«Я мог взять медаль на Олимпиаде-2018». Биатлонист Лапшин о жизни и спорте в Корее, дисквалификации и «Спартаке»

Виктория Дмитриева

Поделиться

Комментарии

До Олимпийских игр в Пхенчхане Тимофей Лапшин выступал за сборную России. Он заезжал на подиум Кубка мира, брал медали чемпионата Европы, но в какой-то момент решил круто изменить свою жизнь. В этом году будет пять лет, как биатлонист бегает за Южную Корею.

Лапшин рассказ корреспонденту Sport24 о том, каким получилось это время, проблемах в корейском биатлоне, дисквалификации, Олимпиаде в Пекине и радостном событии в жизни — рождении дочери.

— В этом году будет пять лет, как вы выступаете за сборную Кореи. Каким получилось это время?

— Когда я перешел в сборную Кореи, выступил только на паре этапов Кубка мира, и сезон закончился. А в межсезонье я порвал крестообразную связку. Мне сделали операцию, после которой потребовалось 5-6 месяцев на восстановление. Результат на Олимпиаде был неплохой, но не такой, как хотелось бы. В прошлом году, как вы знаете, была дисквалификация. Это время получилось волнообразным, но я ни разу не пожалел, что сменил команду. Главное — я получаю удовольствие от своей работы.

— Когда вы только уехали, предполагали, что вас будут там звать Иль Шин (значит «бог» и «первый»). Почему его так и не использовали?

— Это сложная история. Если менять имя, нужно переделывать и российский паспорт, потому что у меня двойное гражданство. Можно было использовать его как псевдоним, но он не прижился.

— Язык выучили?

— Я пытался несколько раз. Начинал на реабилитации, когда порвал связку. Около двух месяцев занимался: мог читать и писать, немного говорить. Потом начались тренировки, стало меньше времени. В общем, запал пропал.

Пробовал второй раз. Вернулся к тому уровню, до которого дошел. Что-то опять случилось, поэтому я забросил.

В изучении нового языка главное — цель. Мне бы хотелось в команде преподавателя, который помимо этого еще выполнял какие-то функции. Это было бы хорошо. Я мог бы совмещать приятное с полезным. Языки даются мне сложно, но я умею зубрить.

— Когда русских приглашали в Южную Корею, многие говорили, что это одноразовый проект под домашние Игры. У вас хоть раз были сомнения, что ничего может не продолжиться после Олимпиады?

— У меня не было сомнений. Я понимал, что возможно выиграть медаль на Олимпиаде. Травма все усложнила. Но в спринте, где я стал 16-м, у меня был большой шанс. Я проиграл 43 секунды первому месту. До третьего было всего 20. Если бы предотвратить те ошибки, которые были, я взял медаль. Тогда в корейском биатлоне было бы другое финансирование, но этого не случилось. Вложения в биатлон урезались сразу же на 50 процентов.

— Обычно с инфраструктурой Игр обходятся не очень хорошо. Корейцам удалось сохранить олимпийское наследие?

— После Игр ничего не изменилось, но постепенно объекты будут стареть. Трамплины, например, не используются, потому что некому прыгать. Лыжный и биатлонный стадион поддерживается, но все равно не в суперсостоянии. Может быть, новый президент федерации что-то изменит. Вот только он уже четвертый, если я не ошибаюсь, за последний год.

— Что больше всего поразило в корейском биатлоне после многих лет подготовки в России, где у этого вида спорта гораздо больше успехов?

— Поразило, что мало людей занимаются этим видом спорта. В Корее биатлону только 30 лет. Это молодой вид спорта. И система там была выстроена неправильно.

— С приходом россиян корейцы стали относиться серьезнее к тренировочному процессу «через не могу» или все еще ленятся?

— Они очень ленивые по своей натуре. Будут делать что-то, если тренер скажет. В них присутствует исполнительность.

— «В Корее понятия не имеют, что такое биатлон. А в России каждый знает, и это заслуга Губерниева», — говорили вы. Сейчас в стране знают, что это за вид спорта?

