Она обгоняла биатлонисток из сборной России. Но не пригодилась главной команде

Марина Крылова

Поделиться

Комментарии

Екатерина Аввакумова оказалась в биатлоне достаточно поздно — в 19 лет. Еще через пять лет выиграла серебро в индивидуальной гонке на зимней Универсиаде и заинтересовала тренеров сборной. Но присоединиться к российской команде не получилось. Вместо этого в конце 2016 года Аввакумова отправилась в Южную Корею, чтобы получить шанс на участие в Кубке мира и Олимпийских играх.

За год до Игр она регулярно обгоняла русских биатлонисток на разных этапах. На чемпионате мира в австрийском Хохфильцене финишировала пятой в индивидуальной гонке и стала первой в истории Кореи спортсменкой, попавшей на цветочную церемонию. Олимпийский сезон не сложился. Аввакумова вернулась в Россию, чтобы начать все сначала.

— У меня спортивная семья. Папа — директор спортивной школы в Великом Устюге. А я все детство проболела, и мне долго запрещали заниматься спортом, даже физкультурой в школе. Был целый букет болезней: и хронический гастрит, и пиелонефрит. Лежала в больницах по два-три раза в год. Но мне очень повезло с учителем физкультуры в школе. Он не требовал, чтобы я сидела на скамейке со всеми освобожденными, и разрешал заниматься в общей группе.

Лет в 15 меня позвали в полиатлон. Это вид спорта, где стреляют, подтягиваются и бегают на лыжах. Получается такое троеборье. Врачи были категорически против. Меня даже заставили писать какую-то бумагу, что беру всю ответственность на себя. Родители тоже писали объяснительные. Все было не зря. В итоге я совсем перестала болеть. Анализы стали сильно лучше. Спорт вытащил меня из этого состояния.

— Когда появился биатлон?
— Лет в 19. Я уже жила в Санкт-Петербурге, отучилась на первом курсе в университете Лесгафта на экономическом факультете. Продолжала заниматься полиатлоном, к тому времени уже выполнила норматив мастера спорта и понимала, что в этом спорте больше некуда расти. Мне захотелось попробовать что-то новое. Нашла тренеров по биатлону. Мне повезло — я сразу попала в хорошие руки. У меня было два тренера: Вячеслав Никифоров, он сейчас еще и мой муж, и Юрий Валерьевич Васильев. Он, к сожалению, уже умер. Инсульт. Но я очень рада, что успела с ним поработать.

— На юниорском уровне многие русские биатлонисты выглядят очень бодро. А когда дорастают до этапов Кубка мира, все пропадает. Почему?
— Мне сложно ответить на этот вопрос. Я никогда не выступала на юниорском уровне. Правда, достаточно часто ездила на сборы за границу и видела, как тренируются дети у нас и в Австрии или Италии, например. У наших ребят такие нагрузки… Мне кажется, даже взрослые сейчас так не тренируются. Постоянно какие-то контрольные гонки, очень много беговых занятий. За границей больше внимания уделяют технике, учат правильно стоять на лыжах. Из наших еще в детстве стараются выжать максимум.

Мы часто тренировались в Остраве. Это достаточно бюджетное место, поэтому всегда много детей из России на сборах. И я просто в ужасе от того, как их там гоняют. Семилетние девочки, еще толком на роллерах не стоят, а на них уже нацепили автомобильные покрышки. Упражнение такое на силу и выносливость. Насколько знаю, в этом возрасте у детей даже позвоночник не до конца сформировался. Как вообще можно с такими весами работать? Еле сдерживала себя, чтобы не подойти и не отчитать тренера.

Как-то бежала кросс, а у маленьких в это время была контрольная тренировка. Девочка одна кашляла, задыхалась, а их тренер вместо того, чтобы снять ее с гонки, просто орала: «Дура ты! Сама виновата — нечего было купаться вчера». Куда она их готовит, Олимпиада через неделю или что? Не понимаю.

У нас, к сожалению, система устроена так, что зарплата тренеров сильно зависит от успехов его учеников. И так на всех уровнях. Если бы заработок был более стабильным, может быть, что-то бы поменялось.

— Что нужно сделать, чтобы все же добраться до взрослой сборной России?
— Нужно быть сильнее всех на голову, особенно если за тобой нет сильного региона, который может тебя продвинуть.

— Вы выступали за Краснодарский край. Не самый очевидный выбор для биатлона.
— Обстоятельства так сложились, что нам пришлось всей командой уйти из Санкт-Петербурга. Краснодарский край на тот момент был готов нас принять. Но, к сожалению, это продлилось совсем недолго. Финансирование урезалось каждый год. Постепенно отсеивались спортсмены. В итоге из восьми человек осталась только я.

У всех были амбиции, все хотели работать. Но когда начали урезать финансирование, пришлось отчислять людей из команды, в том числе из-за отсутствия нужного региону результата.

Мы начали выступать за Сочи еще до Олимпиады-2014. Местные спортивные чиновники хотели развивать биатлон. Набрали готовых спортсменов. Нужно было только поддерживать команду. Они не смогли это сделать.

