«В «Рубине» дали приказ меня закопать». Почему Динияр Билялетдинов не играет в России
Небольшой стадион рядом с железнодорожным вокзалом Вильнюса. Что-то похожее на «Сапсан Арену» в Черкизово, где играет фарм-клуб «Локомотива». Только в 2 раза меньше. Здесь принимает соперников сборная Литвы, а в остальное время играет клуб Динияра Билялетдинова – «Тракай». Российский полузащитник пропустил старт чемпионата из-за травмы, но к апрелю вернулся в основу.
«Тракай» – бронзовый призер сезона-2017, в 2016 и 2015-м у него серебро. Но этой весной он уступил в двух матчах подряд и теперь пытается отыграться в третьем. С трибуны за матчем наблюдает тренер литовской сборной Эдгарас Янкаускас, на противоположной стороне – немногочисленные ультрас с барабаном.
В перерыве болельщики спускаются на поле и на точность бьют по воротам. «Тракаю» точности не хватает – 1:1. После матча игроки выходят на парковку, где кучкуются оставшиеся болельщики, и еще какое-то время обсуждают игру. Все очень просто и демократично.
На следующий день Билялетдинов рассказывает корреспонденту Sport24 Ярославу Кулемину, что такое чемпионат Литвы и почему его совсем не тянет в РФПЛ.
— Ринат Билялетдинов в интервью Sport24 говорил :Динияр в Литве получает настоящее удовольствие от игры. Действительно так?
— Грубо говоря, я тут занимаюсь только футболом. Нет никаких подводных течений и камней. Все зависит только от тебя.
— Даже когда играете в метель, как в прошлом октябре с «Йонавой»?
— Ну, всякое бывает. Первые 25 минут мы играли без снега. Потом навалило. Было очень холодно. Мы первыми пропустили, но отыгрались и на последней секунде вырвали победу — за счет характера. Это тоже часть футбола — мы видели, как «Спартак» с «Локомотивом» играли, мяча видно не было.
— Помните условия ужаснее?
— По-разному. В Кубани духота бывала, дышать нечем. Или финал Кубка с «Москвой» — дополнительное время, жара жуткая. Ноги реально горели, я 10 пальцев в кровь сжег! А матч «Локомотива» с «Севильей» наоборот из-за холода оказался на грани отмены. Мы проиграли 0:1, Кануте забил. Было минус 16 или 17. Еще градус или два — и матч бы отменили.
— После поездки «Спартака» в Самару мы знаем, что достаточно и минус 15.
— Тогда, наверное, другие регламенты работали. Помню, на поле совсем не было травы, и ради картинки солдатики подкрашивали его зеленой пыльцой. Чтобы хоть похоже было.
— Чемпионат Литвы — это про маленькие стадиончики. Какой из них удивил больше всего?
— Тот, на котором играет «Тракай» (и сборная), чисто футбольный. Есть стадионы побольше, но с беговыми дорожками. На самом деле, с сентября и до середины апреля у меня был только один выезд. Волею календаря все игры проходили дома. 17 апреля — первый настоящий далекий выезд («Тракай» победил в Клайпеде 2:0, а затем выиграл и домашний матч — Sport24). До этого был Каунас, сто километров от Вильнюса. Но там я тоже не играл, а смотрел: после первого матча получил повреждение и поехал на машине. Основное поле было не готово, минус десять градусов, играли на поле академии. Как «Спартак-2» в Сокольниках. Было скользко, но выиграли 4:1. Не знаю почему, но тут проблема с подогревом искусственных полей. У «Тракая» есть манеж, сыграли там три-четыре тура. Он, может, чуть побольше, чем у «Урала».
— Ринат Саярович говорил: «В Литве крепкие ребята, бьют по ногам ой-ой-ой как». Как именно они бьют?
— Здесь вообще силовая лига. Худощавых, не способных работать ребят нет.
— Не выживают?
— Если кто-то и выживает, то единицы.
— То есть ваш английский опыт тут максимально кстати?
— В Англии немного другое по темпу. Там я через месяц понял: если ты не готов к столкновениям, тебя просто будут давить. Здесь тоже то по ногам проедутся, то в корпус сыграют. Такая специфика. Очень много иностранцев, они в этом же стиле работают. Но вот, например, команда «Стумбрас»: у них там португальцев десять из одиннадцати футболистов. Они более техничные, но все равно крепкие.
Вообще лига непростая. Даже по результатам: любой любого может обыграть. «Йонава» победила «Жальгирис», а в следующем туре крупно проиграла предпоследней команде — «Стумбрасу»!
— У «Тракая» тоже был непростой старт.
— У нас конкретный недобор очков. Разрывали «Стумбрас», но на последних минутах они сравняли. Вели у «Жальгириса» 2:0 — проиграли 2:3. Обычные, детские ошибки. Счет мог быть 5:0! Очков 5-6 так потеряли. Первая задача сейчас — поправить положение. А вторая — Лига Европы. Начальный этап будет сложнее, чем следующие, потому что старт приходится на конец июня. Может, попадется Гибралтар или Фарерские острова. Экстремальный выезд! Или Косово какое-нибудь.
— Ради такой экзотики действительно стоило переходить.
— Конечно, блин! Это тоже прикольно. Я ни там, ни там не был! В прошлом году «Тракай» прошел довольно далеко, чуть-чуть до «Милана» не добрался. Но у нас команда молодая, человек пять двадцатилетних.
— Какие у них планы — уехать в Польшу, в Россию?
— Отсюда даже в Америку футболист уехал. В Чехию. Текучка возможно, надо только проявиться. Особенно в 20-23 года. Евросоюз, паспорта у всех есть.
— Когда вы переходили в «Тракай», здесь уже играл ваш знакомый по чемпионскому «Локомотиву» Дейвидас Чеснаускис. Он как-то участвовал в этом трансфере?
— Когда только пошел разговор, я через Димку Сычева нашел его телефон. Позвонил: «Дейвидас, как, чего?» Он ответил: «Срочно приезжай!» Я приехал — в этот день они как раз играли с будущими чемпионами, «Судувой». С утра подписал договор, а вечером уже был на стадионе. Вели 2:1, Чеснаускис забил. Но потом удаление — и 2:3. Я понял, что тут весело. И команды не просто мяч пинают, а стараются играть в футбол. Посмотрел на «Судуву» тоже — там все под метр девяносто минимум. Подумал: да, в неплохой чемпионат я приехал. Специфический.
— Главная причина, по которой вы согласились переехать в Литву?
— Была четкая заинтересованность — позвонил тренер. Особо долго я не думал. Была задача попробовать в жизни что-то новое.
— Что за тренер Олег Василенко?
— Не знаю, где Василенко обучался, но он проводит очень сильный анализ. И если что-то не получается, этот анализ утраивается. Ищутся другие варианты выхода. Петрович из тех, кто погружен в футбольную философию.
***
— Что вы рассказываете о Литве, когда приезжаете в Москву?
— Мне сложно сравнивать, я всю жизнь в Москве жил. Это город, который похож на большие европейские столицы. Сравнивать Вильнюс с Москвой, конечно, нельзя. Но в целом здесь все есть.
— Чего больше всего не хватает?
— Семьи рядом. Жена часто прилетает, а дети были всего один раз, к сожалению. Старший ходит в школу ЦСКА, там нельзя много пропускать. У младшего — сад, подготовительные занятия. Старший в общеобразовательную школу скоро пойдет. В общем, работа кипит! Но на майские праздники должны приехать все вместе. Квартиру снимаю нормальную, места хватит.
А так всего хватает — хочешь магазин, хочешь парк. Пробок нет, туда-сюда ездишь. Один раз минут 15 постоял. Уютный, красивый центр, чтобы погулять. Ходи кайфуй. Здесь очень комфортно жить. И нет разницы ментальной, люди похожи по складу. Приезжих много — с Украины, с Беларуси. Смотришь — наши люди. Никаких проблем, что ты из России. До Москвы отсюда час пятнадцать, можно одним днем слетать. В Казани так же было — час пятнадцать.
Вы вряд ли это заметили, но три месяца в том году — сентябрь, октябрь, ноябрь — стояла ужасная погода. Какой-то туман, сырость постоянная, дымка... Солнце видел дня четыре. В этом году тепла уже в десять раз больше, чем было.
Соседний с Вильнюсом город — как раз Тракай. Там замок, три года это была столица Литовского княжества. Маленький город с красивыми озерами, вошел в гид по Европе. Китайцев туда автобусами привозят.
— У клуба «Тракай» есть связь с этим местом, кроме названия?
— Там вторая команда играет. Плюс в Тракае у нас было посвящение, интересная такая церемония. На ней присутствовал мэр города и два человека из сейма — Думы по-нашему. Все происходило в старинном зале в крепости, которая вообще считается музеем. Нам дали белые рубашки с эмблемой «Тракая», вручили ордена с лентой. У президента клуба был меч, и он нас посвящал.
— То есть вы рыцарь?
— Тракая, да. Василенко за меня в поручительстве. Не знаю, где еще такое. Прикольно, что-то свое! Клуб новый, десять лет существует, из них только пять в высшей лиге. Самое главное — не засмеяться, ситуация-то странная. А вы говорите, какое отношение. Прямое! В музей можно бесплатно ходить! Мы там с детьми вокруг катались на лодках.
Что еще про Вильнюс рассказать... Проспект Гедимина в центре города. В начале весны там была ярмарка, два километра тянулись палатки. Я два с половиной часа там гулял, смотрел, отведывал местную кухню.
— Что пробовали?