— Ничего не изменилось. У них есть гольф, бейсбол, футбол, шорт-трек, а остальные виды спорта никто не знает. Поэтому найти спонсоров сложно. Никто не понимает, что из себя представляет биатлон. Его ведь нигде не показывают. Все из-за отсутствия результатов. Я для этого и пошел туда, чтобы изменить ситуацию к лучшему.

— К чему за все время, что живете в Корее, так и не смогли привыкнуть?

— Мне там все нравится. Считаю, что в Корее одна из лучших кухонь мира. Даже первое место бы отдал ей.

У них все четко, жестко. Если стрельбище не работает в субботу и воскресенье, ты не сможешь на него попасть. Договориться с охранником нереально. В России с этим проще. Вот к этому я, наверное, не до конца привык.

— Начали, как и они, долго мыться в душе?

— Нет (смеется). Они до сих пор удивляются, когда я через 5 минут выхожу из душа. Корейцы же там проводят минут по 10-15.

— Как сильно корейцы нацелены на Олимпиаду в Пекине?

— Честно говоря, вообще не знаю, как страна нацелена на Игры. Не спрашивал ни у кого, что думают остальные команды. Наша же хочет добиться максимального результата.

— Вы сами думали, что хотите получить от Игр?

— У всех цель одна — медаль. У меня такая же. Получится ли? Посмотрим.

— Если отберетесь, будете просить сестру рисовать новый чехол на винтовку, как это было в Пхенчхане?

— В этом сезоне у меня новый чехол. Теперь с изображением тигра. Если верить легендам, он борется с ветром, мудрый, сильный. Это символичное животное в Корее и в Китае. Надеюсь, принесет мне удачу.

— На Олимпиаде у вас на чехле были отсылки к футбольному клубу «Спартак». Для вас сейчас команда — любовь или боль?

— Боль. Я не понимал, почему взяли Виторию. Он вообще не подходил «Спартаку». Я вспоминаю, когда команду тренировал Аленичев, а потом пришел Каррера и добавил парням импульсивности. Вот только весь багаж и подборка игроков была сделана Аленичевым. Тогда система работала, а сейчас нет эмоций, тактики.

Зачем продали всех важных игроков? Мне кажется, все мог бы решить даже один футболист. Если бы вернули Фернандо, а это можно сделать бесплатно прямо сейчас, он бы все решил. Штрафные толком не забивают, а Фернандо мог бы.

— Есть футболисты в команде, за игру которых не стыдно?

— Джикия — сто процентов. Он держит уровень на протяжении многих матчей. Еще Жиго. Рад очень за Селихова, потому что давно было пора его поставить. Игнатов, Литвинов — хорошие пацаны. А вот Зобнин немного хуже стал выглядеть.

— Главный русский вопрос прямо сейчас — «кто виноват в проблемах «Спартака»?

— Я не знаю. Думаю, что-то в руководстве не так. Уверен, можно было бы приобрести много хороших игроков. Мне очень интересно, почему этого не делают.

— После проблем с допингом, которые были у российских спортсменов, большинство из них не выдержали и завязали со спортом. Почему вас не сломала дисквалификация?

— Знаете, я — птица феникс. Чем больше меня убивают, тем сильнее я становлюсь, когда возрождаюсь. У меня не было никаких сомнений, что я сломаюсь. Я признаю вину, понимаю, что меня погубила моя лень. Если бы я отправил эту информацию в TUE (терапевтические исключения), ничего не было. Это мой косяк.

Мне смешно слушать разговоры о том, что я принимал допинг для улучшения результатов. В этом не было смысла: я тогда хорошо выступал на Кубке IBU. Поэтому капать себе капли в нос перед чемпионатом России для того, чтобы быть сильнее — бред.

— Дискриминация из-за того, что вы родились в России, чувствуется?

— Не знаю, есть ли она, но у них ведь даже доказательств не было. Это мне сильно не понравилось. Мы пять раз запрашивали концентрацию, потому что ее могло не быть, но никакой информации так и не предоставили. По сути, меня дисквалифицировали из-за бумажки, что прием препарата действительно был. Вот только доказательств никаких они не озвучили.

