Контракт Мамаева, стадион «Краснодара» и продажа «Магнита». Откровенное интервью Сергея Галицкого

Редакция Sport24

Поделиться

Комментарии

Сергей Галицкий выступил публично впервые после продажи «Магнита». Последний раз владелец «Краснодара» давал интервью после назначения Мурада Мусаева главным тренером команды. А о бизнесе и политике не говорил больше трех лет. Sport24 записал самое интересное из объемного интервью проекту Елизаветы Осетинской «Русские норм!».

— Да, «Краснодар» практически сразу объявил, что расторгнет контракт с Мамаевым. У нас были на то свои причины. Это все, что я могу сказать. Я не хочу влиять на судьбу Павла своими словами. Поэтому все, что мы можем сделать, — это молчать до того момента, пока не определится с решением суд. Наши отношения с Павлом — это наши отношения с Павлом. Но российская тюрьма — это не санаторий на берегу моря. Это достаточно сложное для человеческой жизни испытание. И я не хотел бы быть тем человеком, который к этому дополнительно прилагает руку.

Да, я принял решение о том, что нужно разорвать с Мамаевым контракт. Почему? Я не буду комментировать, потому что никому, наверное, оказаться в тюрьме я бы не пожелал. Это за исключением тех людей, которые совершили какие-то тяжелые вещи — убийство или что-то такое. Это не самое приятное времяпрепровождение для человека. Наверное, что-то в жизни он делал так, что это туда его привело. И я думаю, что это для него тяжелый урок. Я думаю, что он уже понял, что это тяжело все.

Мы не наказываем никого. Наказывает суд. Понимаете? Или суд не наказывает. Суд принимает решение. У нас 11 тысяч мальчиков, и они должны знать, что с тех, кто станет футболистами, не будут спрашивать как с обычных людей, потому что они являются примером для простых мальчиков. За это им платят такие деньги. Если они думают, что живут в обществе и они свободны от него, то надо к классику обращаться. Когда их фамилии на стадионах выкрикивают десятки тысяч, это налагает на них обязательства; хотят они этого, не хотят — они должны это понимать.

Как любой богатый человек, как я, мы ограничены в каких-то вещах, которые могут быть позволительны, извините за такое слово, более простым людям. И если вы не хотите этих ограничений, то, пожалуйста, идите в другую жизнь. Пожалуйста, не надо зарабатывать столько денег, не надо быть кумирами для десятков тысяч. Но если ты уже пришел туда, то ты должен понять одно: эти 11 тысяч мальчиков ложатся спать, кладут свою голову на подушку и думают о тебе как о кумире. И твоя поведенческая модель должна этому соответствовать. Особенно в таком клубе, как наш. Где у нас 11 тысяч мальчиков надевают майку «Краснодара», и многие в ней ложатся спать. И они должны знать, что неправильно бить стулом человека по голове, неправильно втроем-вчетвером бить лежачего человека. И хотим мы, не хотим — мы обязаны на это реагировать.

При этом мы тут не святые, совершаем в своей жизни ошибки. И я не желаю Павлу зла. И я хочу, чтобы это для него быстрее все закончилось. Но еще раз повторяю, раз уж вы меня вынудили на этот разговор: эти 11 тысяч мальчиков должны знать, что мы всегда будем так реагировать, когда это будет касаться такой поведенческой модели. Потому что те, кто выходит сюда — кумиры для этих молодых ребят, для этих малолетних людей, которые смотрят на них широкими глазами. И они должны соответствовать.

— Я на выезды не езжу. Фанаты считают, что если они поедут во Владивосток поддержать команду, то это очень хорошо. Мое мнение: лучше они на эту неделю останутся здесь, поработают на своей работе, заработают денег, чтобы потом купить дороже билет, чтобы клуб мог себе позволить быть более богатым. И вот это и есть поддержка фанатов.

Будем ли поднимать цены на билеты? Нет. Мы спорили с менеджером. Они ругались, что слишком билеты быстро ушли, что мы должны были на 1/8 поднять цены, и, наверное, они правы, за исключением того, что у нас не настолько богатый народ сейчас. Если в 1/4 пройдем, наверное, повысим. Мы стараемся, чтоб простые люди, которые тяжело работают и много, получали удовольствие такое же, как те, у кого больше денег. И этот баланс мы должны держать.

Мне все равно, пройдет ли на нашем стадионе финал какого-нибудь крупного турнира. Если будет возможность, мы подарим. Но мне хочется, чтобы моя команда здесь побеждала. Мне хочется, чтобы был постоянно полный стадион, чтобы люди перед каждой игрой волновались. Ну, приедет сюда «Реал» или «Барселона», поздравляю их, и что дальше? Эти люди никак не ассоциируются с теми эмоциями, которые получают жители этого города. У меня не за это гордость. А за то, что нам удалось построить стадион в моем Краснодаре.

Насчет того, чтобы следовать каким-то образцам в коммерческом смысле: мне кажется, что копия всегда хуже оригинала. Ты свою должен жизнь жить и делать свои ошибки. Подсмотреть ценное, конечно, можно, когда тебе оценки ставят в школе. Подсмотрел там у соседки за партой, быстро скатал, вместо тройки четверку получил. А в остальном зачем жить чужой жизнью? Не знаю я внутренности других клубов. Я не знаю, чем они живут, на что тратят, я не хочу тратить на это время. Мы понимаем свои расходы, свои доходы, понимаем, что мы хотим получить, куда мы движемся и так далее.

— Я восхищен тем, что он делает. Мурад очень крутой парень. Хотя ему всего 35 лет. Это удивительно.

Расскажу одну историю. Мусаев просил меня поехать на стажировку к Сарри, главному тренеру «Челси». Я сказал: «Этого не надо делать. Даже не думай. Это неправильно». Он обиделся… Хотя «обиделся» — неправильное слово, Мурад все-таки взрослый мужик. Я еще поддевал Мусаева за Сарри, когда мы проигрывали и так далее.

Потом он прислал мне статью о том, что один великий русский тренер по хоккею в 30-е годы просился на стажировку к канадцам, когда те приехали в Европу. Другой великий тренер сказал нет. Первый спустя много лет приехал в Канаду и их обыграл. После чего второй заявил: «Теперь можешь приехать и посмотреть».

Чужие истории успеха забивают твою эмоциональную целостность, твое понимание своих возможностей. Начинаешь копировать, делать кальку — и если ты готов, это мешает. Нужно жить свою жизнь со своими ошибками. И не надо подавлять свое естество.

— Вы знаете, люди, которые говорят про распил, вообще не кажутся мне позитивными. Вы мне хотите сказать, что в России воруют? Во всем мире воруют. Вы хотите сказать, что футбол состоит из воровства. Да нет, футбол состоит из забитого гола. Футбол состоит из этих мальчиков, которые выходят на арену и собирают по 40-50 тысяч.

Люди, которые мало что делают, привыкли все мазать черной краской. И легче всего рассказывать про то, что все разворовали, все куда-то девалось, ничего не осталось. Но это неправда. Я вижу, что наш футбол развивается точно. Я вижу великолепное будущее.

Просто, наверное, терпение — это такое редкое качество, которое нам не очень свойственно. Мы хотим все и сегодня. С чего, если европейцы больше вкладывают в футбол, мы должны их обыгрывать?

Нам надо прекратить рассказывать про запилы и распилы, а просто тупо работать каждый день, пробовать улучшать свои школы, пробовать искать дарования, пробовать работать с тренерским составом, платить в детских школах тренерам больше, пробовать отправлять их на тренировки, и когда-то будет результат.

Это станет бизнесом, я уверен в этом. Мы — молодой клуб, посмотрим. Это зависит от ситуации в стране, например. Сколько мы можем брать за билеты, сколько сможет платить лига клубам. Это зависит от цен на рекламу, а она — от уровня жизни.