— Люблю кибинай — это тесто, а внутри мясо. Как беляш, только с косыночкой сверху. Всегда беру в одном и том же магазине. Приношу домой, семь-десять минут, сверху сметанкой заправлю — и все, пальчики оближешь!
Еще капуста в разных интерпретациях. Я тогда на ярмарке шесть-семь ее видов попробовал. Очень вкусная молочная продукция, я прямо подсел. Завтракаю теперь только кефиром или йогуртом. Когда прилетал в Москву, попросил жену взять кефир. Вроде самый хороший купила — но что-то не то. Не допил.
— Близостью к Польше и Германии пользуетесь?
— Не-а. Вот в Минск ездил, три часа отсюда. Отличный город, все как у нас. Чистый, здания стеклянные, много зелени. Советский, но в то же время комфортный. И цены, конечно, удобные.
— Кстати, о ценах. Этой зимой вы отказались от варианта в Норвегии — потому что там слишком дорого жить.
— Цены — это раз. Второе: там еще дальше от нашей ментальности. Здесь я понимаю более-менее все. Ничего страшного в общении на английском, на русском. По-литовски что-то там понимаю. Но кардинально менять жизнь в 33 года — это должно быть очень хорошее предложение. Такого предложения не поступало. И норвежский чемпионат не настолько топовый: если их чемпион сыграет с чемпионом Литвы, я не знаю, кто выиграет. Просто не видел смысла менять шило на мыло и начинать все с нуля. На этих условиях точно.
— Более экзотичные варианты были?
— Ха! Один англичанин предлагал индийскую лигу. Но я пока не готов.
— Туда время от времени заезжают Дель Пьеро и Анелька.
— Опять же, если есть хорошее предложение, можно и перетерпеть годок-два. Там специфические лиги.
— Тогда про самую специфическую лигу в мире. «Когда вспоминаю, что мне устроили в „Рубине“, да и в „Спартаке“, понимаю: желание играть в России еще не вернулось». По-прежнему не представляете себя в РФПЛ?
— Я уже все видел, все знаю... Меня не удивить. Нет, с опытом понимаю, что какие-то вещи делал бы по-другому. Одно дело сидеть после игры, после тренировки с командой и что-то обсуждать. За спиной, получается. А на людях, когда есть возможность говорить, ты молчишь. Если высказываешь — это многим не нравится.
Во-вторых, у нас очень многое зависит от финансового тыла. Кто за тобой стоит, кто тебе деньги платит, кто тебя купил. Сколько на этом агент заработал. У меня никогда не было подписанного агента. А когда за тебя некому сказать слово — до свидания! Если ты не нравишься, тебя закопают. Потому что нет финансового интереса. А игроков привозить-увозить можно пачками.
Все это далеко от того, когда клубы были семьями. Такого я не вижу вообще нигде.
— Когда последний раз возникало ощущение, что вы в команде-семье?
— В «Эвертоне». До этого — «Локомотив», но уже не то. Когда я уходил, последние полтора-два года была такая качка — каждый под себя греб! Сейчас семья, наверное, есть в ЦСКА. Остальное не знаю.
— Ваша главная ошибка — переход в «Спартак»?
— А дело не в «Спартаке». Я бы ни за что на свете не пошел к тренеру Карпину. Сейчас. Не потому что он плохой или я. А потому что сработаться нереально. Не беру профессиональные качества. Мы просто разные люди с разными приоритетами. Вот и все. Хотя на тот момент я ни с кем нигде не конфликтовал.
В «Эвертоне» я привык: забил гол или отдал передачу — следующий матч играю. Бывало, что не играл, но обиды не было. И непонятных ситуаций не было. Тренер подходил, нормально все объяснял: «Мы перестраиваемся, на тренировках наигрываем новую схему, другой выполнит ее лучше». Например. Нормальный профессиональный диалог.
А когда постоянно идет непонимание, и тебе уже ничего не хочется, и тренеру с тобой неохота возиться. Это подсознательно чувствуется. Очень важно попасть к своему тренеру. Но так мало кому счастливится.
— Когда появилось чувство, что все не так?
— Сначала было нормально: выиграли серебро, пришел Унаи Эмери. Я там играл, забивать начал. Попали в Лигу чемпионов, обыграли «Бенфику». Был какой-то посыл, что все нормально. А потом бац — и это разрушилось. Получил травму, на три месяца выпал. Хотя у меня была точно такая же операция в «Локомотиве», я через две недели играл! Ну и все, пошел разлад. Не знаю, с чем связано такое быстрое переобувание. Но атмосфера в воздухе поменялась. Одна из причин — на сборах мы с Карпиным поругались.
— Из-за лишнего веса?
— Да, он не стал входить в мое положение — что я три месяца не мог ничего делать. Карпину все равно было. Я ответил. Это тот самый момент, когда я мог повести себя по-другому. Но тогда была такая несправедливость, что я огрызнулся. У всех разная конституция, антропометрия. Если он сухой как лист — не значит, что все такие. В конечном счете не в этом дело. Когда Руни забивал через себя «Ман Сити», он снял маечку — и я подумал: охохо, у Карпина не играл бы!
