«Запрещали баннеры с серпом и молотом: приезжали люди и снимали их». Как и на что живет мини-футбольный клуб КПРФ

Александр Петров

Поделиться

Комментарии

В начале октября мини-футбольный КПРФ выиграл бронзу Лиги чемпионов, причем весьма драматично не попав в финал: на равных бились с «Барселоной» в полуфинале, перевели игру в овертайм, сравняли счет на последней минуте второго экстра-тайма, но все же уступили по пенальти.

Если у вас возникает когнитивный диссонанс от упоминания партии коммунистов и «Барселоны» в одном предложении, то вам срочно нужно прочитать этот лонгрид спецкора Sport24 Александра Петрова, чтобы узнать:

• Как клуб российских коммунистов вырос из сборной МГУ, и причем здесь футболисты «Дины»;
• Почему московский клуб тренируется в Реутове, а играет в Климовске — 20 км от столицы;
• Как КПРФ решил вопрос с запретом коммунистической символики в Лиге чемпионов;
• Вырос ли бюджет команды за 8 лет, и зачем партии тратит столько денег на профессиональный спорт;
• Часто ли Геннадий Зюганов появляется на играх КПРФ, и сильно ли сказывается на рабочем процессе в команде политическая привязка клуба;
• Какие эмоции от финала четырех ЛЧ преобладают сейчас — радость от бронзы или обида от того, что финал был так близок.

И многое другое. За дело, товарищи!

На сайте мини-футбольного клуба российских коммунистов написано, что свою историю команда начала с межфракционного турнира. Перед выборами в Госдуму организовали турнир с участием представителей КПРФ, молодежных «Единой России», СПС, Яблока и ЛДПР. Тогда, обыграв по ходу турнира ЛДПР со счетом 4:0 и разгромив единороссов со счетом 10:2, КПРФ в финале по пенальти выиграла у тогда еще существовавшей «Партии жизни».

«Я с детства увлекался футболом, играл за сборную МГУ (учился там на мехмате). В общем, надо было срочно собрать команду — меня об этом попросил отец, — рассказывает президент МФК КПРФ Иван Мельников-младший. Его отец Иван Мельников-старший — заместитель Председателя Госдумы и второй человек в коммунистической партии после Геннадия Зюганова. — Собрали. Костяк команды был как раз из сборной МГУ. Мы сыграли под флагом КПРФ, в купленных наспех в магазине майках «СССР», выиграли этот турнир, и это стало довольно резонансным событием. Руководству очень понравилось, что мы обыграли все остальные партии. Нам предложили в таком же формате играть на более серьезных турнирах.

Мы заявились на чемпионат Москвы, были крепкими середняками. Но года через 3 я познакомился с Аркадием Львовичем Белым. На тот момент ряд игроков из «Дины» закончили выступать в Суперлиге — все-таки футбольный возраст был значительным. Они как раз искали, где еще поиграть. Белый и предложил: а давай мы с ребятами за вас поиграем? От таких предложений не отказываются (смеется). Так и пришла четверка: Белый, Саша Верижников, Дмитрий Горин, Михаил Маркин — нынешний тренер КПРФ-2 и вратарь Олег Денисов».

Аркадий Белый — один из главных русских футболистов 90-х и начала 2000-х (полный набор медалей на ЧЕ и бронза Чемпионата мира). Сейчас гендиректор клуба так рассказывает о своем приходе в проект:

«Игровая карьера моя к тому моменту уже закончилась — я работал менеджером в «Дине», занимался в основном детским футболом. Ну и для себя на разных любительских соревнованиях продолжал играть. Там и познакомился с Мельниковым-младшим.

Он был очень голоден до футбольных проектов, сам играл, пусть и непрофессионально. Поскольку он имел отношение к партии, то появилась возможность по этой линии оплатить участие в чемпионате Москвы. Я обладал довольно большими связями — личными и рабочими — поэтому удалось привлечь в ту команду многих моих бывших партнеров».

— Это какой год?

— Где-то 2005-й или 2006-й.

Аркадий Белый

Мельников: «Ну и представляете, что было дальше — мы там всех начали рвать. Даже зрители стали приходить, чтобы посмотреть на такую команду. Несколько лет подряд мы были чемпионами Москвы. Так продолжалось до 2008 года. Когда выиграли очередной чемпионат, на нас обратил уже внимание Геннадий Андреевич Зюганов. Позвал к себе и предложил заняться этим делом уже профессионально. Все же чемпионат Москвы — любительское соревнование, пусть и высокого уровня».

— Как вы познакомились с Белым?

— Это было в московской федерации футбола. Я как раз приехал туда по делам клуба, и у него тоже какие-то были дела. Познакомились, разговорились, ну и как-то много общих тем было — МГУ (Белый закончил филфак. — Sport24), футбол. Поняли, что нам интересно что-то вместе сделать.