Когда мы говорим про футбольный клуб в России, то мы учитываем, что боремся с более платежеспособными странами. Если мы хотим быть с ними конкурентными, мы вынуждены покупать футболистов с другими зарплатами. Но дорогу осилит идущий. Мы видим, что все клубы потихоньку подстраиваются под эту ситуацию. Мы идем в прибыльность. Когда это получится, наверное, невозможно сказать.

— К продаже «Магнита» меня подтолкнула старость. Вы можете улыбаться. Когда спортсмену 50 лет, вы же не улыбаетесь, что он старый. Если мы говорим о бизнесе не как о члене совета директоров, а как о человеке — он ежедневно приходит и от него все зависит. Который принимает решения, который должен каждый день что-то выдумывать. Ты все время ищешь конкурентные преимущества, точки роста. И в 50 сравниваешь себя с 30-летним — и эти сравнения не в твою пользу.

И если раньше у тебя были открытия каждый день, то потом они раз в три дня, раз в неделю. Твое время ушло. Гладиаторы должны достойно умирать на арене. Ты не можешь себе сразу признаться, что все. Признание, что ты не тот, не идет за один день.

Чем больше компания становится, ты — хочешь или не хочешь — в любой стране должен взаимодействовать с государством. Это отдельная область, где результат ты не получаешь сразу. А я для этого меньше приспособлен. То есть придумать что-то, оптимизировать, логистику улучшить, найти какое-то конкурентное преимущество — окей. Но понять, как строится этот механизм, какие взаимоотношения с государством, за что тебя будут штрафовать, за что не будут, за что тебя пресса будет возить — ты должен на это много тратить энергии. А в России не привыкли иметь дело с восьмым, девятым лицом. Первое лицо должно участвовать в решении вопроса.

«Магнит» был слишком персонифицирован со мной. Если у какого-то производителя в банку со сгущенкой попадал гвоздь, это относили ко мне. Ты понимаешь, что не можешь обеспечить 100% контроля ситуации, это невозможно. И здесь начинаются понятия: насколько у тебя толстая кожа, чем ты больше в жизни являешься.

Эти факторы не дают тебе спать в прямом смысле. Какое-то время ты можешь держать такую интенсивность. И тут включается схема: лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Это решение только кажется спонтанным. Я эмоциональный, но не сумасшедший: 300 тысяч человек — большой коллектив. Не можешь быть насколько амплитудным, это эволюционно накапливаемая усталость.

50 лет ты должен добиваться какого-то успеха. Вторые 50, если проживешь, должен получать удовольствие от жизни. Для меня тут нет ни одной не то что трагичной — ни одной грустной нотки.

— А вы знаете, какой самый частый комментарий в соцсетях про сделку?
— А мы должны это обсуждать?

— Люди говорят. Ваши же потребители. Они говорят: отжали.
— Послушайте. Я знал, что вы это скажете.

— Отжали?
— Все-таки когда обществу тяжело, когда общество не очень удовлетворено, оно готово видеть негатив. И если мои объяснения не устроили — хотя я даже объясняться не должен, то, значит, уже этим людям я ничего не объясню. И этого и не нужно. Потому что они плохо знают людей из 90-х. Тот, кто прожил в бизнесе 24-25 лет, применить к нему смешное и емкое слово «отжали» — это настолько глупо и просто смешно, что мне неуважительно это комментировать. Это было так, как я вам рассказал.

Я южный человек, поэтому, наверное, излишне открытый и честный. Я не хотел это интервью давать. Я жалел, что сболтнул, что дам интервью, но вынужден держать слово.

— Пойти во власть? Это очень странный вопрос, который все время задают. Потому что это другой вид деятельности. Врачу разве говорят: ты не хочешь стать хоккеистом?

Я закончил как предприниматель. Самая большая должность, которую я хочу до конца жизни теперь занимать — это президент футбольного клуба «Краснодар». Это моя жизнь. И я готов участвовать в социальных проектах в городе. Потому что я богатый человек, и я считаю, что богатые люди должны это делать.

Политики — это люди, которые кладут свою жизнь, либо свою внутреннюю личную, свободу, потому что они не могут просто гулять по улицам, не могут чего-то такого делать. Это очень тяжелый труд, который вы почему-то не считаете специальностью.