— Как выглядит идеальный футболист в понимании Карпина? Идеального футболиста Мурата Якина мы знаем — Патрик Эберт.
— Какой-нибудь худой испанец техничный... Вообще у Карпина в ту пору были не очень хорошие отношения с Дзюбой, но Дзюба играл и приносил результат. Я думаю, важный и идеальный футболист для него — тот, кто в любом случае приносит результат.
— Дзюбу Карпин ставил, а вас нет.
— Мне надо было выйти и забить. А когда тебе дают двадцать минут в год, ты не выйдешь и не докажешь. Хочешь получить шанс. Помню, в 2007-м в «Локомотиве» Бышовец дал шанс Самедову, он вышел — и просто лучший был! Мы четыре матча у «Спартака» выиграли. Но мне шанса не давали, причем это был какой-то принципиальный психоз. Но я эту историю переварил уже.
За год я сыграл двадцать минут, ушел в аренду, провел там практически все игры, забил, отдавал. Вроде бы неплохая, удачная аренда. Хотя «Анжи» тогда вылетел, но шансов спастись не было. Возвращаюсь — а уже все, досвидули!
— Отношение поменялось сразу после вашей ссоры?
— Ну, как я знаю от ребят, Карпин в личных беседах говорил: «А вон Бил не боится меня ни хрена». А я думаю: чего я должен кого-то бояться? Надо уважать, почитать. Но ответная реакция тоже должна быть! Если требуешь, чтобы тебя боялись, заслужи это. А то матом кричать и двойные стандарты вводить — это не путь уважения. У каждого тренера своя методика, но мы видим, что у многих игроков с тренерами не складывается. Я, к сожалению, не исключение.
***
— Хорошо, но после Карпина в «Спартаке» работали Якин и Аленичев.
— Я уже почувствовал отношение. Приехал из аренды, когда был Якин. Всех собрали, и я на первых пяти тренировках все понял. В двусторонках меня ставили куда попало — левым защитником, правым. Просто затыкали дыры. Потом прошел длинные сборы в Швейцарии. Я тогда уже закидывал удочки насчет аренды. Подходить, что-то выяснять тоже пробовал — Якин говорил: «Гуд, Билли, гуд». Гуд? Хорошо, беру телефон: надо срочно уходить!
— Сколько за это время было тренировок с мячом?
— Нас уже на сборах погнали — через лавки прыгать, вот это все. Для меня это сделать не проблема, все-таки футболист — подчиненный. Со штангой попрыгать? Тоже опыт.
Потом было однодневное путешествие в Турцию, откуда я уже сломя голову бежал в «Торпедо». Мы договаривались [с «Газиантепспором»] об одних вещах, а в последний день трансферного окна я приехал — а там те же вещи, только пополам. Нет, ребят, мы по рукам ударили в Москве. Они [в «Газиантепспоре»] думали: если последний день, я никуда не денусь. А я сел и уехал.
— Вариант с «Торпедо» уже был на руках?
— Самое интересное, что нет. Я уехал, психанул, и в этот момент звонит Игнатьев. Еду злой в аэропорт, думаю: сейчас опять в дубль отправят или не знаю куда. Петрович говорит: «Ты где? Давай к нам». Я отвечаю, что не в Москве. Еле-еле успели подписаться в последний час. Потом еще в Сирии началась война, а Газиантеп в сорока километрах от границы. Бог отвел, в общем.
Приезжаю из «Торпедо», Аленичев тренер. Контракт у меня еще полгода. Пять дней потренировались на базе, все нормально было. Потом дают списки на сборы — меня нет. Причем давали не Аленичев и тренеры, а сверху. Аленичев подходит: «Что-то я не понимаю. На сбор ты не едешь». Я говорю: «А почему?» Ответ: без понятия.
— Примерно так же было с Широковым: Аленичев говорил, что Роман ему нужен, а через пару дней игрока уже не было в команде.
— Ну тогда надо идти наверх, разбираться, разве нет? Это классика. Я понял, что меня уже списали. А если это случилось — причины неважны. Вопрос закрыт. Так было и с Якином, который не проявил никакой заинтересованности. Обычно, когда тренеры приходят, за пять-семь дней со всеми переговаривают. Спрашивают, чего-как, в какой позиции ты себя видишь, где лучше. А тут — никакой поддержки, ничего. Значит, надо разрывать договор.
— Унаи Эмери — единственный тренер, при котором вы играли в «Спартаке», по большому счету, остался в России непонятым. Что вам в нем нравилось?
— Мне в первую очередь нравились требования в атаке. Смена позиций, никто не привязан к определенному флангу, мы с Жано и Хурадо могли меняться по десять раз за игру. Он разрешал творить, а не по лекалам действовать.
