Sport24 поговорил с канадским капитаном «Барыса» Дарреном Дицем о коронавирусном сезоне КХЛ, его игровом стиле, изучении русского языка и драг-рейсинге.
«Пока не останешься без болельщиков, не осознаешь, какую энергию может дать тебе фан-база»
— Почти никто не играет в КХЛ во время перерыва. Но у «Барыса» в расписании два матча. Это помогает вам с учетом того, что примерно месяц назад был карантин?
— Не сказал бы. К сожалению, из-за карантина нам пришлось переносить матчи. После выхода из карантина у нас не было возможности потренироваться, набрать форму. Конечно, это неплохо, что мы играем, мы любим играть. Но я бы не сказал, что это хорошо, что мы играем, пока другие команды отдыхают.
— Восстановление после коронавируса индивидуально. Говорят, что игроки переживают упадок сил прямо во время матча. Вы или ваши партнеры сталкивались с таким?
— Конечно, я могу говорить только за себя. Как вы и сказали, все сталкиваются с различными проявлениями вируса. У меня была скорее легкая форма, меньше симптомов, чем у некоторых. У меня все в порядке.
— Вы выиграли у «Куньлуня» и Риги, но перед этим было четыре поражения. В чем были проблемы?
— Мы играли с хорошими командами. Я думаю, в какой-то момент сезона каждая команда может переживать взлеты и падения. Для нас было важно вернуться к своей игре: нашим планам на матчи, структуре игры. В первую очередь мы обязаны были сыграть в обороне. Когда мы играем таким образом, играем терпеливо и надежно, то создаем больше возможностей для атаки. Так что я могу сказать, что основное — наши обязательства по игре в своей зоне.
— Я думаю, причины в том числе из-за игры в большинстве. Были пятыми в прошлом сезоне, сейчас лишь 17,5% реализации.
— Да, большинство должно быть лучше. Если мы хотим быть успешной командой, то нам надо работать над ним каждый день. Конечно, мы стараемся его улучшить. В большинстве много разных игроков играют на разных позициях. Большинство хорошо работает тогда, когда все пять игроков на льду понимают, что происходит, они знают, что будет делать каждый из них.
— В прошлом и этом сезонах «Барыс» тяжело набирает очки дома.
— Сейчас тяжело играть без болельщиков на арене. Это полностью отличается от матчей, когда на трибунах есть болельщики, даже если их 20-30% от вместимости. Но я бы не стал обращать внимание на подобную статистику. Мы готовимся к домашним и выездным играм одинаково. Все зависит не от того, играем мы дома или нет, а от того, как готовится команда и каждый игрок по отдельности.
— Игра без зрителей — как это ощущается?
— Странно. Очень странно. Безусловно, мы благодарны за возможность играть в принципе. Но пока ты не останешься без болельщиков, ты не осознаешь, какую энергию может дать тебе фан-база. На стадионе тихо. Нет энергии, нет эмоций. Совершенно иная атмосфера, по сравнению с той, к которой мы привыкли.
— Некоторые игроки говорят, что во время матча они не обращают внимания на такое. Но в вашем случае, похоже, по-другому и вы действительно можете «загореться» благодаря болельщикам.
— Абсолютно так. Мы профессионалы. Мы стараемся сосредоточиться на самом матче и играть в свою игру. Но болельщики могут внести огромный вклад в нашу игру, в наши эмоции. И без них я не скажу, что это та же игра.
— Игра в «пузыре» — ваше мнение о такой альтернативе сезона.
— В НХЛ это было эффективно. Они контролировали вирус. Было доказано, что «пузыри» работают. Знаю, что для игроков и их семей это тяжело. Безусловно, это сказывается на хоккеистах, так же как и наличие или отсутствие болельщиков. Не думаю, что это возможно в КХЛ, не уверен, что в этом есть смысл.
— У «Барыса» много приключений: вы часто или теряете преимущество, или близки к этому. Часто это происходит в концовках матчей. Почему так?
— Когда ты ведешь в счете, особенно, в третьем периоде, оппонент будет рисковать. Они идут на риск, потому что даже если они пропустят еще один гол — разницы нет. Они играют более агрессивно. Конечно, наше дело не допустить этого, сохранить уровень. Но это происходит не всегда. Иногда не везет, иногда давление соперника. Конечно, мы не хотим, чтобы это продолжалось и мы работаем над тем, чтобы сохранять преимущество, контролировать игру и заканчивать ее с победным счетом.
— Правда, что игра с «Йокеритом» психологически надломила команду? Так говорил Юрий Михайлис.
— Это поражение было очень эмоциональным. Всей команде было непросто. «Йокерит» очень силен. Мы проводили хороший матч и то поражение… Ochen’ obidno. Ochen’-ochen’ obidno . Требуется время, чтобы с этим справиться. Но думаю, мы прошли через это и получили в том матче ценный урок. Надеюсь, это поможет нам в будущем.
— Только «Ак Барс» чаще играет в дополнительное время, но у них и матчей на пять больше. Вас не тревожит эта ситуация?
— Нет, конечно, нет. Победа есть победа. Мы получаем два очка. Мы хотим плотно играть в обороне и если нам надо ждать шанса забить до овертайма — значит, мы будем это делать.
— «Барысу» было тяжело первое время без Андрея Скабелки?
— В каком смысле?
— Он хорошо поработал с «Барысом», у вас был очень системный хоккей. Он не получил контракта и, на мой взгляд, это было неожиданно. Так что мой вопрос о том, тяжело ли было адаптироваться, может, пришлось менять тренировочный процесс, тактику. Может, вы заранее знаете, что с «Локомотивом» теперь будет труднее.
— (улыбается) Андрей Скабелка — один из лучших тренеров в лиге и один из лучших тренеров, с которыми я работал. Когда ты теряешь человека такого калибра — неважно, игрок или тренер — команда чувствует это. Но это часть бизнеса. Такое бывает каждый год. Меняются тренеры, составы. Надо адаптироваться к этому. Скучаем ли мы по его присутствию? Да. Но теперь у нас новый тренер, который принес свое видение, свои плюсы. И мы идем дальше.
— Что изменилось при Юрии Михайлисе?
— В тренировках появились его акценты, но в целом мы не меняли систему, которую поставил нам Андрей Скабелка, потому что большинство игроков из прошлого сезона остались в составе. Нам знакома эта система.
«Всю карьеру меня учили тому, что защитник должен участвовать в атаке»
— Вы шесть матчей не набираете очки и за это время полезность минус шесть. Это похоже на долгий период без очков из сезона 17/18? (Диц набрал 18 очков за 18 игр, затем 25 игр не набирал очки. — Sport24)
— Изменилась роль. Я не озабочен личной статистикой. Меня волнуют победы. Бывают периоды, когда ты должен управлять своей игрой как защитник. Когда команда отстает в счете, умный защитник должен принимать решения, которые помогут команде больше забросить. Пытаться больше атаковать. Когда команда ведет в счете, это не важно. Ты должен отложить свою собственную статистику в сторону, чтобы выиграть матч.
— Вы часто подключаетесь к контратакам, часто входите в зону первым. Ваши партнеры быстро привыкли к подобному?
— Команда, конечно, следит за этим. Но сейчас во многих командах защитник подключается четвертым или первым в атаке. Все команды рассчитывают на подобное от защитников, тут нет нового тренда.
— После результативных сезонов в КХЛ вы не захотели официально стать крайним нападающим? Вы же отличаетесь от блулайнеров.
— Нет. Я защитник и всегда был защитником. Я стараюсь играть в свою игру и помогать команде побеждать так, как могу. Не думаю, что я был бы эффективен как крайний нападающий . И, как я говорил, статистика для меня неважна, важно, сколько матчей мы выиграем.
— Расскажите, как развивали свой игровой стиль. Можно ли сказать, что вам повезло с тренерами в юниорский период? В России иногда детские тренеры против того, чтобы защитники шли в атаку.
— Всю карьеру меня учили тому, что защитник должен участвовать в атаке. Это не означает, что ты на вершине атаки, ты поддерживаешь. Защитников всегда поощряли за то, что мы поддерживаем атаку. Я вырос на таком хоккее. Конечно, возможно, в этом есть свои недостатки, но это зависит от тренера — чего он ожидает от игроков, что он требует.
— То есть, вам никогда не говорили «Оставайся за линией, не иди в атаку».
— Был период в АХЛ, когда я играл оборонительную роль. Не могу сказать, что тренер запрещал мне, но моя роль в команде была другой. Ты должен понимать, какую функцию выполняешь в составе. Вот, что такое команда — сыграть роль, которая поможет всей команде побеждать.
«Если не каждому приятно от того, что все знают его зарплату, почему хоккеисты — исключение?»
— Вы согласны с тем, что хоккей в КХЛ теперь быстрее и проще, чем три-четыре года назад?
— Да. Согласен.
— Это плохо?
— Нет. Думаю, это хорошо.
— Но стало меньше комбинаций, больше вброса.
— Думаю, всем игрокам требуется время, чтобы привыкнуть к меньшим площадкам. Со временем, возможно, мы увидим больше креатива, увидим, как тренеры разовьют более удобную для игроков систему. Я из Северной Америки, я играл на маленькой площадке всю жизнь. Для меня это простой переход.
— Ваше мнение о лиге изменилось за три года? Иностранцы обычно мало что знают, когда приезжают сюда. Что вы знали тогда? Что думаете сейчас?
— Если честно, я знал очень мало о КХЛ, о том, как все устроено. Я ничего не знал о России, о Казахстане, людях. Но именно поэтому сейчас я наслаждаюсь игрой здесь. Хоккей есть хоккей. Неважно, где играть, я люблю эту игру. Я рад возможности встретить новых людей, узнать новую культуру. Просто получить новый опыт. Для меня это самое приятное.
— Как считаете, надо ли открыть зарплаты игроков?
— Думаю, нет.
— Почему нет?
— Я могу где-то прочитать вашу зарплату?
— Могу сказать, что зарабатываю немного. Конечно, по сравнению с игроком КХЛ.
— Дело не в этом. Если не каждому приятно от того, что все знают его зарплату, почему хоккеисты — исключение?
— Потому что так мы увидим, какой менеджер эффективен, какой — нет.
— Так можно сказать о любой компании в любой индустрии.
— Тогда как насчет потолка зарплат? Это хорошая идея?
— Да, думаю, это сделает уровень команд более равным. Будет больше соревновательности.
— Вы что-то подобное уже заметили? Конечно, сейчас «Трактор» и «Северсталь» на четвертых местах, но пока не сказать, что что-то кардинально изменилось и ЦСКА и СКА все еще первые на Западе.
— У СКА и ЦСКА очень сильные системы, большая глубина состава. Смысл введения потолка зарплат в том, чтобы создать более равную среду — может, это произойдет быстро, может, это займет годы. Это было эффективно в НХЛ и я верю, что это будет эффективно в КХЛ.
«Слова, которые звучат почти так же, как на английском — это обманывает мой мозг»
— Вы учите русский язык, потому что хотите лучше понять культуру. Откуда такое желание? Необязательно понимать культуру России и Казахстана, чтобы играть в хоккей.