— Вы же какое-то время тоже играли за команду на любительском уровне, не было соблазна попробовать себя в Высшей лиге?

— Я довольно адекватный человек (смеется). Понимал свой уровень. Плюс не очень правильно совмещать пост руководителя и футболиста. Надо было выбирать.

Белый: «Два-три года подряд мы выигрывали чемпионат Москвы, работая параллельно где-то еще. Но общение с первыми лицами партии уже тогда было. Несколько раз даже Геннадий Андреевич подъезжал на матчи — ему стало интересно, что же вообще происходит. Познакомились. И в 2009-м мы в очередной раз выиграли Москву, и первые лица спросили у меня, есть ли возможность развивать клуб дальше. Я ответил, что это возможно, но тогда уже надо создавать полноценный клуб, регистрировать юридическое лицо и заявляться уже в Высшую лигу — вторую по силе в России. Мы с Иваном Ивановичем-младшим сделали проект, составили первичную смету, идеи какие-то набросали — так и запустились».

В Высшую лигу клуб заявился с названием партии и логотипом, максимально приближенном к партийному. Спрашиваю у Белого, не смущали ли его такие пересечения с политикой:

«Когда клуб создавался, учредители четко заявили, что, может быть, и будут какие-то сложности, но клуб будет называться так и только так.

На первых этапах действительно все было достаточно сложно. Пока мы не заработали себе имя, выглядело это все, скажем прямо, маргинально, тяжелее было работать с каким-то коммерческими моментами, некоторых спонсоров отпугивала политическая окраска, заложенная в названии.

Про риски, связанные с функционированием клуба, я, безусловно, руководству рассказывал, чтобы они себе представляли картину».

— А какие риски?

— Нас временами не хотели в некоторых структурах регистрировать, потому что мы относились к политической партии, и это ограничивало нас в ряде социальных проектов. Естественно, были проблемы с восприятием символики, нам не давали на домашних площадках первое время вешать клубные баннеры, особенно в период выборов.

Прямо накануне матчей приезжали избирательные комиссии и снимали их, хотя это были баннеры именно спортивного клуба. Плюс логотип МФК похож на эмблему партии — и там, и там есть серп и молот, — поэтому сходу мало кто из чиновников ориентировался, из-за этого были проблемы и на тренировочной базе, и в Климовске, где мы играем. Потом это все ушло, потому что клуб стал в информационном поле узнаваем, и это перестало казаться хитрым политическим ходом.

— У вас же были проблемы даже с логотипом, УЕФА рассматривал вариант запрета на выступление в ЛЧ.

— Да, но мы знали об этом запрете заранее. На следующий день после того, как мы стали вторыми в Суперлиге, прилетело письмо из УЕФА, что ваша символика, как и любой другой политической партии, запрещена. У нас уже был логотип спортивного клуба, в котором этой символики не было. Он существовал вне зависимости от истории с ЛЧ, мы просто его перевели на английский язык.

Ну и пришлось отстаивать непосредственно само название, потому что у УЕФА есть большие ограничения по коммерческим и политическим моментам. Например, команда El Pozo выступала под названием «Мурсия», потому что El Pozo — огромный мясокомбинат. «Газпром-Югра» тоже в свое время проходил как «Югра».

Мне пришлось, как дипломированному филологу, самому провести для УЕФА небольшой анализ. Если написать KPRF по-английски, то это никакого отношения к Communist Party не имеет — даже первая буква другая. Наши аргументы приняли, и в итоге мы пошли все же со своим названием, хотя были разговоры — нам звонили из федерации: может, вы будете называться «Москва»? Но тут наши боссы проявили принципиальность, а нам удалось проявить менеджерские качества, которые позволили сыграть под узнаваемым брендом».

Формально КПРФ считается московским клубом, но тренируется и играет команда в Подмосковье. База в Реутове, домашняя арена в Климовске — это 20 километров от Москвы.

— Почему так?

Белый: «Чисто экономика. Вернее, где-то и случай — не так легко найти тренировочный зал хорошего уровня, а тут мы практически в Москве — 200 метров от МКАД.

Первый год, когда мы вышли в Суперлигу, играли в ДС «Динамо» на улице Лавочкина — цена была просто несусветная. Мы за тот год вылетели в трубу со всей этой арендой. Потому многие клубы и уходят в область — здесь цены на спортивные сооружения довольно адекватные.

Плюс в таком небольшом городе как Климовск легче собрать аудиторию. У нас небольшой зал, где-то на 900 человек, сначала он более-менее заполнялся, теперь, особенно на решающих матчах, зал полон. В Москве же… Ну вот мы собрали на элитный раунд ЛЧ четыре с половиной тысячи зрителей — это суперрекорд со времен «Дины». Но это гигантская работа, очень тяжелая, и осуществлять ее на ежедневной основе очень тяжело».