Ему, как мне кажется, не хватило коммуникации с игроками. Есть вещи, с которыми западные тренеры сталкиваются впервые. У нас в России немного разболтанный менталитет. Помню, как он [Эмери] просил Макгиди: «Подай, пожалуйста, угловой! Пожалуйста, сделай мое задание». Я думаю: да выгони ты его на хрен с тренировки! «Ари, давай бегай! Кариока, давай бегай!» Для меня всегда загадка, почему в России люди не понимают, что надо выполнять упражнения. Нравится, не нравится — делай. Это твоя работа.
Когда попал в «Эвертон», удивился: все работают. И не надо никому говорить: подай, пожалуйста, угловой. Если говорят: спринт — значит, спринт. Задача сыграть плотно — все играют. Все тянут жилы.
— Бывшие игроки «Арсенала», кстати, называли Аршавина худшим на тренировках команды.
— Есть такие люди, которые грамотно аккумулируют энергию. Если бы они тренировались от ножа, может быть, в игре всего не показывали бы. Помню, как Андрей тренировался в сборной: хи-хи, ха-ха, где-то пяткой мяч в аут выбьет. Выходит, забивает — вопросов нет. Но, допустим, в «Эвертоне» такого не было.
Даже в «Рубине» у Грасии пешком ходили. Хотя тот же Сергей Рыжиков — это вообще топ! Утром тренировка закончилась, вечером он еще идет в бассейн, в тренажерке дорабатывает. На него посмотришь — атлет!
***
— Когда ваш отец возглавил «Рубин», он очень осторожно говорил о вашем возможном переходе. Вы, кажется, тоже оттягивали этот момент.
— Я вообще не хотел, чтобы это случилось. Мне из «Рубина» звонил [генеральный директор Андрей] Громов и потом еще люди повыше. Сказал: давай срочно! Там была последняя заявка. Народа тогда не хватало, «Рубин» находился под санкциями, а я — свободный агент. Разорвали договор со «Спартаком», пожали с Родионовым руки, расстались. Я в аэропорт — и в Казань.
Там успели заявиться, и через неделю я играл со «Штурмом». Но, к сожалению, всего месяц проработали вместе [с Ринатом Билялетдиновым]. Чисто психологически не потянули на два фронта.
— Момент, когда думали: сейчас надо сыграть за отца?
— С «Работничками» дома. Это уже квалификация Лиги Европы. Во втором тайме мы просели, хотя у них удаление было. У меня не было задачи прессинговать или что-то такое. Надо было перемещаться. Начались мышечные спазмы — в таком ритме я давно не играл, ноги стало сводить... Мы вели 1:0, и я сказал себе: обязательно надо добегать. Нужен был кто-то поопытнее, чтобы ситуацию успокоить. Добегал, приехал домой, залез в горячую ванну — а ноги сводит! Хорошо, не порвался.
Второй случай — с «Мордовией», последний матч. Непонятный пенальти и удаление Рыжикова, двойное наказание. До последнего пытались отыграться. Сил уже не было, ничего не получалось. Я думал: блин, давайте какой-нибудь чудесный гол, штрафной, что-нибудь. Они один раз простили, потом еще момент получили. Я думаю: ну, значит мы обязательно забьем. Хрена с два — так и закончили (1:2). Матч играли в Самаре, летели домой, и я уже видел: Саярыч — все. Вопрос решен.
— В первой же игре после отставки отца вы забили гол «Локомотиву», а «Рубин» победил 3:1. Почему отношения с Чалым не сложились?
— Такое ощущение, они не ожидали, что я забью. Потом узнал: я вообще не должен был играть. Надо было сразу меня прибить. Потому что оставили этих ребят, которые с папой работали. Я так понял, они минимум до зимы. Еще когда приехал в «Рубин», сказал отцу: ребята с тобой не в одной лодке. Шепчут что-то... Я-то в команде нахожусь, они немножко забылись, что я рядом и вижу их повадки.
А потом началось: с «Динамо» не выхожу, с «Уралом» выхожу на второй тайм — у меня стопроцентные показатели по передачам, по всему, а следующую игру опять не играю. Думаю: да-а-а, знакомая история! И пошла катавасия — то дают играть, то нет.
— В Бордо вообще обратная замена была.
— Это пик! Хорошо, я сдержался. Хотя много чего хотелось сказать. В общем, играем дома со «Сьоном». Выхожу на замену, делаю два гола практически сам. Следующую игру — 2:2 со «Спартаком» — он [Чалый] меня ставит. Потом выезд в Ростов. Неплохо играем, но у нас какой-то нелепый гол от штанги и удаление Благо Георгиева в первом тайме. Меня опять меняют на 70-й, при этом всячески подбадривают.
Приезжаем в Бордо — Эдуардо в составе, меня нет. Чалый подходит: сегодня так. Ну я понимаю: наверное, надо светануть бразильца в еврокубках. Только я тут при чем? Выхожу на замену — через 30 минут меня убирают. Как только мы сравняли счет, и пошла интересная, активная игра!
