— Вы начали работать с тройкой Головин — Кузяев — Зобнин. Довольны, как они взаимодействуют?
— У нас даже двухсторонок пока не было. Сложно сказать. У нас есть и другие игроки на эти позиции, поэтому не зацикливаемся, тем более у нас впереди матч с австрийцами. Посмотрим, кто как будет выглядеть. Стараемся всех игроков использовать на различных позициях и в различных сочетаниях. Бывает, то, что кажется со стороны, на практике меняются. Но все работают, все вникают — нам нужно понять, кто будет лучше.
— Как себя чувствует Смолов? Велики ли были опасения после его травмы?
— Ну, вы же видите, что игроки, которые пропускают занятия, работают индивидуально. Смолов провел уже две тренировки в общей группе. Эпизод [с травмой] произошел передо мной, я видел механику. Был ушиб.
— Как он получил повреждение?
— Один в один с Гранатом — и коленом Владимир ударил. Момент игровой, никаких проблем не было.
— Сильно ли потеряли Дзюба и Дзагоев, пока не тренировались в общей группе?
— Нюансы есть. В субботу Дзюба уже провел всю работу. Алана процентов на 15 освободили, чтобы посмотреть, как все это будет выглядеть. Надо понимать, что у Дзюбы — ангина с антибиотиками, у Алана — повреждение. Разные вещи, с которыми нужно индивидуально работать.
— Черышев сказал, что игрокам показали видеонарезку соперников по группе. Жирков заметил, что игроки Саудовской Аравии носятся как на мотороллере.
— Не видел дополнительных приспособлений у них, но это быстрые футболисты, техничные.
— Верно ли понимание, что у сборной есть две схемы: с двумя и тремя центральными защитниками, которые будут использованы в зависимости от соперника?
— И от соперника, и от нас — как комфортнее. Есть определенный набор футболистов — надо понять, что для них лучше. Никто из них не скажет: нам надо так играть или так. Даже в тренировочном процессе надо не упустить момент, когда команде что-то не понравится. А то вроде гениальную тренировку запланировал, а она сегодня не идет. Футболисты, бывает, даже не замечают, как мы по ходу что-то меняем, чтобы ребята работали ровно, без углов — и уходили с поля довольными. Не нужно ничего никому вбивать — это должно впитываться без слов. Так же и в тактике. Хотя все не предугадаешь — и недочеты бывает. Главное, их минимизировать.
— И все-таки: все обсуждают, что сборная перешла на схему с четырьмя защитниками. Это так?
— Глупости не читайте.
— Посмотрим, что будет с Австрией.
— Ну, она же не перешла. То, что схема [в четыре защитника] становится базовой, тоже не могу сказать. До этого было в пять, да. Но игроки по этой схеме в клубах своих играют, она им знакома. Поэтому мы чуть больше сейчас тренируем в четыре защитника — тактику, которую нужно чуть больше разбирать. То есть пропорции 60 на 40 в пользу четырех защитников сейчас на тренировках.
— Какая схема этим игрокам подходит больше?
— Это только игры покажут. Есть теория, есть практика. Сейчас ведь все расскажу, и моим коллегам и работать не надо было. С испанцами пробовали схему в четыре защитника. Там, правда, были немного другие игроки в обороне. Но и сейчас, с Францией последние 20 минут играли в четыре защитника, поэтому проблем нет.
— В матче с Францией вы попробовали Головина на месте нижнего опорного полузащитника. По цифрам у него только 13% выигранных единоборств в обороне. Вы довольны тем, как он сыграл?
— У меня чуть-чуть другие цифры. Вы откуда их взяли?
— Из InStat.
— Видимо, вы с ними дружите, поэтому отталкиваетесь от этих цифр. Мы проверяем и InStat тоже, иногда наши данные расходятся. Не могу сказать, что вы ошиблись на много, но ошиблись. InStat, к примеру, не учитывает, в какой точке [поля] был игрок и где он проиграл то или иное единоборство. Игрой Головина я доволен. Другое дело, что нельзя одного игрока отделять от тех, кто был рядом. Если кто-то теряет мяч (или у него его отобрали), вы видите только то, что игрок потерял мяч. А мы — что другой игрок не открылся, поэтому произошла потеря. А это уже разные вещи. В таком случае мы спрашиваем не с того, кто потерял мяч, а с того, кто не открылся. Вот так по-разному мы на какие-то вещи с вами смотрим. Но это даже хорошо.
— Артем Дзюба — футболист, который ведет себя по-особенному: он очень громкий, постоянно шутит на тренировках, разговаривает. Все ли нормально? Нет ли к нему вопросов?
— Вы же каждый день находитесь на тренировках, все видите. Я, честно говоря, никогда с ним не ругался. Ни разу. Я вообще ни с кем никогда не ругаюсь. Мы спокойно работаем.
— Кто-то из иностранных специалистов сказал, что у сборной России есть преимущество — она не участвовала в отборочном цикле, и никто не знает, как она играет.
— Это написал Гаиска Мендьета. Он, кстати, не мой коллега. Кстати, от игр мы бы не отказались. Наверное, он имел ввиду тот факт, что нас никто не видел в боевых условиях. Но мы смотрим на себя — соперник нас в этом плане мало интересует. Мы выступили на Кубке Конфедераций, где результат нас категорически не устроил. А в плане работы и отношения команды к игре, энтузиазма, возвращения болельщиков на стадион — это нам удалось.
— Есть ли сейчас в команде игроки, чьей текущей формой вы недовольны?
— Мы сравниваем футболиста только с самим собой: каким он был и каким стал. Я не буду раскрывать цифры, но многие добавили. Парочка человек чуть-чуть хуже, многие — лучше.
— Вам не кажется, что игроки сборной России более закрытые, чем, скажем, в Германии? Там тренер каждый день дает интервью, игроки рассказывают, что с ними происходит. После Бразилии было то же самое: бразильцы общались со всеми, наши — прошли мимо. Почему у нас это не принято?
— По-моему, мы достаточно открыты. У нас есть такие игроки, кто не дает интервью? Обязательную программу (два интервью после тренировки — Sport24) они выполняют. Если кто-то не хочет выполнять произвольную программу — ну, люди все разные.
— Когда вы играли в Австрии, могли пройти мимо журналистов и отказать в интервью?
— Мог. И делал. И мои коллеги — тоже. В Германии и Австрии. И что? Поймите, если кто-то из игроков проходит мимо [журналистов], может, он это специально? Может, знает: сейчас наговорит, не дай бог, потому что только что от меня получил. Ну, вы хотите поговорить — он не хочет. Так тоже бывает.
— Но когда таких — полкоманды, как страна полюбит сборную, которая молчит?
— Страна влюбится в сборную, если она будет хорошо играть, а не хорошо говорить. По-моему, так.
— У сборной сегодня были гости — допинг-офицеры.
— Могу вам сказать, чутье у меня работает. Только с утра подумал: «А где же наши друзья?» А мне ответили: «Скоро приедут».
— Не раздражают все эти проверки?
— Нет, абсолютно. Другое дело, что у нас на сегодня были определенные планы. С одной стороны, они ничего сверхъестественного не сделали, но… Понятно, что они заранее не имеют права предупреждать, что приедут. Но я не очень понимаю — и об этом уже говорил — когда они приезжают в 6 утра, если можно, например, в 9. В конце концов, если в 6 у тебя что-то есть [в организме], то к 9 оно никуда не денется.
Вот сегодня приехали в обед, все солидно и быстро сделали. Проблем у нас никогда нет: всегда выполняем все их просьбы и поручения. Это тоже наша работа.
— Мы общались с многими иностранными журналистами, которые искренне удивлялись выбору соперников по товарищеским матчам.
— Можно по фамилиям всех назвать?
— Например, коллега из Сирии не понимал: у нас в группе две арабские команды, а мы играем с Австрией. Почему не сыграть со сборной, которая стилистически больше похожа на Египет и Саудовскую Аравию?
— Ну вот вы с ним дальше подискутируйте. С кем вы общались — он знает, с кем мы общались? Если он не посвящен, то я посвящен. Мало ли, что мы хотим. Иногда получается сделать то, что ты можешь, иногда — нет. Вот и весь разговор. С Ираном мы уже играли. Сейчас мы здесь, в Австрии, нам не надо никуда лететь или ехать. Будет полный стадион, мы проверим то, что хотим проверить. Турция нам по стилю подходит. Это мы тоже знаем.