— Во сколько раз ниже цена аренды в области по сравнению с Москвой?

— В 12 раз. Это за матчдэй.

— Те, кто приходят на ваши матчи в Климовске, — это местные жители или же это те, кто связаны условно с партийными ячейками?

— У нас нет никаких разнарядок — дескать, всех собрали, построили, как митинг, и пошли. В основном, ходит климовский народ, процентов 30 зрителей приезжает из Москвы. Это и родственники спортсменов, и просто болельщики — в том числе и партийные.

В целом, это более важный вопрос на выездах — у КПРФ есть в каждом городе ячейка. Опять же не по разнарядке, но информирование по системе партии идет, что такая команда приезжает. Поскольку уже много лет по одним и тем же городам колесим и теперь уже более-менее победно — в каждом городе человек 30-40 приходит из партактива.

КПРФ выиграл Высшую лигу уже во втором сезоне — первый закончили шестыми. Встал вопрос: идти ли в элитный дивизион — Суперлигу. Судьба промоушна решалась на самом высоком уровне — в совещании принимал участие лично лидер партии Геннадий Зюганов.

Белый: «Между Высшей лигой и Суперлигой — очень большая пропасть. Поэтому мне было важно объяснить, что если мы здесь триумфаторы, это совершенно не означает, что уровнем выше мы сможем быть конкурентными. Очень многие клубы на этом ломались: руководство находится в эйфории от того, что команда все выигрывает, переводят клуб выше, и, когда все идет не так, начинается поиск крайнего: кто виноват, что не смогли.

Было несколько концепций. Можно было попробовать сразу запросить сразу какое-то нереальное финансирование. Но я понимал, что за один год даже с мощными финансами в лидеры не выскочить. Мне нравилась идея постепенности, но я понимал, что первые два года будут очень тяжелыми: нужно будет адаптироваться к другому уровню игры и практически не зарабатывать очков, то есть много негатива в плане результата.

Все это я и пытался объяснить руководству, предупреждал, что нужно будет потерпеть. И Геннадий Андреевич сказал: я все понимаю, но думаю, раз движение вперед есть, видны перспективы, не надо его останавливать. Можете? Дерзайте.

На фото Геннадий Зюганов (второй слева), а также младший и старший Иваны Мельниковы (правее)

Ну и, в принципе, все сложилось как надо, хотя первые два года были адские. Мы тратили много денег, особенно в первый год на аренду ДС «Динамо», но потом удалось это оптимизировать, постепенно начали набирать игроков.

Когда эти пару лет перетерпели и пошла какая-то динамика в результатах, стало полегче».

В первые два сезона КПРФ набирал всего по 11 очков в 20 матчах, в дебютном сезоне клуб стал предпоследним, в следующем — замкнул таблицу.

Мельников: «Мы поняли, что, если хотим задержаться в Суперлиге, надо отстраивать систему. Так у нас родилась команда КПРФ-2, в которую мы отбирали молодых ребят, а потом уже лучшие из них переходили в главную команду.

Собственно, это было одной из двух задач клуба — выстраивание работающей системы».

— А вторая какая?

— Показать новое лицо КПРФ — молодежное, в такой нестандартной манере поддерживать авторитет партии. У нас во многих регионах благодаря центральной команде появились свои команды — почти в каждом регионе есть. И, кстати, не только футбольные.

А в спортивном плане, к чести наших руководителей, они проявили терпение — ждали, когда мы выйдем на тот уровень, на который уже будет приятно смотреть».

В дебютный сезон КПРФ в команду пришел Глеб Разоренов — один из лидеров «Дины» середины нулевых. Сейчас он рекордсмен КПРФ в Суперлиге:

«Так получилось, что после семи лет в «Дине» я сначала ушел в ЦСКА, но через полгода клуб прекратил существование. Снова начал искать команду, а в КПРФ на тот момент было много знакомых и среди игроков, и среди тренерского штаба. Собственно, Аркадий Львович, с которым мы еще в «Дине» работали, и пригласил меня».

— Платили много на тот момент?

— Поначалу зарплаты были адекватны тому месту, которое занимал клуб.

— Ну, то есть, после «Дины» это было солидное снижение?

— Да, конечно, это был шаг вниз. КПРФ на тот момент только вышел в Суперлигу, и возможности у клуба были гораздо скромнее.

Одновременно с Глебом в команде появилось несколько легионеров: португальцы Жоао Лейте и Паоло, а также бразильцы Жука, Мурило, Жоу.

— Самый колоритный легионер в истории КПРФ?

Белый: «Наверное, Пуло. С ним все время что-то происходило. Он мог встать на бровке, сложить руки, как при молитве, и так тягуче с акцентом: «Трееенеееер, выыыпусти меня». Были случаи, когда он другим игрокам на скамейке говорил: «Ты сиди, а я пойду», потом тренер удивлялся, что не его звал на площадку. Он от нас уехал в чемпионат Австралии — загадочные вещи творились в его голове, в общем».

— А кто тяжелее всего адаптировался?

— Мы привезли довольно молодого португальца, перспективного. Лет 18 ему было, игрок молодежной сборной. Это был самый тяжелый случай — он прожил здесь ровно неделю.
Меня наш администратор зовет: пойдем, мол, зайдем к парню. Вошли, там пустой стол, парень за ним сидит, и у него прямо льются слезы. Спрашиваю: что с тобой? А он: я не могу, я не могу здесь, отпустите меня. А мы уже контракт подписали, все дела. Пытаюсь понять, что не так: зарплату дали, поселили, хочешь, твою девушку привезем сюда. — «Нет, я не могу». И вот неделю сидел и плакал.

— А из-за чего он так?

— Да вот просто его накрыло. Видимо, не понимал, куда едет, плюс зима — видимо, холодно было для него. Хотя был здесь не один, еще несколько легионеров играло у нас. Но он был совсем молодой мальчик, я в тот момент понял, что совсем юных ребят опасно привозить, они не очень еще понимают себя.

Мы его уговорили поиграть, но через полгода все же отпустили, потому что невозможно было — он только ходил на тренировки и плакал.

— А заиграл он в итоге?

— У нас-то нет, а вообще в Португалии играет, но не в «Бенфике» или «Спортинге» — не помню команду сейчас. Суперзвездой, в общем, не стал.

— А не было идеи сделать команду чисто из русских ребят?

— Это было абсолютно нереально экономически. Идея, конечно, была, в рамках общей стратегии мы ее стараемся придерживаться, но выкупить группу российских игроков в тот момент было практически невозможно — в большом футболе, кстати, тоже примерно такая же ситуация была.

Цены на российских игроков в той же «Дине» или «Динамо», их амбиции, зарплаты зашкаливали, они были неадекватны. Даже сейчас я бы с удовольствием работал больше с нашими ребятами, чем с иностранцами — с ними сложнее, причем чисто операционно: большие оформления, перелеты, быт, языковой барьер тоже немного влияет.

На нашем уровне клуб могут усилить 4-5 российских игроков Суперлиги — у всех них стоят многомиллионные отступные, сравнимые уже с большим футболом. Они невыкупаемы никак.

— Ваш капитан Паулиньо в 2017-м рассказывал, что контракт с ним клуб заключал в долларах. Это практика с иностранцами сохранилась?

— Нет, у нас контракты все в рублях — это даже по законодательству должно быть так. Понятно, что это все время поиск компромисса. Уровень жизни несопоставим: что у игрока в стране стоит 1000 долларов, у нас не стоит 75 тысяч рублей. А ребята планируют жить и тратить деньги у себя. Потому у нас есть какие-то фиксированные цифры, конечно.

— То есть по вам скачок курса не ударил?

— Как таковой не ударил, но естественно, что футболисты, которые строят бытовую жизнь за границей, в этот момент начинают что-то терять — цифры в их местной валюте становятся меньше. И это всегда точка напряжения — они начинают намекать на какие-то дополнительные выплаты, чтобы компенсировать падение. Мы этого, конечно, не делаем, но объясняем им почему. В общем, это постоянный переговорный процесс.

— Какой вначале у вас был бюджет?

Белый: «Первый сезон, я думаю, миллионов 15 рублей».

— Несколько лет назад вы говорили, что он все еще меньше, чем у конкурентов. Сейчас такая же ситуация?

— Смотря с кем сравнивать. Просто некоторые крупные игроки сейчас ушли с рынка — «Дина», «Динамо». Сегодня мы, наверное, в тройку входим, но понятно, что «Газпром» или «Норникель» мы не обгоняем.

«Синару» или «Тюмень» обходим — они многое строят на своих воспитанниках. Была бы возможность и у нас так оптимизироваться, я б пошел на это, но построить сопоставимую систему в Москве сложно — у тех клубов есть поддержка от городов, муниципальные школы. Сколько мы ни бьемся над тем, чтобы создать линейку под 10-летний цикл подготовки футболистов, создать интернат, пока мы не можем найти финансирование. То есть можно создать частный, но его нереально содержать.

— Во сколько раз примерно вырос бюджет за эти годы?

— Значительно, точную сумму афишировать я не могу.

— Клуб финансирует партия?

— Не только. Есть ряд структур, которые нам помогают. Некоторые из них это делают, даже несильно афишируя, с учетом того, что не всегда есть возможность помогать команде с названием КПРФ.

— Были ли те спонсоры, которые хотели сотрудничать с клубом, но не смогли как раз из-за политической деятельности?

— Да, несколько раз были проблемы с афишированием бренда рядом с брендом партии.

— Самую известную такую компанию можете назвать?

— Очень известных и не было. В основном, какие-то мелкие компании из системы производства автомобилей, энергетические компании несколько раз приходили. Но вот это останавливало.

Поэтому у нас есть экипировочный партнер, несколько информационных, но вот такого большого спонсора пока не нашли.

— Каков процент вклада партии?

В каждом году по-разному, но, если усреднить, то где-то две трети. Здесь я имею в виду не только непосредственно партию, но и партнеров, близких к ней.

Возник вопрос: зачем же партия (члены которой, к слову, частенько критикуют российский большой футбол за непомерные траты) сама тратит миллионы рублей на профессиональный спорт. Белый и Мельников отвечают на этот вопрос по-разному.

Белый: «У нас клуб диверсифицирован. Есть один профессиональный проект — наш, который дает понимание того, что партия занимается не только политикой, но и обращает внимание на спорт. У нас есть огромное количество мероприятий, о которых знают только специалисты. Какой-нибудь детской Спартакиады на пять тысяч детей в информационном поле нет.

С этой точки зрения МФК КПРФ — флагман всего нашего спортивного движения. Чтобы он был успешным, а не набирал по очку в сезон, нужно нормальное финансирование. А уже за клубом идет все остальное, которое менее видно, но социально гораздо более важно. Нам легче работать по массовым историям, в том числе и с госфинансированием: получать гранты нам во многом удавалось за счет того, что нас знали, благодаря профессиональному проекту.

Это мог быть клуб в любом другом виде спорта — просто вот так сложилось».

Лидер партии КПРФ Геннадий Зюганов (в центре) в раздевалке команды

Мельников: «Политическая борьба требует определенных затрат. Вы представляете, сколько стоит минутный ролик во время предвыборной кампании? Это миллионы рублей. И Геннадий Андреевич часто говорит, что мы придумали уникальный способ: у нас на носу, например, региональные выборы, а нашу команду бесплатно показывают по телевидению. Тем более, когда пошли успехи, складывается положительный образ партии. Это себя окупает во всех смыслах. Ну и главное, это реализация позитивной программы по работе с молодежью через конкретную работу».

— Вы считаете, что успехи на футбольном поле могут повлиять на то, будет ли человек голосовать за вас или нет?

— Среди молодых людей — очень часто. В региональных отделениях у нас очень много людей, которые просто пришли в команду, а сейчас уже стали членами партии. Таковых больше половины где-то.

— Это вы говорите про членов команды, а что по зрителям, которые просто увидят игру КПРФ по телевизору?

— Наше спортивное движение вовлекает уже сотни тысяч человек по всей стране. У нас много массовых проектов — так или иначе народ вовлечен. Плюс люди видят, что мы — чемпионы страны, победителей любят, к ним тянутся. Конечно же, это на кого-то влияет. На кого-то и нет, разумеется.

Сложно же ответить на вопрос, почему именно человек проголосовал за КПРФ. Есть те, кто это делают исключительно по политическим убеждениям, а есть люди, которым для того, чтобы качнуться в ту или иную сторону нужно совсем немного. Так что я уверен, что свою лепту мы в популяризацию партии вносим однозначно.

После провальных первых двух лет КПРФ еще пару сезонов оставался крепким середняком, который немного не дотягивал до плей-офф. Все изменилось в 2016–2017 году. Одновременно с повышением бюджета у КПРФ посыпались два флагмана российского мини-футбола: «Дина» и «Динамо». Бело-голубые в итоге вообще прекратили существование, «Дина» мыкается в полупрофессиональном статусе.

— Если бы не этот фактор, КПРФ дольше бы поднимался?

Белый: «Наверное, да. Внутри российского рынка игроков, делающих результат, не так много, а с иностранцами до бесконечности тоже невозможно работать (в Суперлиге есть лимит. — Sport24). Конечно, с теми глыбами, которые были наверху и продолжали аккумулировать в себе огромные бюджеты, наш путь наверх был бы дольше. В период существования «Дины» и «Динамо» рынок был переоценен, безусловно».

— Разница между их бюджетами и вашим была в разы или меньше?

— В зависимости от года. В какой-то момент в разы, дальше мы тоже немного подтянулись. Но это всегда была очень значительная разница.

Глеб Разоренов как раз в 2016-м году вернулся на год в «Дину». Когда спустя этот год он вновь перешел в КПРФ, то команду он не узнал:

«Тот год, который я пропустил, и сезон, когда я вернулся — эти были две разные команды. Когда уходил, одновременно со мной КПРФ покинуло еще несколько игроков — была очень большая перестройка».

— Почему был такой исход?

— У всех свои причины, не было какой-то единой проблемы. У меня, например, оставалось чувство, что я еще не сказал в родной «Дине» последнего слова. Мой первый уход был вынужденным: сменился тренер, новый специалист сказал, что я ему не нужен. Это было очень болезненно.

Хотелось вернуться и доказать, что зря со мной тогда расстались. Мы с КПРФ тогда закончили чемпионат выше «Дины», для меня было сложно решиться, долго выбирал, но то чувство перевесило.

КПРФ же следующий сезон провел не очень удачно, поэтому команду еще раз перестроили — пришло человек 9-10. Поэтому, когда вернулся, это была не только для меня новая команда, она таковой была для всех. Пришел тренерский штаб из «Дины», несколько игроков из той же «Дины», из «Динамо».

— Из «Дины» кто пришел с тобой?

— Бесик Гурамович (Зоидзе, тренер — Sport24), его помощник. Из игроков: Асадов, Панкратов, Ниязов, Багиров, Разуванов. Из «Динамо» пришли Бурков, Сирило, Замтарадзе. То есть, представляете, это все были новые игроки».

Артем Ниязов — один из лучших молодых игроков страны и MVP последнего чемпионата России, является воспитанником «Газпром-Югры». Спрашиваю у него, почему КПРФ, а не родной клуб?

«Когда стало понятно, что у «Дины» закончились деньги, все начали искать варианты. Я мог вернуться в «Газпром-Югру», Тем более, когда я переходил в «Дину», «Газпрому» должны были заплатить компенсацию, потому что я их воспитанник. Руководство тюменцев вело переговоры с «Диной», чтобы не платить эти деньги, а просто вернуть меня обратно.

Но так случилось, что и тренера «Дины», с которым я был еще в «Спартаке», Бесика Зоидзе, и ребят, с которыми я играл, пригласили в КПРФ. Да и Мельников-старший хотел меня видеть в команде — это очень подкупило, что была такая заинтересованность от высшего руководства».

Артем Ниязов

Я долго не мог уйти из «Дины» из-за контракта — все это время руководство КПРФ помогало и поддерживало, сказали, что дождутся меня в любом случае. Это очень подкупило.

— Финансовый аспект играл роль?

— Нет, тот же «Газпром-Югра» до сих пор флагман нашего мини-футбола — думаю, там условия по деньгам там могли бы быть выше. Вопрос денег вообще не стоял. С президентом клуба Мельниковым-младшим мы договорились по контракту за 2-3 сообщения в ватсапе.

— Когда ты переходил в КПРФ, команда уже нацеливалась на чемпионство? Вы же наверняка обговаривали этот вопрос.

— Да, конечно. Видимо, после того, как клуб несколько раз вылетал на ранних стадиях, высшее руководство решило немного поменять вектор развития: пригласили хорошего тренера, молодых, но уже показывающих результат игроков, легионеров высокого уровня.

Я до этого был в «Дине», «Газпроме» — там вообще не обговаривались цели перед сезоном, было понятно, что есть только одно место. В КПРФ я, естественно, тоже приходил выигрывать.

— Вместе с тобой перешло несколько игроков из «Дины», несколько игроков из «Динамо». Не было сложностей из-за этого?

— На самом деле, были. Это показал и результат первого сезона. Когда пришло много игроков, новый тренерский штаб — всех сплотить и объединить ради одной цели у нас не получилось. Все хотели играть ведущие роли. Но это поражение как раз и заставило нас задуматься о том, что выигрывают не индивидуальности, выигрывает команда. Так что тот вылет нас сплотил и поменял.

Плюс было какое-то давление, что от нас сразу ждали результата: все вокруг говорили «вот, таких игроков собрали, вы должны всех обыгрывать». Это мешало».

Собранный суперсостав прошел в плей-офф, но вылетел уже в первом раунде (как два года до этого) — 0:3 от «Синары».

Мельников: «Мы не были единой командой в тот момент, это правда. Это был просто коллектив, собранный из хороших футболистов. Ребята, которые были в клубе, держались в одной компании, ребята, которые пришли — Ниязов, Асадов и так далее — в другой. Все притирались друг к другу».

— Были ли какие-то конфликты?

— Открытых не было, просто не хватало единой энергетики. Ребята были замкнуты на своих группах. Но первый неудачный сезон помог все переосмыслить — либо мы становимся командой и семьей, либо ничего у нас не получится.

Дальше все действительно пошло лучше: сезон-2018/19 — серебро Суперлиги и путевка в Лигу чемпионов, сезон-2019/20 — золото Суперлиги и бронза ЛЧ.

Как вообще за 8 лет в Суперлиге изменилась команда, если не брать уровень игроков?

Разоренов: «Успехи клуба естественно влекут изменения внутри структуры. Конечно, клуб стал мощнее. Хотя в принципе и 8 лет назад все условия для футболистов были созданы.
Что точно можно сказать: у нас появилась полноценная вторая команда, причем играющая не где-нибудь в турнире дублеров, а в Высшей лиге, которую несколько раз выигрывала. Ну и появилась третья команда «Красная гвардия», где могут играть совсем молодые ребята. Выстроена вертикаль — мало команд в мини-футболе могут этим похвастаться.

Мы — только вершина айсберга. Партия ежегодно проводит турнир «Таланты России», где играют наши мини-футбольные клубы со всей страны. Некоторые из ребят, удачно отыграв, попадают в третью команду, кто-то потом и во вторую. У нас есть Олег Кручинин, которого заметили на этом турнире — тогда он приехал с командой из Липецка, а сейчас уже закрепился в основной команде у нас».

— Больше ли стало ходить фанатов?

— Намного. Когда я перешел в КПРФ, команда только-только переехала играть домашние матчи в Климовск. Поначалу естественно приходило считанное количество человек — люди не знали, что такое мини-футбол, что за команда КПРФ. Да и результаты были не особо удовлетворительными.

Но со временем интерес появился, люди начали интересоваться делами команды. Последний плей-офф проходил с ограничениями, а вот на прошлые финальные матчи зал просто не смог всех желающих вместить. Зал ломился.

Когда мы впервые проводили встречу с болельщиками, закрадывались мысли: вдруг никто не придет. Но я был приятно поражен — пришло много людей, они активно тянули руки, задавали вопросы — им было интересно.

Белый: «Как всякий клуб, он стал, наверное, более профессиональным. Менеджмент сильно не расширился — мы за этим и не гонимся. Как был, так и есть довольно скромный офис, пусть и в центре. В системе кроме команды работает всего три человека — бухгалтер, кадровик и, собственно, я. Это я имею ввиду тех, кто завязан на всех трех командах.

А так PR-служба расширилась, отдел по работе с болельщиками — клуб обрел какое-то внутреннее понимание себя».

— Возвращаться в Москву не планируете?

— Да постоянно есть идеи, хотелось бы и зал свой построить. Обсуждали это даже наверху, но все очень сложно. Но стратегически это, наверное, самая главная цель — свой дом. А в остальном по возвращению в Москву ничего не поменялось — адекватных цен на аренду по-прежнему нет.

Мельников: «В Москве это стоит очень больших денег плюс содержать арену не очень рентабельно. Пока это такой вялотекущий процесс. Понятно, что свой дом хорошо бы иметь, но пока выгоднее снимать площадку в аренду. Кроме того, за 9 лет выступлений в Климовске на наших играх выросло целое поколение болельщиков, мы к ним искренне привязаны. Настаивать же на том, чтобы руководство партии нас обеспечило собственным стадионом, мы не можем, хотя вопрос не закрыт».

— То, что клуб ассоциируется с коммунистической партией, тебя никогда не смущало?

Ниязов: «Никогда. Я всегда обращал внимание на спортивную составляющую. Если есть полное понимание, какой это будет проект, и все делают для того, чтобы команда занимала самые высокие места, никаких опасений быть не может. До этого команда играла уже много лет — все всех знают.

Идеология никак не вмешивается в рабочий процесс. Когда наступают какие-то значимые даты, президент клуба всегда нас в чате поздравляет».

— То есть вы, допустим, можете спокойно президенту написать напрямую.

— Да, с этим никаких проблем нет, если есть какие-то вопросы или нужна помощь, мы звоним напрямую. Это нормальная практика. Все в команде стараются друг другу помогать. Не во всех командах, где я раньше играл, такое было.

Спрашиваю у Белого, какое участие принимает партия в жизни команды, помимо финансового:

«Вот сейчас были большие сложности с тем, чтобы поехать на Финал четырех ЛЧ — Геннадий Андреевич на своем уровне помог нам с оформлением. Нас очень не хотели выпускать из России. Плюс, когда в Москве мы проводили Элитный раунд ЛЧ, без помощи московских властей было бы сложно. Этим тоже занималась партия. Какие-то такие организационные моменты».

— То есть политика не вмешивается в жизнь команды?

— Нет, абсолютно».

Мельников: «Политика не вмешивается, и это правильно. А партия вмешивается, и это хорошо. Это общее дело, которого без серьезной поддержки партии не было бы вовсе».

— Часто Зюганов приезжает на игры или, может, на базу команды?

Разоренов: «Геннадий Андреевич не так часто посещает игры, но это можно понять — до того же Климовска не так просто доехать. Но он был на финале. Два-три раза были в Госдуме. Плюс виделись с ним на «Талантах России» — приезжал открывать турнир.

Он поразил живым общением и энергичностью. При такой колоссальной нагрузке он находит время для общения с нами. Видно, что для него это не просто банальное мероприятие».

Ниязов: «Геннадий Андреевич лично позвонил и поздравил с чемпионством и с призом лучшему игроку сезона — для меня это было неожиданностью. Не знаю, откуда у него мой номер — ну, то есть, наверное, Иван Иванович или кто-то дал, но все равно это было очень приятно».

— Он на твой телефон просто позвонил?

— Да, мне, еще ребятам, кто стал в номинациях лучшими. А так, я знаю, что он и с тренером часто созванивается. Он всех в команде знает поименно — погружен в жизнь команды.

Мельников: «Геннадий Андреевич погружен в дела команды более чем. Он часто звонит нам после матчей, причем не только ключевых. По телевизору он смотрит где-то процентов 90 игр».

По словам и игроков, и тренеров, каких-то особых историй, связанных с тем, что они работают в клубе коммунистической партии, у них не возникало. Разве что забавный эпизод у Глеба Разоренова:

«Периодически я еду на тренировку прямо в экипировке клуба. Был забавный эпизод, когда я зашел в свой подъезд, вызвал лифт — заходит в него со мной женщина. Я ее пропустил вперед, зашел следующим, ну и повернулся лицом к двери. Проехали какие-то секунды в тишине, уже жду, когда откроются двери и выйду на своем этаже, как вдруг слышу из-за спины такой железный голос: «А вы правда коммунист?»

И я не понимаю, какую реакцию ждать: если я скажу да, то не получу ли ножом, грубо говоря. Немного опасаясь, повернулся и говорю: «Ну, в какой-то степени, да». Тут лифт приехал, двери открылись, и я благополучно вышел, так и не узнав, какой ответ был правильным (смеется).

А так, бывает, ловишь взгляд, что кто-то пристально смотрит на эмблему».

Глеб Разоренов с женой

— Какие-то антисоветчики к тебе не подбегали?

— Нет-нет, за все время никого именно с направленной агрессией не было.

Спрашиваю у Мельникова-младшего: если придет футболист, который открыто в соцсетях выступает против СССР и, например, поддерживает Навального — вы возьмете такого игрока?

«Честно говоря, мне трудно смоделировать такую ситуацию, но если не дойдет до какого-то абсурда, то, думаю, все будет нормально. У нас во фракции в Госдуме достаточно депутатов, которые разделяют наши идеи, но не являются членами партии, свобода вероисповедания допускается, например.

Вопрос, до какой степени это зайдет. Если человек не просто будет выражать симпатии кому-либо еще, но и критиковать КПРФ — здесь, может, мы и подумаем. Но мне спортсменов в этой роли сложно представить — они не политики. Базовые политические знания у них есть, но представить, что они начинают вести подобные дискуссии, тем более, в публичном поле, мне сложно».

Последним вопросом я узнавал про матч с «Барселоной»: каких эмоций по прошествии пары недель больше — радости и удовлетворения от бронзы или обиды, что финал был так близок. Как оказалось, футболисты намного острее переживают неудачу, чем руководство.

Ниязов: «Если честно, после игры с «Барселоной» было очень тяжело. Как-то изначально даже не думалось о матче на третье место — все мысли были, что уж точно в финале сыграем. Тем более, мы где-то и переигрывали «Барсу» — то есть мы понимали, что достойны выступить в решающем матче. Понятно, что третье место в ЛЧ — это здорово, но внутри до сих пор нет какого-то удовлетворения.

На следующий день ты головой уже понимаешь, что нужно собраться и хорошо сыграть за бронзу, но внутри нет какой-то искры, тех эмоций, которые были перед полуфиналом. Не бежится, все дается в два раза тяжелее, чем обычно. Хорошо, что перевернули игру, хотя «Тюмень» выглядела, может быть, чуть получше нас».

Белый: «Чувства смешанные. Сейчас столько оперативной работы, что даже не успел отфильтровать ощущения. Но если целиком взять: ощущения позитивные и спокойные. Эйфории нет, потому что действительно были близки к финалу.

С другой стороны, результат и игру мы показали достойную. Для меня было сюрпризом, что мы временами где-то доминировали над «Барсой». По факту мы не проиграли за всю ЛЧ ни одного матча в основное время».

— Тяжело было настроиться на матч за третье место?

— Да. Это было видно и по самому матчу. Через день после такого полуфинала очень трудно вновь вывести ребят на обороты. Где-то, наверное, в этом была и наша недоработка — тренерского штаба, руководства — мы не смогли их поджечь. То есть я понимал, что мы по качеству сыграем хуже, но не думал, что настолько. Провал был очевиден. Хорошо, что все так закончилось, результат был достигнут, но, несмотря на это, качество игры должно было быть лучше.

Ниязов: «Я занимаюсь в фитнесе с тренером по физподготовке — туда иногда приходят обычные ребята, просто потягать железо. И вот через несколько дней после Финала четырех прихожу туда, а мне эти качки говорят: ничего себе, видели тебя по телевизору, мы даже не знали, что вы так хорошо играете. Переживали за вас — весь матч потели. Это приятно слышать от людей, которые до этого никак с мини-футболом не были связаны».