принес извинения за сам инцидент.
— Как он отреагировал?
— Его не было. На суде были только судья, помощник судьи, прокурор и адвокат.
— Обратной связи от потерпевшего по поводу твоих извинений не было?
— Нет.
— Тебя выпустили под залог за миллион рублей. Откуда у тебя такие деньги?
— Люди помогли, скинулись, и получилась эта сумма. Я очень благодарен им за то, что в тяжелый момент откликнулись.
— Ты же сам недавно помогал Павлу Косову. Тогда сумма тоже была не малая…
— Здесь не важна сама сумма. Десять рублей или миллион, здесь вопрос в том, что человек находится на чужбине, в одиночестве и у него нет поддержки кроме нас. Кроме того, из других движей ребята интересуются, чем могут помочь. Какую лепту могут внести? Это не только моя заслуга, что я принес значительную сумму, но и остальных неравнодушных. Поэтому его мама всех благодарит неоднократно.
Кроме Валентина, нам удалось также поговорить с матерью Павла Косова.
— Спасибо большое за помощь, за то, что адвокатов собрали, большую сумму. Я сейчас хоть духом воспряла, что мы можем что-то сделать, потому что совсем было тоскливо», — сказала Ирина.
— Как обстоят дела с адвокатом?
— Адвокаты хотят сделать условное освобождение на 4 года Пашке и послать запрос на это удо. Думаем, что февраль нам что-то принесет.
— То есть не раньше, чем в феврале?
— У нас сейчас дилемма: один адвокат сказал, что будет посылать в феврале–марте, а другой — в январе.
— Есть какие-то предпосылки, что все будет хорошо?
— Нет, потому что Паша русский.
— Как собираетесь встречать Новый год?
— В кругу семьи, с сестрами.
— С Пашей будете созваниваться?
— Я надеюсь, что он планирует позвонить. Он поздравляет нас с Новым годом по телефону.
— Новый год — время, когда все загадывают желания.
— Следующий год — Пашкин год, он в него родился. В год тигра. Надеемся, что все будет хорошо.
Возвращаемся к разговору с Валентином Коршуновым.
— В момент, когда ты находился в СИЗО, на разных стадионах стали появляться баннеры в твою поддержку. До тебя доходили слухи, что идет такая акция?
— Нет. Там нет такой связи, чтоб сразу посмотреть. До меня четыре письма дошло, в основном в них спрашивали, что необходимо, как самочувствие. Я не знал о происходящем.
— Говорят, эти баннеры пропускали не везде.
— Зная, как работает РПЛ и как проходит любое посещение стадиона в каком угодно регионе, могу сказать, что согласование или не согласование ни о чем не говорит. Обычно, когда доходишь до входной группы, могут завернуть все, что ты перечисляешь. Совершенно все. И не важно, это мегафон, барабан, батарейки, какая-то растяжка — всё на усмотрение принимающей стороны. Принимающая сторона, как обычно у нас бывает, МВД. Если ты начинаешь отстаивать свою позицию, как это делалось в некоторых регионах, говорить, что у тебя есть бумаги и все такое, они делают проще. Начинается жесткий тотальный досмотр до середины второго тайма. На следующий раз ты уже приезжаешь и понимаешь, что может уже и не надо ее затаскивать, чтоб люди попали на футбол хотя бы на 20 минуте.
— То есть то, что не пропустили баннеры в твою поддержку, не связано с чем-то? Это может быть простым нежеланием разбираться?
— Может, нежелание разбираться, а может и указ сверху. Там столько всяких препятствий — ничему не удивлюсь.
— За всем происходящим стоят другие люди и другие решения?
— Здесь сопровождение и пока я был в УВД, и до первого суда. Сопровождение, конечно, было колоссальное. Понимая, что не просто оперативники стоят, а значимые люди. Давление со стороны силовиков было. Руководитель следственного комитета по Тушино в 12 часов ночи присутствовал.
— Можно сказать, что ты давал какие-то поводы сделать так? Может искали момент…
— Ну вот так вот трудно притянуть, но я бы не исключал это. У меня всегда есть мнение насчет происходящих изменений в РФС, в РПЛ. Не секрет, что я на выезды езжу отстаивать ребят, девчонок, простых болельщиков, кто постарше — в любых ситуациях, в какие бы они не попали. Наверное, я не особо удобная фигура. За последние несколько лет, что я был директором фан-клуба, меня перестали звать в РФС на конференции болельщиков только потому, что я задаю неудобные вопросы.