— Нет, необязательно. Есть общий хоккейный язык. Но большинство моих одноклубников говорят по-русски и не говорят по-английски. Ходить на работу, не имея возможности поговорить со своими коллегами, не имея возможности узнать их лично, не понять их — я не могу себе такое представить. Все индивидуально — ты можешь пойти на работу, а потом пойти домой. И так каждый день. Некоторые так делают. Но я так не хотел, я хотел получить удовольствие от своего опыта игры в КХЛ. Я хочу не только играть в хоккей. Я хочу завести новых друзей, построить новые отношения, понять культуру. И получить удовольствие от всего опыта, не только от хоккея. Я решил, что учить русский язык — лучшая возможность для того, чтобы получать удовольствие от жизни здесь.
— Что вы уже поняли о людях здесь? Видите разницу между нами и североамериканцами?
— Да. Один из главных стереотипов о людях в России… Это похоже на опасение. Как бы сказать…
— Мы кажемся агрессивными?
— Нет, не агрессивными.
— Грубыми?
— Да, можно сказать так. Может, из-за акцента или перевода, вы звучите весьма zhestki.
— В прошлом сезоне делал интервью с Робом Клинкхаммером — он тоже сказал, что русский звучит слегка пугающе и грубо.
— Да. Но когда ты понимаешь контекст и понимаешь, что имелось ввиду, это вообще не так. Но это стереотип, не знаю, почему он устоялся — может, из-за СМИ или еще как-то. Узнав язык и получив возможность общаться с людьми, я быстро убедился, что это абсолютно не так. Люди добрые и приветливые. Было очень интересно.
— У вас всегда был интерес к языкам или это новое занятие для вас?
— Это новое.
— Французский?
— Пытался учить, когда меня задрафтовал «Монреаль». Я действительно пытался, но у меня не получилось — я не тратил достаточно времени. Я думал, что если скачаю на телефон приложение и буду играть в игры, то выучу. Это не так. Изучение языка требует дисциплины. В том возрасте я не был готов, не был мотивирован. Но здесь у меня появилось желание и мотивация.
— Расскажите, как выглядит типичное занятие с репетитором.
— Сейчас мы занимаемся примерно 2,5-3 часа каждый день. Мы начинаем с диалога: что я сегодня делал, как прошел мой день. Я стараюсь использовать слова, которые до этого не знал. Затем мой учитель выписывает эти слова и мы обсуждаем их — что это такое, что слово означает. Затем мы читаем. У нас адаптированные рассказы. Я читаю текст, снова отмечаю новые слова. Затем мы уделяем некоторое время grammatika. Затем несколько упражнений, проверка. Последний элемент — просмотр сериалов. Теперь я могу смотреть некоторые программы. Обсуждаем, что происходило, что я понял, что не понял.
— Что смотрите?
— Zaschichaya Djeikoba (криминальная драма «Защищая Джейкоба» от Apple TV. — Sport24). Это американский сериал, но мы смотрим его на русском.
— Как насчет музыки?
— Музыку я тоже слушаю, особенно в раздевалке. Моргенштерн, Егор Крид, Тимати… Я часто слышу эти имена. Мне тяжело их понять.
— Вы не одиноки.
— (смеется)
— Переводите тексты песен?
— Да, мы переводили текст одной популярной песни с радио. Учитель проверяла, смогу ли я разобрать, о чем речь. Это тоже эффективный способ обучения.
— Слушали русский рок?
— Не уверен, что слышал много русского рока.
— Спрашиваю, потому что «Барыс» приезжал в Уфу в день опен-эйра ДДТ и остановились как раз в соседней гостинице. Некоторые игроки следили за концертом из окон.
— Да, да. Я тоже смотрел немного из окна, потому что было очень близко. Но, конечно, из номера я не понял ничего из того, что поют.
— Могу посоветовать. Хорошие умные тексты и эта группа как раз зародилась в Уфе в 80-е.
— Вот оно как. Окей, здорово.
— Что самое тяжелое в изучении русского?
— Думаю, окончания слов. И некоторые слова очень тяжело произносить.
— Некоторые слова женского рода, мужского рода. Уже справились с этим?
— Сейчас я стараюсь распознавать это, судя по окончанию слова, как это произносит носитель языка. На это постоянно надо обращать внимание. Это очень хитро.