— Как вы думаете, повлияет ли Рамадан на сборные Египта и Саудовской Аравии? Федор Кудряшов рассказывал, что на ребят [из «Терека» и «Рубина»] это реально влияет. Эктор Купер тоже беспокоится.
— В таких командах точно есть люди, которые думают о том, как минимизировать этот момент. Но вообще, игрокам, которые были в моих командах, мы никаких скидок в тренировочном процессе не делали. Не замечал, чтобы они падали в обморок. Они так же играли и тренировались.
Одно дело, если бы я столкнулся с такой проблемой. Совсем другое — если ты с детства каждый год это делаешь, и твой организм проходит определенную адаптацию.
— Вы поддерживаете связь с Виталием Мутко? Когда последний раз созванивались?
— Позавчера. Разговаривали о футболе. Мы общаемся с ним напрямую. Когда есть желание — звоню. Ни разу не было, чтобы он не ответил или не перезвонил.
— В футбольных вопросах он для вас авторитет?
— Он уже управлял и клубом, и лигой. К тому же мы обсуждаем не нюансы, а ситуацию в целом и какие-то стратегические вопросы. Кого вызывать или не вызывать — таких разговоров не бывает. Надо отдать должное, он реально смотрит много футбола.
— После объявления расширенного состава вас много критиковали — в основном по Денису Глушакову.
— Критиковали или обсуждали? Если обсуждали, то это нормально. Не оказалось бы в списке кого-нибудь другого футболиста — все обсуждали бы его. Это наоборот хорошо. Другой вопрос — и он гораздо важнее — о чем мы поговорили с Глушаковым и на чем расстались. А расстались на том, что воспринимать ситуацию нужно правильно. Денис готовится — если понадобится, мы его вызовем.
— То есть ситуация такая же, как с Кокориным и Шатовым перед Кубком конфедерации.
— Там другая ситуация — они даже в расширенном списке не были. Поэтому я позвонил и объяснил им, почему так произошло и что необходимо сделать [чтобы вернуться в сборную]. И слова не разошлись с делом — Кокорин в сборной. Жалко, сейчас у него травма.
— В этот звонили всем, кто оказался в расширенном списке, но не поехал на сбор?
— Не всем, только Денису. Он сам позвонил.
— Это как: «Тренер, почему я не в составе?»
— Нет-нет. Мы раздали задания. Денису что-то было непонятно, я сказал: пусть наберет мне. Он позвонил — и мы пообщались в том числе на эту тему [непопадания в состав].
— Во время разговора вы почувствовали с его стороны обиду?
— Нет.
— Какая сегодня тема теоретического занятия?
— Сегодня темы теории не будет. Потому что футболисты были заняты допингом, ребята пропустили некоторые процедуры, поэтому занятие отменилось. Но это не принципиально, проведем завтра. Если было бы принципиально, мы бы все провели. У нас есть вещи, которые мы исполняем независимо ни от чего. Это другой случай.
Просто мы-то свою теорию сейчас покажем, но воспримется ли она? Думаем, что нет, поэтому не хотим нашу работу пускать в песок. Завтра такой же день. Коррективы вносятся. А если делать все, что мы запланировали, по графику… Знаете, однажды бегали кросс в Германии. Остановились на трамвайной линии. Оказалось — то, что было нужно, пробежали. Встали. Спрашиваю у тренера, почему встали-то? Он отвечает: «Пунктуальность. Сколько надо, столько пробежали». Я показываю: трамвай едет, может, хоть отойдем? Вот так мы никогда не делаем.
— Как проводите свободное время на сборе? Может, книги читаете?
— Соврать?
— Давайте.
— Читаю книги! На самом деле, мы полностью сфокусированы. Единственное — я тоже тренируюсь: бегаю, плаваю. В остальном — анализ, анализ, анализ. Мы на работе. В конце концов, если захочу почитать — книга от меня не убежит. Но сегодня все направлено на подготовку к чемпионату мира.
Больше интервью игроков сборной России на Sport24:
«Нас, спартаковцев, не любили местные. Однажды был махач за школой». 23 случайных вопроса Самедову
Антон Миранчук: «Это Юрий Палыч нас с братом путает, а в сборной все различают»
«То Сарри подписывают, то не подписывают. Ерунда какая-то». Лунев — о сборной, Дзюбе и «Зените»
«Четыре дня я был в аду». Дзюба — об ангине, ЧМ-2018 и угрозах британских фанатов