— Неужели, осознавая это, ты не понимал, что за любое твое проявление несдержанности зацепятся, сразу увидят, красным обведут и сделают все возможное?
— Я же живой человек и мне присущи эмоции. Несмотря на то, что я был в разных ситуациях, много чего видел, на футбол ходил не одну сотню раз. В то же самое время — я живой человек с разными эмоциями. Негативными, позитивными. В тот момент так сложилось.
— Наверняка слышал, что вчера происходило на ЦСКА на домашнем матче с «Зенитом»: 400 человек задержанных.
— Я не просто видел, я следил через все телеграм-каналы за тем, что там происходит. Ребята не так давно поддержали меня в такой ситуации. Supporters Group (организация болельщиков «Спартака», — прим. Sport24) отреагировала, как оказалось, быстрее РПЛ, которая организует матчи. И футбольный клуб тоже отреагировал позже, чем Supporters Group. Вот и вся организация нашего футбола.
— Это вообще не ведет к тому, что лучше не ходить — меньше проблем.
— Я больше чем уверен, что болельщики ЦСКА выразят свою позицию. Думаю, вся страна их поддержит.
— Ты имеешь ввиду, если они выдвинут бойкот…
— Да-да. Потому что так проводить соревнования категорически нельзя. Для всех силовиков — если стадион пустой, значит на нем ничего не происходит, значит все хорошо и все отработали. Глобально лига существует номинально. То, что есть на бумаге, она делает, а приезжаешь на стадион — на каждом из них свои правила. Противостояния клубов заканчиваются, когда начинается беда там, где она случается. Неважно, Москва это, Питер или Самара, Казань, Уфа. Здесь, наверное, нужно объединяться, как в случае с Валерой, когда ребята все друг дружку услышали. Или в случае с моей персоной. Случилась ситуация, в которую может попасть любой человек. Будь на моем месте, не дай Бог, другой человек, я думаю, что реакция была бы такая же. И у медиа была такая же, когда обидели журналиста. Да и у людского сообщества, которое ходит на стадион, такая же реакция, которая сейчас есть. Это неправильно: произошедшее с ЦСКА просто ни в какие ворота не лезет.
— С другой стороны, как пишут в некоторых СМИ, люди нарушили закон, зажгли пиротехнику. Ты же тоже нарушил закон, у тебя был конфликт с журналистом. Кто-то скажет, что справедливость восторжествовала.
— Вопросов нет. Был конфликт, были события, которые привезли в суд и после которых меня забанили [Валентину запретили посещать все спортивные мероприятия в России]. Дальше началось уголовное преследование, в котором нет состава. Я же не отказывался в суде. Когда судья работал по 20.31, пожалуйста. Я с этим согласился. Да, мы подали апелляцию, вопрос только в сроке.
В случае с ЦСКА, пиротехнику жгло человек двадцать, а задержали по официальным данным 400. Я уверен — [на самом деле] там тысячи полторы. Подождите, если в метро у кого-то воруют кошелек, то что, весь состав оцепляют менты и всех грузят в ВАЗики, чтоб найти его? Нет. Сама по себе абсурдность ситуации — кто-то нахулиганил, а закрыли весь стадион. Почему тогда сразу не поставили на центре поля судью, клетки специальные и каждого провели на месте.
— Сейчас какая цель у адвоката? Что будете делать в дальнейшем?
— Пока это секрет. Готовься к плохому — хорошее само придет. Нужно быть во всеоружии: это же уголовная статья, поэтому надо быть готовым и к худшему варианту.
Хотел передать большое спасибо всем движам, кто меня поддержал — как российским, так и зарубежным. Ваша помощь помогла мне просто неоценимо. Хотя бы возник резонанс для более детального рассмотрения, а не предвзятого. Сейчас у нас есть прецедент с ЦСКА, который мы тоже, думаю, всесторонне поддерживаем. И будем двигаться в сторону посещения футбола без FAN ID, дополнительных препон. Просто будем ходить на футбол смотреть — или не будем. Я уже не знаю.