— Пять лет назад вы ушли, а в сборной России все такие же хмурые и напряженные. По-вашему мнению, в чем причина?

— В системе. Все боятся потерять свое место в команде, потому что в России большая конкуренция, поэтому молчат. Когда дают интервью, видно, что ребята зажаты, думают над каждым словом, которое надо сказать. Я помню это по себе. Тебя может попросить поехать домой даже собственная федерация, если скажешь что-то лишнее.

— Когда вы оказались в Корее, говорили, что начали кайфовать от биатлона. Как случилось это резкое изменение?

— Когда я получил паспорт, первую гонку бежал на эмоциях. Финишировал в эстафете, а потом спрашиваю у остальных: «А это все?»

Вторая гонка была уже осознанной. Я пробежал и понял, что покажу или не покажу результат — это неважно. Меня это расслабило. Я бежал и кайфовал. Это крутое чувство свободы, когда тебе никому не нужно ничего доказывать.

— Вы озвучили планы на ближайшее будущее. Первый пункт — развивать свои проекты. Расскажите, как продвигаются дела с ютуб-каналом, биатлонной школой и магазином одежды?

— Ютуб-канал я стараюсь регулярно вести. Мне это очень нравится.

Клуб тоже работает, но не так, как мне бы хотелось. Нужно мое присутствие. И я это понимаю. Отец тренирует детей, но суперразвития мы пока не планируем. Будем думать, продавать проект или продолжать, после окончания сезона.

С одеждой такая же история. Это очень энергозатратное дело. Мне интересно, но пока я не нашел людей, с которыми хотел бы работать в этом направлении.

Сейчас мне не хочется отвлекаться ни на что, кроме основной деятельности. В некоторые годы я распылялся, поэтому у меня был не тот результат. Хочу все исправить.

— Следующая задача — подготовка к олимпийскому сезону. Вы довольны тем, что удалось сделать, учитывая коррективы, которые внесла дисквалификация?

— Чувствую себя неплохо. Если что, время на то, чтобы подправить какие-то моменты, будет перед Олимпиадой. Все мои мысли только о ней. Остальные старты — подводка.

— Почему вдруг решили сменить имидж и стать блондином? Обновление перед Кубком мира?

— Я давно хотел попробовать обесцветиться, но не решался. А тут подумал, что будет здорово войти в новый сезон с новой прической.

— Что еще нового хочется попробовать в жизни?

— Мне хотелось бы попутешествовать в доме на колесах. Мы много мест пролетаем, проезжаем, толком ничего не видя. Было бы прикольно пожить в каких-то местах в формате путешествия на автомобиле.

И еще хочу попробовать дрифт. Люблю его смотреть, но уже интересно и самому узнать, что это такое. Я ведь даже машину купил, но она все стоит. Времени нет.

— И последнее в списке — воспитывать дочь, наслаждаться временем с семьей. Как вас изменило появление ребенка?

— Я никак не поменялся, а вот образ жизни — да. Не видел дочку два месяца, когда она родилась, потому что был в Корее. Обалдел от режима, вернувшись к семье: много времени нужно находиться с ребенком, мало спать (смеется). Привык через неделю-полторы.

Мы брали дочку с собой на тренировки. И это оказалось сложно. Мы с женой тренировались по очереди. На восстановлении это сказывалось. Когда взяли на несколько сборов мою маму, стало легче. Сейчас дочь живет с Ольгиной мамой. Мы созваниваемся, но этого мало. Хочу, чтобы семья всегда была со мной во время соревнований и сборов.

— Хотите видеть дочь биатлонисткой?

— Это будет она выбирать. Мы принуждать не станем. Хотя мне хотелось бы видеть ее в биатлоне. А еще я за то, чтобы она теннисом занималась. У меня в детстве была такая мечта, но в деревне это невозможно, поэтому я оказался в лыжных гонках.

Я вообще считаю, что ребенка нужно разносторонне развивать. Потом будет видно, что ему заходит.

«Это победа» — телеграм-канал Виктории Дмитриевой. Там еще больше крутого спорта!

Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене