Щербакова ответила на глупые вопросы: что ее бесит в фигурке, а еще о «Ледниковом периоде» и Олимпиаде

Анастасия Логинова

Поделиться

Комментарии

Олимпийская чемпионка Анна Щербакова в интервью ютуб-каналу «ЖИЗА» ответила на глупые и банальные вопросы о фигурном катании: на каждый из них спортсменка дала развернутый ответ. Ниже — главные цитаты Анны о нюансах при подготовке костюмов и экипировке, смешанных эмоциях от победы на Олимпиаде, переходном возрасте и моментах, которые бесят в фигурном катании.

— На тренировках нам не бывает холодно. Есть золотое правило: если тебе холодно, значит, ты плохо работаешь. Когда ты хорошо работаешь, обычно тебе жарко, а не холодно. На соревнованиях, когда мы выступаем в платьях, если ты не разогретый, то у льда бывает холодно. Поэтому как раз возле бортика ходим все постоянно, разминаемся, стараемся как-то разогреться. Обычно тренировки проходят в тренировочной одежде, но бывают катки, на которых настолько низкая температура, что даже если одеваешься потеплее, все равно холодно. Мышцы замерзают, становится тяжелее прыгать. Большинство спортсменов такие катки очень не любят. Хотя есть и те, кто говорит, что на теплых аренах тяжелее дышать и докатывать программу. У всех по-разному, но я больше люблю теплые арены. Мне на них не тяжело кататься, зато всегда разогрет и лучше чувствуешь свое тело.

Костюмы мы обычно проверяем за несколько дней до соревнований, выходим в них на тренировки, чтобы все было удобно. Бывают форс-мажоры, когда костюм отправляется на соревнования вслед за фигуристом каким-нибудь следующим рейсом, с кем-нибудь передают. У нас есть портниха, которая знает нас наизусть и может не глядя сделать удобное платье.

В начале приходит идея для программы. В основном тренеры придумывают образы под каждого фигуриста. Бывает, что костюм рождается потом, уже под идею. Они видят программу и высказывают какие-то свои задумки, как им кажется, какой цвет пойдет, какой фасон. Конечно, есть профессионал — это портниха, которая делает эти костюмы. Она приходит всегда, смотрит программу, чтобы тоже понять, что лучше подойдет. Спортсмен всегда может высказывать свое мнение. Бывает такое, что программа рождается, и сразу есть идея для костюма, как бы дополнить образ. Такое у меня тоже было, когда мне сделали программу «Жар-птица». Тренеры сразу придумали, что будет перевоплощение — буду начинать в фиолетово-синем костюме, а посередине программы поменяю платье на красное. Не думаю, что это добавит балл. Но, как минимум, произведет впечатление на зрителей и судей, программа запомнится.

— Тулуп — это прыжок, какое-то время он был моим самым любимым. Это первый четверной прыжок, который я сделала на тренировке. Толчок происходит с зубца левой ноги. Какая связь с тулупом из элемента одежды — не знаю. Есть стандартные шесть прыжков. Новый прыжок, думаю, придумать невозможно. Это какое-то устоявшееся количество, которое давно придумано.

Сейчас, наверное, придумать новое очень сложно. Если у фигуриста есть что-то новое, что делает только он, это всегда запоминается. Я даже знаю спортсменов, которые пытаются специально что-то придумать, какой-то элемент, чтобы назвали в честь него. Но за последние несколько лет очень сложно вспомнить такие случаи.

— Знаю многих фигуристов, которые не сильно запариваются над инвентарем и могут не точить коньки, не обращать внимание, если где-то рвется шнурок или отваливается крючок. Большинство все-таки старается к этому подходить ответственно: заранее точить коньки, проверять шнурки, менять их перед соревнованием, чтобы не было каких-то форс-мажоров. У меня перед соревнованием как-то оторвался язык от конька. После тренировок на соревнованиях отрывались крючки. Это тоже сложная тема, потому что ты никогда не предугадаешь, когда он отвалится. Знаю фигуристов, у которых ломались лезвия, но это чаще у мальчиков, у них нагрузка на лезвия больше.

Многие фигуристы шутят, что на обычных коньках для массового катания мы катаемся так же, как и все остальные люди. Никакого превосходства у нас уже нет, мы его теряем вместе со своими привычными коньками. В основном, подбор происходит в детстве, когда ты приходишь выбирать свои первые коньки. Если зайти в фигурные магазины, там всегда много детей, которые ходят в этих ботинках и пытаются примериться, что удобно или не удобно. Когда нагрузка увеличивается, мы берем более новую, усовершенствованную модель, которая выдерживает большую нагрузку. Бывают уникумы, которые прыгают четверные на коньках для двойных. По идее, они не должны выдерживать такую нагрузку. Так что профессионализм коньков растет вместе со спортсменом.

Ни разу не пробовала кататься на хоккейных коньках. Когда была маленькой и учила сальхов, меня тренер пугал, что поставит на хоккейные коньки, чтобы у меня не было зубцов и я не давила сильно на них.

— Главный костяк того, что у нас в программах, задается правилами, которые придумывает ISU. У нас есть четкие правила, по которым создаются программы. Раньше была оценка 6.0, и все катали какой-то свой набор элементов. Есть истории, когда спортсмен сам менял программу по ходу и добавлял какой-то прыжок. У меня не получилось прыгнуть — пойду еще раз сделаю. Сейчас так уже не прокатит. Программы мы создаем вместе с тренером и постановщиком. В основном — на пустом льду, когда никого нет. Если тебе ставят программу, часто вызывают на вечерний или ночной лед. Такая спокойная атмосфера, слушается музыка и идет творческий процесс. У всех работа строится по-разному. Главная задача — чтобы спортсмену все было удобно и интересно, красиво выглядело и не мешало исполнять самые сложные элементы. Поэтому в начале определяется набор элементов, а дальше под них постепенно строится программа.

Инициатива от спортсменов приветствуется, потому что главное, чтобы спортсмен хорошо чувствовал эту музыку. Если есть что-то, что тебе по душе и мечтаешь скатать, обязательно нужно подойти к тренерам и дать послушать. Но дальше важна оценка от тренеров. Если они тоже слушают и говорят: «Да, это то, что нужно», то супер — вы сошлись мнением. Если нет — то, как говорят тренеры, «на показательные».

— Конечно, за соревнованиями следят очень многие, но для тех, кто не смотрит фигурное катание, участие в «Ледниковом периоде» значит намного больше. Как будто я наконец-таки перешла на следующую ступень развития. Как будто каталась по своим каким-то соревнованиям и дошла до пика своей карьеры, снимаюсь в «Ледниковом периоде». Это классно, тоже что-то новое. Думаю, для любого спортсмена награды в спорте всегда будут в приоритете.

— Не могу сказать, что я очень мечтала именно об олимпийском золоте и постоянно как-то визуализировала это. Конечно, когда Олимпиада все приближалась и приближалась, такие мысли были. Я старалась их гнать подальше, чтобы не отвлекаться от подготовки. Понимала, что если я выйду и сделаю 100 процентов от своего максимума, точно никогда не буду об этом жалеть. А дальше уже все зависит и от других фигуристок, и от судей — какую медаль мне это принесет.

Золото Олимпийских игр представлялось невероятной радостью. Кажется, что ты дальше до конца жизни будешь ходить и радоваться этому. Олимпийское золото — что может быть лучше? Как будто бы я каждый день буду просыпаться самым счастливым человеком в этой вселенной. В момент, когда узнала о том, что я олимпийская чемпионка, показали мой взгляд в пустоту. Ноль эмоций. Конечно, это не то, что я себе представляла, потому что тяжело осознать происходящее в первые моменты. Обычно за этим стоит много каких-то переживаний. Я так выложилась в прокате, что внутри были тишина, покой, перекати-поле и никаких эмоций. Меня показывают, я думаю: «Так, наверное, нужно сейчас радоваться. Или не нужно? Если не радуюсь, наверное, это не нужно. Что вообще делать?» Не было яркой радости и ярких эмоций, только спокойное осознание. Я пришла к тому, что счастлива, что это было и закончилось так, что в главную секунду и минуту моей спортивной карьеры все смогла сделать. По сути, сбылась такая мечта, к которой идут все спортсмены. К этому осознанию я дошла спокойнее, постепенно.

Наверное, вот это «Да!» было только после проката. Я справилась, идеально чисто откатала свою программу, выполнила свою цель, все-все-все свои силы отдала и последнее «Да!», в котором были последние человеческие эмоции. А дальше они закончились, таких ярких и бурных уже не было. Потом перед сном находила олимпийскую медаль. Сидела, смотрела на нее со всех сторон — что это реальность и уже произошло. Такое было часто, даже после возвращения из Пекина иногда дома ее находила, сидела и смотрела: «Все, мое».

— Нам привычнее отдохнуть день-два и вернуться в тот же график. Так было всегда. После любых стартов и после Олимпиады я вернулась на лед через день после прилета. Впереди продолжаются соревнования, продолжается подготовка. На самом деле, первое время ты скорее на этой эйфории. У тебя даже больше желания работать, что-то новое учить, энергия прет. На репетиции перед показательными выступлениями у меня была тренировка, на которой я показала даже больше, чем на соревнованиях. Энергии было очень много — победа придавала эмоций и адреналина. Даже пошла учить то, что никогда не делала. Когда эмоции улеглись, стало немного тяжелее.

— У девочек пик формы обычно с 15 до 18 лет. Дальше начинается «всеми любимый» переходный возраст — девочки меняются, становится тяжелее. Есть мнение, что можно этот возраст переждать и перетренировать, а дальше снова вернуться в форму. С одной стороны, круто продолжить карьеру и кататься много лет, это один путь развития. Другой вариант — если ты все главные медали завоевал в 15-18 лет, у тебя все двери открыты. Ты можешь начать вообще новую жизнь. Я тоже не вижу ничего плохого в этом. Это два разных пути развития, оба прекрасны. Мальчики обычно расходятся и выдают максимум после 20 лет, кажется.

— Холодно, больно падать, ноги затекают. Не знаю, что еще, травмы какие-то. Иногда устаешь от постоянной рутины. Конечно, профессиональный спорт — это когда ты с утра до вечера тренируешься, и бывают элементы, которые могут не получаться не только днями-неделями-месяцами, но и годами. Иногда нужно с одного и того же элемента приходить и падать, чтобы научиться его делать. Иногда просто устаешь от этой рутины, но как-то я с этим справлялась. У меня были моменты, когда нужно месяцами приходить и с одного прыжка падать, падать, падать, чтобы в нужный момент его все-таки сделать.