***

За пару лет до Олимпиады в Пхенчхане биатлонная сборная Южной Кореи вошла в топ-25 в Кубке наций и получила право отправлять на соревнования двух мужчин и двух женщин. Перед домашними Играми этого было мало. Спортивные чиновники поставили задачу: заработать квоту «три-три» и войти в двадцатку лучших. Решать ее пригласили спортсменов и тренеров из России.

— Первым про Южную Корею заговорил президент биатлонной федерации Краснодарского края. Это было еще за два года до того, как я там реально оказалась. Тогда я восприняла это предложение как авантюру. Там не было никого из русских. А я сама еще витала в облаках и думала, что отберусь в России.

Через пару лет, когда в Корею уже перебрались Аня Фролина и Саша Стародубец, мне позвонил Андрей Прокунин и предложил попробовать, причем вместе с моим тренером. На этот раз мы почти не сомневались. В Краснодарском крае тогда нам готовы были предоставить 500 тысяч рублей на весь сезон. Этого не хватило бы даже на три сбора во время летней подготовки. В сборную России меня не взяли, хотя по результатам я проходила, но тренеры предпочли меня более молодым спортсменкам. Были такие мысли, что я уже старая, не нужна здесь никому. Решили, что терять нечего, и уехали в Корею.

— Получить корейское гражданство сложно?
— Мне — нет. Очень помогала корейская сторона. Саму процедуру детально не изучала, только собирала бумаги, которые они просили. Летала в Корею несколько раз — сначала подавала документы, потом — на собеседование. Вот это было ужасно. Я честно выучила все, что мне нужно было сказать. Выучила вопросы, которые мне задавали. Но они даже не старались сделать так, чтобы я их поняла. Говорили в своем обычном темпе, со своим акцентом — так, будто перед ними сидит коренная кореянка. Я, конечно, ничего не поняла и в итоге не ответила ни на один вопрос. Зато два раза спела корейский гимн.

Вопросы были тяжелые. Мне кажется, не все корейцы смогли бы на них ответить. Я потом задавала их ребятам в команде, и они затруднялись с ответами. Они были связаны с историей.

— У вас было корейское имя?
— Я от него отказалась, хотя меня заставляли. И в какой-то момент даже начала сомневаться — может, все же стоит, раз так принято. Но выборы этого имени проходили в очень странном формате: вся команда сидела за столом, каждый предлагал свой вариант, кто-то пытался подколоть, все смеялись. Было не очень приятно.

В итоге мы все бегали под своим именем, несмотря на то, что изначально подразумевалось, что на этапах Кубка мира мы будем выступать под корейскими именами.

— Чем удивила Корея с бытовой точки зрения?
— Там все такое черно-белое. Даже машины на дорогах только черные, белые и серые. Дома-муравейники. При этом все как по линеечке, строго. И чисто.

Как-то нас привели в ресторан с морепродуктами. Вынесли огромные ракушки, осьминога, других морских гадов. Они их не варили. Просто ошпарили кипятком. Когда их нам подали, они еще шевелились, им было больно, они были живые, и это нужно было есть. Настоящая дикость. Я в итоге попробовала только бульон. Его невозможно было взять в рот — настолько он был соленый. Разбавила его водой, и почти ничего не изменилось. Они это спокойно едят. Считается, что очень круто съесть осьминога живым. Это реально опасно, потому что присоски на щупальцах могут присосаться к небу и перекрыть дыхательные пути. Знаю, что было два летальных исхода.

Вообще там разная еда. То, что в меню помечено оранжевым цветом, я даже не пыталась попробовать — это очень остро. Зато там очень вкусный рис, классная мраморная говядина. У них вообще говядина, насколько я понимаю, только мраморная. Коровы на лугах не пасутся. Они стоят в стойлах и им делают массаж.

— Про покорность азиатских спортсменов ходят легенды. Они действительно такие?
— Да, наверное, это одна из главных причин, по которой я так и не прижилась в команде. Как бы ты ни сопротивлялся, что бы ни думал по этому поводу, если хочешь там выжить, должен делать так, как тебе говорят. Это не мое. Я так не могу.

Простой пример. Самолеты корейских авиалиний раньше пугающе часто попадали в авиакатастрофы. Все из-за распределения ролей между командиром судна и вторым пилотом. Что бы ни происходило, второй ни в коем случае не вмешивался в дела первого. В остальном мире в любой внештатной ситуации второй пилот может брать ответственность на себя. В Корее очень жесткая иерархия. И никаких компромиссов. Пилотов в итоге специально переучивали, меняли их мышление, чтобы не было таких трагических последствий. Остальной корейский мир до сих пор живет по этим законам.

— Но весь штаб состоял из русских людей, в том числе главный тренер Андрей Прокунин.
— И все равно надо было играть по корейским правилам. Местная федерация вмешивалась во все процессы, в том числе на бытовом уровне. Я даже получала люлей за то, что не подходила со всеми есть гамбургеры, например. Вся команда идет куда-то есть, и ты обязана идти вместе с ними.

