Алексей Ерунов — известный футбольный фанат «Локомотива» и бывший сотрудник клуба, которому на два года запретили посещать футбольные матчи. На Евро-2016 он сидел в тюрьме в Марселе. Срок бана Ерунова подходит к концу — уже после 15 мая он сможет вернуться на стадион. Об этом и многом другом в очередном выпуске программы «В движе» «узник Марселя» рассказал корреспонденту Sport24 Антону Дорофееву.
— Расскажи о своем запрете. Что все-таки случилось?
— Запрет состоялся из-за моих ярых высказываний. Я сам человек прямолинейный и всегда все говорю в лицо. В Сочи меня просили обеспечить порядок, что я и сделал. Я и сам не дурак, чтобы сразу после приезда из Франции выбегать на поле и кидать пиротехнику. В итоге в какие суды ни подавал бы жалобы, везде получал отказ.
— Сильно ли изменился «Локомотив», пока тебя не было на стадионе?
— Изменился, да. Меня, считай, не было с 2016 года, пока я отбывал тюремный срок во Франции. Приехал в 2017-м, успел посетить пару матчей, а после уже получил запрет. Самое лучшее, что было сделано Ильей Геркусом, — это украшение стадиона. В основном же, все, что он пиарил — неправда. Сомнительно, чтобы народ слушал человека, который пришел к нам из «Зенита». Половина концертов, которые проходили здесь, не нужны и никак не повлияли на привлечение болельщиков. Считаю это неверными решениями. И сколько бюджета клуба было потрачено на данные мероприятия, ни для кого не секрет.
Сейчас за нами наблюдают, и нам приходится следить за своими высказываниями. Могут и на работу прийти, домой, беспокоили родителей. Кто-то к этому готов, а кто-то нет.
— Несмотря на все опасения, ты все равно продолжаешь быть частью фанатской субкультуры. Не хочется уйти?
— 4 марта у нашего фанатского объединения «Викинги» был день рождения — 20 лет. Я сам в нем нахожусь с 2003 года и уходить не собираюсь.
— Что значат «Викинги» для тебя?
— Сегодня мне исполнилось 32 года. Я уже 16 лет в этом фанатском объединении, которое стало уже частичкой меня. Когда я пришел, объединение было в плачевном состоянии. Начал делать «Молодых Викингов», другие мелкие банды. И вот — нам 20 лет. Были хорошие времена, но нас сильно опустили на землю. Сначала это был «Зенит» в 2007 году, потом — «Торпедо» в 2008-м. Причем я со многими ребятами до сих пор общаюсь. Да, мы проиграли, и проиграли заслуженно.
Хотелось бы пожелать нашим друзьям из «Торпедо», чтобы они вернулись в Премьер-лигу, чтобы вернуть наше противостояние. Вообще всем нашим ребятам хотелось бы пожелать держаться вместе в наше трудное время и не предавать друг друга. Также хочется, чтобы болельщики занимались спортом, вели здоровый образ жизни и рожали детей.
— Помимо этого ты работал в клубе 8 лет. Там знали, что ты состоишь в таком объединении?
— Да, знали. Если подходить к этому делу с умом, то проблем не возникает. Главное — придерживаться правил.
— Где смотрел матчи, когда работал? На фанатской южной трибуне?
— Все матчи я смотрел именно с этой трибуны, хотя у меня были билеты на VIP-места. Я так ни разу и не посетил их, так как свои обязанности выполнял непосредственно на Юге. Следил, чтобы не было конфликтов между болельщиками.
— Ты вспоминал о своем тюремном заключении в Марселе. Такое событие не может не остаться в памяти и не повлиять на дальнейшую жизнь.
— Согласен, но знаешь… То, что я провел там 7 месяцев, даже больше пользы принесло. Узнал людей, кто как себя ведет. Даже то, что работу потерял, не так страшно.
— Спустя время признаешь, были ли все-таки основания для задержания?
— Основания были, да. Но на видео, на которых я присутствую, я никого не бью и ничего такого не делаю. Извините, но когда англичане избивают людей, пьют, блюют везде, кидают в наших болельщиков бутылки и кричат оскорбления в их сторону, оставаться в стороне не получается. Пришлось собраться и показать, кто в Марселе хозяева.
— Какие обвинения были выдвинуты, когда вас задержали?
— Сначала никаких обвинений не было. Меня сразу отвезли на депортацию в Ниццу и должны были отправить домой на следующий день. Однако потом вернули обратно в отделение Марселя — и там уже все закрутилось, завертелось. Дальше был суд. Доказательств, как по мне, они никаких не представили. Лишь видео, где я просто стою и ничего, по сути, не делаю.
— Какой была реакция на приговор?
— Я еще до суда понимал, что нас здесь оставят на какое-то время. На это повлияла политическая ситуация, по всем каналам крутили, как русские спецназовцы приехали и все тут перевернули. Мнение обычных горожан Марселя, что интересно, не спросили — они аплодировали нам и благодарили, что мы проучили этих дикарей.
— Ожидал, что дадут 2 года?
— Думал, посижу месяц-два, а потом меня депортируют. Подал на апелляцию, в итоге дали полтора года. Было смешно на апелляционном заседании слушать, как я ударился головой об столб, хотя это я бутылкой по голове получил от англичан.
Из полутора лет, которые я получил, отсидел семь месяцев. Для тех, кто там в первый раз находится, половину срока сокращают. Плюс к этому добавляется хорошее поведение, посещение школы и так далее.
— Хорошо себя вел?
— Вопросов ко мне не было. Тренировался, читал книги: «Мастера и Маргариту», Паоло Коэльо, «Двенадцать стульев», что и пошло на пользу как раз. Спасибо друзьям, которые книги на родном языке отправляли. Нам помогали и русскоязычные ребята в тюрьме. За границей всех, кто говорит по-русски, считают русскими, несмотря на их национальность — будь то чеченцы, грузины, армяне, украинцы или дагестанцы. Все держатся вместе. Нам помогли чеченцы и дагестанцы. Англичанин помогал нам — Мартин. Это волонтер, который еду там разносил. Несмотря на сложившиеся события, мы с ним до сих пор продолжаем общаться.
— По кому или чему больше всего скучал?
— По детям. Не видеть, как они растут, не иметь возможности подсказать было тяжелее всего.
— Как клуб отреагировал на твое отсутствие?
— Пока руководителем была Смородская, меня не увольняли. Когда я приехал в январе, президентом уже стал Геркус. И через два месяца, в марте, меня уволили. Выходит, что отреагировали отрицательно.
— Уход Смородской был воспринят болельщиками «Локомотива» радостно. А ты отзываешься о ней без негатива.
— Она мне и выговоры писала, и уволить хотела. Большинство случаев, по-моему, были из-за присутствия рядом с ней плохих помощников и советников. Самое главное, что как бы ее болельщики ни любили, их нужды всегда финансово поддерживались клубом. На этом просто не нужно пиариться. К примеру, болельщики «Локомотива» негативно относятся к Александру Самедову. Для меня же он настоящий мужчина. Самедов всегда приходил на помощь людям, хоть и просил меня об этом не рассказывать.
— Ты говорил, что это заключение показало твое истинное окружение.
— С некоторыми людьми, которых я считал друзьями, сегодня не общаюсь. Такое бывает, все взрослеют. У кого-то проявляется корысть, у кого-то зависть, может, кто-то хотел мое место занять. Я ничего не потерял, потеряли они.
— Когда ты работал в «Локомотиве», все ли болельщики тебя любили?
— Конечно, не все. Кто-то позитивно относился, кто-то негативно. Но те, кто испытывал негатив, в лицо этого не говорили. Считаю, что сильный человек может признать свои ошибки, а слабый будет себя выгораживать. Я считаю себя сильным человеком и готов признавать свои ошибки.
— Как праздновал чемпионство, несмотря на свое отсутствие на стадионе?
— Всеми ребятами, дружескими объединениями фанатов «Локомотива», поехали в Тулу. Сидели в баре, смотрели. Встречался с людьми, когда клуб взял чемпионство. Так и отпраздновали.
— Семину удалось пожать руку?
— Я Юрию Палычу могу набрать в любой момент и сказать «спасибо». Валерий Николаевич Филатов и Юрий Семин действительно сделали для «Локомотива» очень многое.
— Как относишься к системе FAN ID, которую ввели для болельщиков на чемпионате мира?
— Думаю, это плохая идея. Она была полезной во время чемпионата мира, когда на футбол ходили все. У нашего чемпионата же не такая регулярная посещаемость. Если мы придем к FAN ID, то нужно будет привыкать к полупустым трибунам. Будут раздаваться бесплатные билеты непонятно кому. Эти досмотры, противопожарная безопасность, еще тысячу документов надо собирать. Думаю, сейчас активные болельщики и так понимают свою ответственность и что им не стоит делать на стадионе.
Так происходит, что надо сначала что-то плохое применить, убедиться и после отменить.