— Какого рода puck (шайба. — Sport24) на русском?
— Zhenskaya.
— Как насчет the head coach (главный тренер. — Sport24)?
— Glavnii trener? Muzhskoi.
— Можете привести пример слова, которое тяжело произносить?
— Dostoprimechantel’nosti.
— Разве так сложно?
— Да. Я работал над ним… А! Na samom dele… energia.
— Оно же почти такое же, как на английском!
— В этом-то и проблема. Поэтому для меня лично это слово тяжелое. Слова, которые почти такие же, как на английском, но со слегка другим произношением. Это обманывает мой мозг. Это было для меня очень странно.
— Думаю, со словом magazine еще более каверзно. Journal, журнал на английском и магазин, shop, на русском.
— (смеется) Да, это тоже было интересно.
— Говорят, что глаголы движения тоже тяжело учить.
— Да. У нас в английском go, go, go, go. Idti, hodit’, ezdit’… Sto variantov! (смеется) Это безумие.
— Слышали про омонимы и омофоны? Омонимы это слова, которые пишутся и звучат одинаково, но имеют разное значение. Омофоны пишутся по-разному, но звучат одинаково и тоже имеют разное значение.
— Да, точно.
— Тоже ваши враги?
— Не знаю, проходили ли мы уже это. Кажется, я много о таком не слышал. Можете привести пример?
— Очки это glasses и points. Это омоним. Другой пример — язык. The tongue, the language. Если омофоны — код и кот. Если я говорю «секретный код», я не имею ввиду mysterious cat.
— Да, без контекста тут разобраться невозможно. Особенно мне.
— Как вы сами оцениваете прогресс? Можете уже читать книги?
— Могу читать адаптированные книги. Я могу без проблем справиться с повседневной рутиной. Если меня не поняли, я могу сказать по-другому, чтобы меня поняли. Так же, если я не понял вопроса, я могу переспросить «Извините, вы можете повторить или спросить попроще?» Но обычно у меня не бывает слишком много проблем.
— После того, как выучите язык, стоит прочитать «Заводной апельсин». Автор книги изобрел для нее небольшой новый язык nadsat — по сути, это русский, только написанный латиницей. Возможно, вы видели фильм Стэнли Кубрика.
— Нет, не видел. Но спасибо за рекомендацию, я посмотрю.
— Вы с детства знакомы с Кертисом Волком. Учите его русскому?
— Вообще-то, мы начали брать уроки вместе, после того, как он приехал. Он тоже учит основы языка на том уровне, на котором ему хочется. Мы каждый день вместе обедаем, ужинаем, так что я использую возможность, чтобы немного помочь ему.
— Когда сможете дать интервью на русском?
— Я пока не так продвинулся. Мои ответы пока очень короткие и очень простые. Но я чувствую, что близок. Возможно, я бы справился с этим интервью. Но я не рискую! (смеется)
— Кстати, я и есть тот журналист, который в Уфе спрашивал вас по-английски, а вы отвечали по-русски.
— Да, я вас узнал.
«В драг-рейсинге надо сделать все по правилам»
— Как проводите свободное время с учетом ограничений из-за коронавируса? Стало сложнее находить занятия?
— Для меня все изменилось. Я любил ужинать в ресторанах, быть на публике, ходить в кино. В хоккейном смысле ничего не изменилось. Мы постоянно заняты из-за игр, так что изначально не было много свободного времени. Но из-за пандемии уже нельзя ходить по ресторанам, надо стараться защитить себя и быть здоровыми для матчей.
— Вы даже на карантине не завели инстаграм. Почему не любите соцсети?
— Я думаю, это пустая трата времени.
— Иногда можно узнать новую музыку, можно познакомиться с кем-то.
— Это правда. В соцсетях есть плюсы. Я считаю, что они требуют очень много времени.
— И дисциплины.
— И дисциплины. Чтобы как следует вести страницу в инстаграме, нужно время. Я не готов тратить столько времени на это.
— Вы участвовали в драг-рейсинге в родном городе. Расскажите про это.
— Мой отец — механик. Он всегда был связан с гонками и сам занимался машинами. Со временем и я этим занялся. Для нас это стало семейным событием. Этим увлечен мой отец, и я тоже. Вся семья собирается вместе на гонки. Я трачу много времени, работая над машиной. Вместе с отцом мы ее чиним, стараемся сделать быстрее. Мы относимся к этому серьезно: путешествуем как по Канаде, так и по США, чтобы поучаствовать в различных гонках. Таким способом наша семья любит проводить время, это то, что нас связывает.
— В результатах прошлогодних гонок среди участников был Даррел Диц — ваш отец?
— Да, это мой отец.
— Откуда у вас «Мустанг» 1969-го года? Много тюнинговали?
— Это самая первая машина моего отца. Он купил ее, когда ему было 16 лет. Сначала он водил ее как обычную машину. Постепенно он стал добавлять новые детали, чтобы сделать ее быстрее и быстрее. Потом настал момент, когда он решил, что теперь это чисто гоночная машина, потому что ездить так быстро по улицам незаконно. Он сохранил эту машину для семьи и позволил мне водить ее. Это семейная вещь.
— В чем вообще удовольствие от драг-рейсинга? По сути, вы же просто едете по прямой линии.
— Это очень детальная игра. Надо сделать все по правилам. Обычно в гонках тот, у кого самый большой бюджет, делает самую быструю машину. Но сейчас есть ограничивающие правила. Игра в том, чтобы понимать, что может твоя машина и предугадать, как быстро она поедет. Здесь и начинается веселье. Трек меняется в зависимости от погоды. Тебе надо угадать, как быстро поедешь. Вот, что делает игру интересной. На самом деле, это очень сложный спорт.
— Пробовали другие виды гонок? Круговые, например.
— Я пробовал гонки на дорогах. Это не «Формула 1», но похоже. Я участвовал в них и мне понравилось.
— Есть победы?
— Да. Мы с отцом путешествовали и нам удалось выиграть несколько гонок. Конечно, на любительском уровне. Но это приятно. Приятно принимать участие в соревнованиях.
— Будете гонщиком после окончания карьеры?
— Абсолютно точно буду.
— Вау.
— Но, конечно, только на любительском уровне. Как хобби. Мы продолжим путешествовать.
«Как я могу не быть счастлив?»
— Вы кажетесь очень позитивно настроенным во всех публичных появлениях. Только однажды ушли с интервью на нервах.
— Я сделал это неспециально. Я был очень эмоционален и сосредоточен на игре. Я думал, это интервью может закончить игру. Я не задумывался о том, что будут еще вопросы. Если честно, мне немного стыдно. Я ушел, оставил там Динару — конечно, такого не должно происходить.
— Как вы поддерживаете такой настрой?
— Я искренне люблю то, что делаю. Я хоккеист. Играть в хоккей — моя работа. Это фантастика. Я мечтал быть хоккеистом в детстве и теперь я живу этим каждый день. Жизнь хороша. Как я могу не быть счастлив? Мне удается путешествовать по миру, играть в игру, которая мне нравится, встречать новых людей, заводить друзей. Мне для себя больше нечего просить в жизни.
— То есть хоккей — основа вашего счастья.
— Можно так сказать. Один из аспектов.
— Но однажды вам придется закончить. Да, вы можете стать агентом, тренером, но именно играть ведь не будете.
— В жизни каждого игрока наступает момент, когда ему нужно совершить переход: от хоккеиста к новой жизни. И это тоже может быть испытанием, но все зависит от того, как на это смотреть. Это может быть захватывающе. Это возможность, это вызов. Когда момент настанет, я буду воспринимать вещи правильно.
— Что в хоккее приносит больше всего удовольствия?
— Победа.