Потом посмотрел статистику: передачи точные, и по движению все нормально. С чего меня менять? [Чалый] говорит: нужен второй нападающий. Так я один, что ли, в команде? У нас еще десять человек! Ругаться не стал — думал, их сейчас уберут. И тут раз — оставляют!
На сборах опять началось: в клубе поняли, что надо ужиматься, и готовили поляну под нового тренера. Подходит гендиректор: давай, подписывай бумаги. Там уже Фахриев пришел на должность. Я читаю: такое только дурак подпишет.
— Ринат Саярович назвал эти документы «ущербными».
— Это как издевательство. За первую часть чемпионата у меня было 13 игр из 18. Суть такая, что, если я 50 процентов матчей не играю, летом со мной расторгают договор. Думаю: Чалый не даст мне сыграть сколько надо — и поеду в мае гол как сокол. Не буду подписывать, отвечаю.
Потом идет сбор. Я забиваю голы, хотя Чалый выпускает меня за второй состав. Где-то полчаса, где-то 45 минут. Вроде бы неплохо выгляжу. На последнем сборе опять подходит гендиректор: ну че, будешь подписывать? С той же самой бумагой. А до первого тура — неделя! Отвечаю: нет. Ну значит, говорит, играть не будешь. Я спрашиваю: а почему? «Потому что не будешь». Ну ладно, посмотрим.
Приезжаем в Казань, и я не играю, как и обещали. Выхожу только в последнем туре с ЦСКА, когда меня выпустили на 30-й минуте. Я, честно говоря, сидел с телефоном (положил его рядом с собой) и следил, как идет другой матч. И тут на 30-й минуте Чалый говорит: выходи! Я буквально минуту размялся, вышел — и у меня тяжелейшая травма задней. Оторвалась мышца!
— Прекрасно.
— В перерыве меняют, еду домой. После отпуска уже Грасия тренер. Нам объявляют: он пересмотрел ваши игры и принял решение, что вы не нужны команде. 12 человек отправили на соседний стадион. А там и Мвилла, и люди из дубля. Тот же Батов — где Грасия мог его видеть? Если игры всех 12 человек смотреть — это три месяца из кинозала надо не вылезать. Откровенная чушь! Можно же по-мужски сказать: хотим 10 игроков привезти, эти 12 не нужны.
Я не мог тренироваться, у меня нога болит. Сказали: не делай операцию, мышца сама прирастет. Ничего не делаю, болит и болит. Делаю МРТ, а мы еще тренируемся на искусственном поле. Жара тридцать градусов. Только по кругу могу бегать, максимум — три по тысяче, как фальтреки. Понимаю, что мне в принципе нельзя здесь находиться, но выбора нет: надо на каждой тренировке присутствовать. Потому что приходил охранник, который записывал, кто во сколько появился.
— Ильзата Ахметова в «Рубине» вообще перевели в отдел кадров.
— Это их воспитательная мера. У нас, к счастью, было не в таком режиме. Утром и вечером две тренировки, днем можно поспать. Но вся команда уехала на сборы и увезла с собой аппаратуру. Ни физиотерапевта, ни доктора. Никого не оставили. А мне были нужны процедуры. Все, что было, — ток. Я хотя бы на базу ходил, остальных ребят туда не пускали. Вплоть до того доходило, что я носил с основной базы на второй стадион туалетную бумагу! Ни полотенец, ни массажиста. Потом уже заставили человека сидеть — когда мы накатали бумагу из-за скотского отношения. Массажист приезжал и сидел целый день, потому что ему некуда было ехать. Оставался между тренировками, спал на кушетке. Дали экипировку: шорты Оздоева, майка Карлоса Эдуардо. Возил их домой стирать.
Чем я заслужил такое отношение? Чем ребята заслужили? Если хочешь их тренировать — создай условия.
***
— Через две недели вы написали бумагу.
— В клуб, да. Не знаю, как она попала в профсоюз. Изначально была другая задача. В итоги они прислали тренера с лицензией Pro, и мы все варились полтора месяца. Потом приехала команда, привезли оборудование. Я делаю процедуры — не помогает. Мне это надоело, я нашел где прооперироваться — в Москве у микрохирурга. Сам все оплатил, привез в клуб документы — они на это забили. Я в лангете, говорю: мне нужен серьезный реабилитолог. Гендиректор отвечает: да ходи здесь. А я эти процедуры пол-лета делал, толку от них нет. Мне нужны специальные, профессиональные упражнения.
Марко Девич подсказал в Сербии специалиста — в «Реал» летает к Модричу, Коларов к нему приезжал, Тошич. Я, уже когда там был, всех этих ребят видел. Договариваемся на трехнедельный курс. Беру в клубе бумагу, что с такого по такое буду там-то. Улетел 17 августа, вернулся 8 сентября. Четко три недели. С утра — с 7 до 11 тренировка. И вечером — с 5 до 8.
Потом еще дорабатываю в «Рубине» две недели с тренером по физподготовке. Ребята все так же тренируются на искусственном поле. Подхожу к гендиректору: я не могу в таком состоянии, дайте поле — буду работать индивидуально. Или разрешите тренироваться с основной командой, мешать я не буду. Ну ладно, говорит. Сделал одолжение.
— Как встретил Грасия?
— Смотрит и ничего не понимает: кто я, что я. Объясняю: восстановился после травмы, буду с вами тренироваться. Вы же мои игры смотрели! Короче, начал тренироваться. Проходит время — в трех последних матчах попадаю в заявку. Он еще все время со мной разговаривал: что, как, где ты был все это время. Сказал ему, что получил травму и долго лечился, а тренироваться с командой мне не разрешали. Грасия говорит: ничего не знаю, это не мое решение! И берет меня на игру с ЦСКА. В Москве захожу в отель, там меня встречает гендиректор: «Ты что здесь делаешь?» Говорю: «Я в заявочке, все нормально!» Против «Спартака» вообще мог выйти, но Набиуллин получил травму, и Грасия выпустил другого. А я за полчаса до конца разминался.
— Что дальше?
— Едем на сборы, это уже 2017 год. Все нормально, работаю, Грасия говорит: профешенал. Ходим со вторым тренером, индивидуально дорабатываем что нужно. Конец второго сбора, играем с китайцами («Хэбэй Чайна Форчун» — Sport24). У них Пеллегрини тренер, Лавесси нападающий. Выхожу на 60-й минуте, Кузя (Олег Кузьмин — Sport24) отдает мне повязку, и я забиваю с углового третий гол. Головой, в нестандартной манере! Грасия подходит: ты чего, глаза зажмурил, когда бил? Да нет, отвечаю, просто удобно было ударить. А я, можно сказать, боднул мяч.
— Как Савин — «углом головы».
— Ну да. Это была последняя игра. Дальше три дня между сборами, и следующий сбор в этом же месте — в Испании. Чтобы не мотаться, ко мне приехала жена. Выхожу после игры с китайцами, подходит гендиректор: «На третий сбор не едешь». Как обычно, ничего не объясняет. Звоню тренеру — второму, первому не дозвонился. Он в аэропорт едет. Захожу издалека: «Хуан, третий сбор какого числа и во сколько?» Он говорит, что я могу взять в прокат машину, доехать до нужного места и там ее бросить. И тут я сообщаю, что меня нет в списках. Он ничего не знает, звонит Грасии — тот тоже не в теме. Часа через два перезванивает: да, ты не едешь, это не мое решение.
— И что делать?
— Еду в Казань, хожу в тренажерный зал. И все. Приезжает Фахриев, команда начинает играть — а я тренируюсь с дублем. Контракт у меня 31 мая заканчивается. Где-то 21-го — финиш чемпионата, я беру бумагу, что десять дней — это не отгул. А мне и еще нескольким ребятам, прикрепленным к дублю, уже три месяца не платили зарплату. 31-го договор закончился, и я подал на КДК. Если ко мне такое отношение, то и у меня к вам такое — где бабки? В итоге через пару недель перечислили все сразу. А так мозги компостировали.
— Летом рассматривали только зарубежные варианты?
— Я понял, что не в деньгах дело, и нужно просто кайфануть. Кайфа давно не испытывал — наверное, со времен «Торпедо». Там все понятно было. Когда вокруг меньше денег, кайфа больше. Чем больше бабок, тем больше заинтересованных лиц, мишуры вокруг, соцсетей, понтов. В «Торпедо» играли работяги. Не хватило совсем чуть-чуть, чтобы остаться, и тогда команда сохранилась бы. Семь-восемь месяцев не платили зарплату — и все равно играли. Да, была забастовка, четыре дня тренировались сами. Потому что ребята уже друг у друга стали занимать. Последние долги в позапрошлом году рассчитали.
— Насчет мишуры. Разве не было ситуации, когда сами игроки предъявляли Петракову, что он ставит в состав Угу Виейру? Путило с португальцем прямо во время игры разбирался.
— У нас, по сути, было два нападающих: Салугин и Виейра. Португалец был неприкасаемым: забил один гол «Спартаку», а потом десять туров с нулем бегал. В конце сезона ему дали забить пенальти. Угу — хороший футболист, но другие тоже заслуживали шанса. Просто одни тренеры настроены давать этот шанс, а другие — нет.
***
— В «Рубине» вы тренировались с Алексом Сонгом. Глушаков, столкнувшись с ним на поле, не узнал. Что выдавало в камерунце бывшего игрока «Барсы» и «Арсенала»?
