Александр Шаблий — один из сильнейших легковесов России. Ему всего 30, но в нашей стране его знают давно. За плечами Шаблия уже есть отличная карьера на отечественной арене и четыре с половиной года максимально успешных выступлений в сильной заокеанской лиге — Bellator. На счету Шаблия шесть побед в шести боях внутри американской организации номер два, а еще Александр в конце прошлого года пробился в финал гран-при легкого веса, пройдя экс-чемпиона из Бразилии Патрики Фрейре в ½. В решающем поединке Шаблий должен был подраться с действующим чемпионом и своим соотечественником — Усманом Нурмагомедовым, однако у того случилась неприятная история с проваленным допинг-тестом (вот она), и финал, что называется, подвис.
Параллельно с этой историей активно развивалась и другая — вокруг покупки лигой PFL всех активов лиги Bellator. Сделка в итоге состоялась, и похоже, организация в ее новом обличие пока не до конца понимает, как поступить с гран-при, которое не удалось довести до логического конца при старом руководстве. Важно знать: победителю гран-при — помимо чемпионского пояса в легком весе — доставался гонорар в миллион долларов. Не так давно лига Bellator (уже принадлежащая PFL) объявила, что Александр Шаблий и Усман Нурмагомедов все же проведут бой. По плану, он должен пройти 17 мая, но информации о том, будет ли это финал гран-при, лига не давала. Корреспондент Sport24 связался с Шаблием и уточнил, на какой стадии сейчас организация поединка с Нурмагомедовым, будет ли на кону миллионный гонорар и есть ли риск, что бой вообще сорвется из-за странного поведения PFL (об этом — как раз в разговоре).
— На днях видел твое интервью, и в нем, как мне показалось, ты гневно высказывался в адрес PFL — «хотят кинуть» и все в таком духе. Чуть меньше двух месяцев остается до твоего предполагаемого боя с Усманом Нурмагомедовым. Правильно понимаю, на сегодняшний день еще нельзя с уверенностью сказать, что поединок состоится?
— На сегодняшний день я не подписал контракт. Они анонсировали бой без подписанного мной контракта. Я понимаю, зачем они это делают. Потому что они сейчас в замешательстве: пролезет эта история с нами или не пролезет. Если они пришлют мне условия без миллиона долларов, без гран-при и с другим гонораром — естественно, я на это не соглашусь. Мы будем продолжать диалог и не факт, что этот диалог закончится между ними, мной и моим менеджером. Все может закончиться в суде. И они вместо того, чтобы не усложнять эту ситуацию взяли и анонсировали. Ну ничего, посмотрим, пускай думают. Я надеюсь на их благоразумие.
— Что тебя смущает в этой ситуации больше всего — отсутствие статуса победителя гран-при или все-таки отсутствие миллиона долларов?
— Ну конечно это миллион долларов. Послушай, я провел работу, выиграл два боя. Я сделал все, что от меня зависело. Я не знаю, какими аргументами они руководствовались, когда хотели… они хотят меня сбрить. Может, что Усман нарушил допинг-тест — типа гран-при рассыпалось. Или то, что они выкупили организацию. Мне, по большому счету, должно быть без разницы, правильно? Я участник гран-при, у гран-при есть правила: если один участник выбыл — вы можете вывести кого-угодно запасного, следующего; если вы выкупили организацию — вы взяли на себя все обязательства. Все! Что тут можно придумать? Нормальные здравомыслящие люди рассуждают так, даже не вникая в юридические подробности.
— Что почувствовал, когда узнал, что бой с Усманом может быть не в рамках финала гран-при и не за миллион долларов? Как тебе об этом сообщили?
— Я узнал об этом, когда только приземлился в Чикаго. То есть, представь: я вылетел на полуфинал, готов, туда-сюда, прилетаю — только самолет садится, и мне скидывают… Я сразу в замешательстве: «А что будет дальше? Как они продолжат гран-при, если Усман нарушил?» И еще другой момент. Нас с Усманом развели в сетке — он шел со своей стороны с поясом, а я со своей, без пояса. Соответственно пояс я мог увидеть только в финале. Когда он выбывает, на кону должен стоять временный пояс. То есть, у меня были мысли: или они сделают временный пояс, или пояс они отдадут нам с Питбулем, чтобы мы разыграли. Потому что когда ловят на допинге, лишают пояса. Бой аннулируют и лишают. Но мне на тот момент сказали, что пояс останется при Усмане, потому что есть терапевтические разрешения, какие-то бумаги, и наказание не будет столь серьезным. Я говорю: «Хорошо. Что дальше?» Они сказали: «Будет временный пояс на кону, и следующий бой вы подеретесь с ним за чемпионский пояс. Это будет — победитель финала гран-при против чемпиона».
— Если тебе предложат такой вариант: победитель вашего боя не становится победителем гран-при, но суммарно зарабатывает миллион. Устроил бы тебя такой расклад?
— В принципе, устроил бы, конечно, но я не понимаю кое-чего. Смотри — почему не отдать пояс гран-при, если есть два финалиста и сам пояс? Он есть, с именами всех участников гран-при, я участвовал в фотосессии с этим поясом. Им это ничего не стоит. Тут проблема не в том, чтобы дать пояс, тут ситуация в том, чтобы не давать денег. Не выплачивать победителю гран-при, кто бы это ни был — я или Усман. Думаю, они будут ссылаться на то, что гран-при рассыпалось из-за отсутствия финалиста. Но на сегодняшний день официальных комментариев я не слышал. Менеджер мой тоже. Все время только: «Мы думаем», «Мы подумаем», «Мы дадим позже ответ». И до сих пор контракт не подписан. Честно, это выглядит как полное мошенничество.
С января месяца мы ждем от них окончательного ответа. Первое, что мы услышали: «Мы не хотим проводить гран-при, потому что выкупили организацию. Мы другая организация». Потом они сказали: «Да, все-таки есть репутационный риск». Это я тебе передаю не свой разговор, а менеджеров с ними. Я не знаю, с кем они общались конкретно, но мне так передали разговор. И я как лицо, которого касается этот процесс, имею право говорить об этом. Или Ризван, или Али (Ризван Магомедов и Али Абдель-Азиз — менеджеры из компании Dominance MMA. — прим. Sport24) — кто-то из них — видел недавно Скотта Кокера (экс-президент лиги Bellator. — прим. Sport24), и он сказал, что в PFL должны довести дело до конца. Я уверен, что и Bellator должен быть заинтересован в этом, потому что в первую очередь мы с ними жали руки — это был Скотт Кокер и Майк Коган. Они тоже должны быть заинтересованы, чтобы дело было доведено до конца. А не только мы с PFL должны в этой лодке плыть. Я так вижу.
— Ты не в курсе, как ко всей этой ситуации относится Усман Нурмагомедов? Все-таки вы в одной лодке, что называется: во-первых, оба бойцы, а во-вторых — оба на контракте в одной менеджерской компании.
— Честно, я не знаю, потому что, наверное, он и не претендует на финал гран-при. По всем правилам он выбыл из этого финала. Думаю, если нам сделают именно финал гран-при, то это только по моей инициативе, потому что я финалист. Я логически размышляю. Они его убрали из гран-при официально. Был анонс. А сейчас мы деремся за титул, а не в гран-при. Если бы они хотели, чтобы мы подрались в финале гран-при — наверное, они бы сделали ему перестыковку: заново переиграли бы бой, а мне пришлось бы ждать. Или поставили бы мне в финале замену — Брента Примуса или Эй Джея Макки.
— Для меня понятно, почему ты с этой темой вышел в медиаполе и, в частности, пообщался с американским ресурсом — чтобы привлечь внимание к очевидной проблеме. Но ты уверен, правильно ли поступил? Вдруг компания примет такую позицию в штыки?
— Если я вижу несправедливость по отношению к себе, галимое мошенничество — мне теперь сидеть молчать, что ли? Ну я вижу это воздействие, как рычаг. Общественность должна знать… если они не хотят кулуарно договариваться, если они не хотят садиться за стол переговоров, а внаглую берут и анонсируют наш бой, не договариваясь, не присылая условия — за что я должен драться, за какие деньги?! Анонсировать бой и довести до момента, когда общественность уже будет давить на нас, что мы должны подраться. Лагерь мы проведем, нагрузка. И от этой безысходности я должен согласиться драться — получается так? Естественно, я начал говорить, когда у меня еще есть время — два-три месяца до боя. Я бы еще раньше начал, просто менеджер мне говорил: «Подожди, мы договоримся». Как правило, бойцы нашей индустрии, если они не добились определенной медийности — это что-то такое рабское, по оценке со стороны промоушена. То есть, какие ему условия сказали, такие он и схавал. Такая логика.
— А кулуарно уже никак нельзя было решить?
— Нет. Уже дошло до того, что они анонсировали бой и не прислали нам контракт. Был какой-то диалог, общались, а потом раз — они взяли и анонсировали… После анонса мы не увидели на бумаге ничего. Одно дело, если бы они сказали «мы подумаем, как это сделать, и вернемся». Я бы, может, и не выступил с интервью. Но они сказали «вы деретесь за титул», сделали объявление, что это титульный бой, а не финал гран-при… и не прислали нам условия, допустим — миллион долларов и пояс. Ну я считаю, это галимое мошенничество.
— А тебе хоть какой-то контракт присылали? Не с миллионом, понятно, а, допустим, с какими-то базовыми условиями.
— Да, у нас еще два боя по контракту осталось. И сумма в этом контракте есть — на чемпионский бой и на защиту. Но ты же понимаешь: это же был не просто чемпионский бой, а еще и финал гран-при. То есть ты в финале по-любому дерешься за чемпионский пояс. Два боя было до — там две суммы. Третий — чемпионский, финал гран-при. И потом защита.
— Актуальный контракт — это сильно меньше миллиона долларов?
— Да.
— Какие прогнозы строят менеджеры?
— Мои мысли первые были: «Пусть отдадут контракт, и я уйду с этой организации, раз они не хотят мне платить». А теперь получается, что они и контракт мой выкупили на эти два боя. Представь, у меня был определенный путь в организации, я все планы строил под чемпионский бой. Нас даже в сетки разные развели. Все сделали так, чтобы я подрался за пояс только в третьем бою. Я не подрался после Примуса за титул. Я не подрался в начале гран-при. Я дерусь только в третьем поединке. А сейчас все ведут к тому, чтобы я был вынужден подраться за меньшие деньги, но за пояс. Потому что знают, что мне пояс важен. Это своего рода манипуляция.
— Интересен прогноз Ризвана Магомедова и твоей менеджерской компании.
— Неоднозначно. Ризван говорит, что до этого ничего подобного не случалось с PFL. Всегда удавалось договариваться. Никаких проблем не было. Мы даже шутим — Ризван говорит: «Почему у меня только с тобой такие ситуации…». То с UFC было долгое подписание. Потом с гран-при: когда я выиграл Примуса и вроде бы должен был стать претендентом номер один, но начался турнир, и опять через два боя чемпионский поединок. Ризван говорит: «Почему у меня именно с человеком, у которого обостренно чувство справедливости, вот такие ситуации? Все миллионы выигрывают, и только на тебе надо, чтобы было так». Знаешь, как говорится, в океане вода заканчивается, когда дело до нас доходит.
— При всей той ситуации, которая сложилась вокруг вашего боя и при всех твоих нынешних отношениях с PFL, ты сказал, что все же готовишься драться. Установка на 17 мая?
— Да.
— Ты предполагал, что Усман будет с тобой бороться. Обычно любители ММА из России всех, кому предстоит похожее испытание, отправляют на сборы в Дагестан. А ты не планируешь туда отправиться в ближайшее время? Просто, к примеру, Александр Шлеменко однажды сказал, что никогда не поедет тренироваться в Дагестан перед боем против дагестанца.
— Отчасти соглашусь с Александром. У меня было такое, когда я должен был подраться с Шамилем Завуровым, и тогда я готовился в DagFighter. Для меня это не новая ситуация. Просто надо понимать, что каждая мелочь имеет значение: где ты готовишься, с каким спарринг-партнером работаешь. Сейчас надо сконцентрироваться, и мне, по сути, нужно два-три спарринг-партнера и все. Мне не нужен зал в Дагестане, ходить там на вольную борьбу, классическую или кикбоксинг. Мне нужно два-три спарринг-партнера и тренеры, которые будут меня подводить.
— Видел, что ты тренируешься с Арманом Царукяном. Он пытается имитировать работу Усмана Нурмагомедова?
— Да, у нас была грамотная работа, по заданию. Мы спарринговали: Арман пытался копировать Усмана, а я пытался копировать Оливейру. То есть, я работал на Армана, а Арман работал на меня. И так совпало, что Оливейра — ударник. Он в стойке не борется, бьет ногами. Типы бьет, и я тоже типы люблю бить — прямые удары ногами в корпус, как в бою с Тофиком Мусаевым у меня проходило. Оливейра в клинче работает много, и я пытался.
— Остался довольным собой в результате проделанной работы — особенно в плане борьбы?
— Я чувствую в порядке давно в борьбе. Просто я не борюсь в боях, люблю боксировать. Думаю, у любого, кто со мной тренировался, в интервью можешь поинтересоваться, и тебе скажут, что я себя в борьбе себя комфортно ощущаю. Просто я не люблю бороться в боях. Поборолся один поединок, и весь зал свистел — как раз это было в Bellator. Перевел соперника на настил и залеживал его, весь зал свистел. Они хотели чего-то посерьезнее увидеть, накал страстей. Я себя проверил в борьбе, понял, что могу бороться три раунда. Мне этого хватило. Я люблю проводить бои в стойке, но если надо будет, то я могу и побороться.
— Ты как-то сказал, что считаешь себя «на голову выше» Усмана Нурмагомедова. За счет чего?
— Я считаю себя на голову выше в соревновательном факторе. У меня оппозиция была крепче. Я в России в свое время подрался, и у меня было несколько очень хороших соперников. И потом переехал в Америку, и снова было несколько очень крепких соперников. И я же сказал в том интервью: посмотрите, как я провел те бои, и как он. Да, в некоторых случаях это не работает таким образом. Стили делают бои, как говорится. Но все же я считаю себя на голову выше — в соревновательном опыте. Это мое мнение. Понятно, что клетка закроется — и мы узнаем, кто из нас лучше. Мухаммед Али тоже говорил: «Если ты себя не считаешь лучше своего соперника, то зачем ты с ним остаешься один на один в ринге?». Да, он крепкий парень, у него хорошие данные, он хорошо борется и хорошо чувствует дистанцию. Но у меня свое мнение, и мы все узнаем, когда закроется клетка.
— Фамилия «Нурмагомедов» создает определенный эффект: многие соперники уже заранее будто бы готовы проиграть кому-то с такой фамилией. На тебя аура команды Хабиба как-то влияет?
— Я воспринимаю это все с точки зрения соревновательного опыта. Вижу бойца, его слабые стороны, сильные стороны. Давления на меня от фамилии никакого нет. Это Усман, это не Хабиб. Хабиб за них не выходит драться, выйдет Усман. Это другой человек.
— Усмана его окружение называет «Улучшенной версией Хабиба». Как тебе такое?
— Я пока не вижу, чем он лучше Хабиба. Я видел, как он работает. Мое мнение: до Хабиба еще нужно дорасти.
