Татаев: «Живешь в Беслане и каждый год в сентябре видишь, как люди цветы несут на могилы. Весь город плачет»
Защитник «Алании» Алексей Татаев в интервью корреспонденту Sport24 Александру Сергееву рассказал, как жители Беслана ежегодно переживают трагедию, произошедшую в городе 17 лет назад. 1 сентября 2004 года боевики во время торжественной линейки в школе № 1 захватили более 1100 заложников. В результате теракта погибли 314 заложников, в том числе 186 детей.
— 1 сентября — трагическая дата для Беслана и всей страны. Что у тебя на душе, когда наступает это число?
— Скорбь по людям, которые потеряли своих близких. У меня есть знакомые, чьи семьи пострадали в 2004-м. Наверное, если бы тогда я был чуть постарше, каждое 1 сентября плакал бы. Начал лишь со временем. Живешь в Беслане и каждый год в сентябре видишь, как люди цветы несут на могилы. Весь город плачет, можно даже слышать этот плач людей. Это правда тяжело.
— Что прежде всего вспоминаешь?
— Маленькие дети, их без одежды выносят, родители плачут… Такое, конечно, надо помнить, но это не то, что хочется прокручивать.
— Ты в тот день дома был?
— Да. В школу тогда не пошел, мы только переехали в Беслан. Со всеми близкими находился дома. Гости туда-сюда ходили, узнавали, спрашивали, кто-то уезжал, приезжал — была большая суета.
— Должно ли государство быть в ответе за произошедшее?
— Всегда надо найти крайнего. Если что-то случается, должен быть виноватый. Такие у нас в стране законы: есть убийство — кто-то должен быть виноват, только если это не самоубийство.
В Осетии таких много было случаев: теракт — и начинают всех обвинять. Например, [в случае с другим терактом] охранники не арестовали человека на машине. Было много пострадавших, погибших — и начали обвинять тех, кто на улице что-то продавал: нельзя там продавать! Новые законы начали вводить.
Это говорит лишь о том, что мы очень далеки до цивилизации. К сожалению, такое происходит, пусть и редко. Если республика, власть, страна будет ко всему так относиться… В первую очередь должна быть защита детей, они наше будущее.
— Следишь за политической ситуацией в стране?
— В последнее время не особо. У меня свои взгляды, мнения. Того, что я хочу — хотя бы экологически чистую страну — наверное, не будет.
— Когда вернулся в Осетию, были какие-то флэшбеки, воспоминания?
— Когда в Беслан поехал, ездил, где жил, и вообще ничего не вспомнил. Веришь или нет, вообще ничего не узнал. Улицу вспомнил, заехал туда — и вообще ничего не вспомнил. Как будто в другой город приехал. Потом поехал в школу, где в футбол играл — сразу все вспомнил.
— А в Цхинвале давно был?
— Я там родился, чуть пожил — и все. И в юности ездили играть туда. Кстати, после войны там были. А сейчас не заезжал.
После войны там нормальная обстановка, Люди живут добрые. Когда мы маленькими были, приезжали на игру, шли в магазин — нам бесплатно все давали.
— Ты застал теракт и войну. Это на тебе как-то отразилось?
— Такое всегда сказывается. Знаю взрослых ребят, которые воевали, с ними общаешься и понимаешь: не пожелаешь никому такой жизни. Когда тебе рассказывают, что не могут спать по ночам, слышат взрывы, сны страшные, просыпаются от этого, задаешься вопросом: зачем вообще война, к чему она приводит? Люди просто страдают.