— Меня Сонг, кстати, узнал. Мы же играли друг против друга в Англии. Хорошо пообщались, повспоминали, как проигрывали-выигрывали. Нормальные отношения у меня были со всеми. Откуда посыл пошел?.. Хотя понятно: как гендиректор сказал «не будешь играть», так он и сделал. Приказано «закопать».
— Зачем «Рубину» вообще нужно было вас покупать, чтобы следующие два года мучительно пытаться от вас избавиться?
— Тогда предпосылок к этому не было. Все поменялось за месяц, но так или иначе Ринат Саярович вывел команду в Лигу Европы. Привезли в Казань «Ливерпуль», «Бордо». Ничего плохого. Просто всегда есть люди, которые ждут чужих ошибок. Нетерпимость, какая-то своя составляющая — влезть, подсидеть, поставить своих. От этой мишуры очень устаешь. Венгера сколько раз могли выгнать — до последнего терпели. Или Черчесов, говорят, результат не дает. Что с ним делать? Да ничего не делать. Работает и работает.
— Вы говорили, что редко общаетесь с отцом о футболе. Когда это было последний раз?
— Есть какие-то фразы мельком, а так, чтобы прямо анализ проводить... Про сборную разговаривали — что не надо паниковать, на чемпионате мира все будет по-другому. Эмоциональная составляющая будет. А вообще мы так редко видимся, что хочется отдохнуть от всего этого.
— Как восприняли его поездку в Хабаровск?
— Авантюра! С другой стороны, встряхнуться полезно. Ситуация двоякая: попрет, не попрет. Объективных причин, чтобы поперло, не было. То, как команда укрепилась... И укрепилась ли? Думаю, сейчас у них поменялось мировоззрение, и премьер-лига будет не нужна. Они и вышли как-то чудом — по пенальти.
— В интервью Sport24, вспоминая о Казани, Ринат Саярович рассказал о подарке от 11-летнего мальчика, больного онкологией. Было видно, что для него это важная тема, он даже заплакал.
— Я думаю, для любого человека эмоциональные вещи, связанные с детьми, во сто крат сильнее. Плюс, рисунок — это ментальный контакт. Дети ни в чем не виноваты. В «Эвертоне», помню, мы пару раз в год тоже посещали больницы. Были в Австралии, в Америке. У них это обязательная программа. Дети там находятся в специфических условиях, для них это не просто встреча, а эмоциональный заряд на борьбу с тяжелым заболеванием. Если честно, на душе после таких переживаний не очень хорошо. Расстраиваешься.
— У вас в семье тоже был непростой период, связанный с болезнью мамы...
— Конечно, есть проблемы. Пятый год боремся. Ухудшений — тьфу, тьфу — нет. Но это все непросто. Приходится в Германию ездить периодически. И осмотры в Москве проводить.
— Помните момент, когда узнали, что у мамы рак?
— 2013-й год. Конец января, что ли. Мама бледная — к тому моменту две недели уже не ела. Я быстренько спохватился, сделали в клинике осмотр. Доктор, который сотрудничал со «Спартаком», помог оперативно провести операцию. И закрутилось-завертелось. Где-то через год состояние стабилизировалось. Но год был трепный. Потом еще была пара сопутствующих вмешательств, которые приводили к серьезным переживаниям. Пока перевариваем, что поделать. Мама бодряком держится — иногда заигрывается, любит детей потягать. А тяжести ей еще нельзя поднимать. Плюс дети растут, пятеро внуков!
***
— В этом сезоне «Локомотив» может впервые с 2004-го стать чемпионом. Для вас то золото — это...
— Недавно видел в инстаграме фотку того чемпионства. Надеюсь, «Локомотив» не даст никому шанса. «Спартак» в какой-то момент тоже набрал ход, поймал кураж. И появился чемпионский фарт. Но в принципе «Локо» всегда был неплохой финишер.
— Кроме 2005-го и 2006-го!
— Ну, там своя история — нас тогда бельгийцы из еврокубков пинком под зад выкинули. Команда на месяц ушла в аут. Кошмар был. А так смотрите, какой чемпионат будет разбавленный: то ЦСКА, то «Спартак», то «Локомотив». Красота!
— Точно не хотите вернуться?
— Пока нет.
— Читатель Дмитрий Сычев из Москвы интересуется: когда вы с ним будете серфить. Обещали десять лет назад.
— Димка? Ха-ха! Он так далеко забрался, туда не долететь. Плюс он такой мобильный, я-то больше привязан — дом, дети.
— Он говорит, что уже поставил вас на вейкборд.
— Да-да, у него был мотоцикл водный, мы с мотоциклов в свое время на вейкборд и встали. А летом этим я, кстати, катался за катером — встал на серфе на волну, вроде нормально ехал.
— Постепенно подбираетесь в доске?
— Ну, я не думаю, что это будет суперсложно. Четыре-пять сезонов катаюсь на сноуборде. Что в принципе нельзя. Так что если возникнет возможность — обязательно выберемся. Димку Сычева мы все любим.