У меня из-за этого каждый день проходил в каком-то невероятном стрессе. Мы как думали? Приедем, будем делать свою работу — и все. Я не думала, что буду участвовать во всей этой жизни и что спортсмены, которые не имеют никакого результата, я сейчас про корейцев, будут вмешиваться в мою работу. Меня это шокировало. Они не приняли то, что у меня свои взгляды на тренировки. Когда мы пришли в Корею и состоялся первый разговор с боссом, мы сразу договорились, что будем тренироваться по своему плану. На деле все оказалось не так.

Меня несколько раз выгоняли из команды. Мой личный тренер пытался изменить их сознание, объяснить, что нужно для результата на Олимпиаде. За то, что он пытался влезть и что-то сломать в их системе, выгоняли меня. Пару раз покупали билеты домой. Это были реальные билеты. Я собирала вещи.

Наш главный тренер даже не пытался сопротивляться. Есть люди, которым нужны деньги и власть, а есть люди, которым нужен результат. Понимаете, о чем я, да?

***

В феврале 2018 на олимпийском стадионе «Альпенсия» в составе южнокорейской сборной стартовали пять девушек, две из них — россиянки Екатерина Аввакумова и Анна Фролина, и один мужчина — Тимофей Лапшин.

Аввакумова и Лапшин показали лучший результат среди спортсменов своей новой сборной. Тимофей был 16-м в спринте, Катя — в индивидуальной гонке.

— На этапах Кубка мира вы обгоняли русских девочек. Но прямо перед Олимпиадой все разладилось. Почему?
— У меня прошлый сезон совсем не сложился. Было несколько нервных срывов. И я считаю, что именно это сказалось на физической форме.

— А как вспоминаете саму Олимпиаду?
— Там меня уже отпустило. Остались только хорошие воспоминания. Это же главное событие в спортивной жизни, сбылась моя мечта. Я в какой-то момент решила, что нет смысла переживать — надо просто получать удовольствие.

— Вы понимали, что будете уезжать из Кореи, уже на Олимпиаде?
— Пожалуй, да. И это тоже не самый простой момент. Когда переходила в Корею, думала, что это навсегда, до конца спортивной карьеры. Но насчет Кореи ничего нельзя сказать наверняка. Для меня эти люди так и остались загадкой.

— Вы вернулись в Россию. Есть какие-то предложения, перспективы?
— Я бы пока не хотела об этом говорить. Скажу только одно — перспективы есть. И именно в биатлоне.

— В это межсезонье все говорили, что в русском биатлоне, наконец, появилась внятная система отбора в сборную. Верите в перемены?
— Не знаю. Очень сложно так быстро добиться каких-то глобальных перемен, в том числе — организационных. У нас очень высокая конкуренция. В той же Финляндии, Франции или Норвегии на место в сборной претендует очень ограниченное число людей. У них колоссальный опыт. Этому сложно что-то противопоставить, когда ты то на Кубке мира, то тебя отправляют на Кубок IBU, то вообще на Кубок России. В итоге наши спортсмены всю свою профессиональную жизнь находятся в диком напряжении, в ожидании, что в любой момент могут выгнать из главной команды. Или наоборот, внезапно сорвать с Кубка IBU на Кубок мира. В Корее ты не можешь отказаться и пойти против всех, потому что там жесткая иерархия, в России — потому что у тебя может быть всего один-единственный шанс.

— Это не отбивает желание заниматься спортом?
— Бывает. Когда закончился этот сезон, была полностью опустошена. Помню, приехала домой, села на диван и долго-долго смотрела в одну точку с мыслями: «И что это было?». Пережила невероятное количество эмоций за очень короткий промежуток времени. Того, что произошло со мной в олимпийском сезоне, наверное, хватило бы года на три. Долго не могла прийти в себя.

В биатлон приходят очень мотивированные дети, жадные до тренировок и побед. Но система постепенно навешивает на тебя груз. И вот наступает момент, когда опыта достаточно, а мотивации — чуть.

— Как вы себе объясняете, почему должны продолжать?
— Я стараюсь мысленно вернуться в прошлое и вспомнить, о чем я тогда думала, чего хотела добиться. Эти мысли не дают успокоиться. Есть какая-то недосказанность. Я еще не дошла туда, куда стремилась дойти. Я в этом смысле немножко баран. Буду ломиться даже в закрытые ворота, пока их не проломлю.

— И до скольких лет можно так ломиться?
— Это очень индивидуально. Но у западных спортсменов опять же почему-то получается дольше.

Мне кажется, у меня сознание больше европейское, чем русское. Я очень люблю свободу. Да, на тренировке я вся в работе, очень сосредоточена. Но, когда тренировка заканчивается, есть еще и другая жизнь.

Многие меня осуждают, говорят, что я слишком распыляюсь, а мне кажется, что нужно переключаться. Для меня совершенно естественно в выходной день в Европе сгонять в соседний город. Ты в Австрии, у тебя 200 км до Венеции — как можно не съездить, если ты никогда не был? Нужно же где-то получать эмоции. Я приезжаю после таких выходных еще более заряженной на работу.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене