«В психдиспансере встретили бы с распростертыми объятиями!» Лыжница-чемпионка: баннер в ее честь, золотой марафон
Год назад лыжница Елизавета Маслакова делала фактически первые шаги во взрослом спорте, а теперь является чемпионкой России, победительницей этапа Кубка страны и одной из заметных спортсменок в пелотоне. По итогам Кубка России Маслакова в общем зачете уступила только Дарье Непряевой и Екатерине Смирновой. И это в 21 год.
Корреспондент Sport24 Виктория Дмитриева поговорила с Маслаковой и узнала, как лыжница изменилась за тот год, который прошел с их последнего разговора.
— Мы общались, когда ты была только призером этапа Кубка России, но прошел год и теперь ты победительница этапа КР, чемпионка России в марафоне и серебряный призер в эстафете. Ты все еще, как и после золота на 50 км, придерживаешься мнения, что новичкам везет?
— Новичкам все-таки везет, но я понимаю, что в моем случае была проделана немаленькая работа. Сейчас я понимаю, что все случилось не просто так, но и везение присутствовало.
— Ты признавалась, что у тебя раньше были проблемы со стабильностью. Можешь сказать, что наконец-то нашла ее, учитывая результаты?
— Не хочу сглазить, но можно сказать, что нашла. В прошедшем сезоне, конечно, все равно была пара моментов, где я проваливалась. Причины обсуждались с тренером. Чемпионат России в Казани и заключительные старты сезона можно было бы лучше пробежать.
— Какие были причины неудач?
— Конец сезона — это уже усталость и эмоциональное выгорание. На чемпионате России в Казани, возможно, была какая-то ошибка, сделанная на подводящем сборе в Сочи. Там все-таки высота, хоть и небольшая. Может, неправильно подобрали интенсивность.
— У тебя на волосах во время гонок теперь всегда желтая ленточка. В ней секрет стабильности?
— Возможно (смеется). Хотя меня просят ее не снимать, чтобы меня было видно, так как мы в одинаковых комбинезонах все бежим. Говорят: «Хотя бы по ленточке узнаем тебя».
— Когда ты приняла решение с ней бегать?
— Летом, когда познакомилась с Катей Шибекиной, мы подружились. Она у нас сейчас в команде. Катя всегда бегала с красным бантом и до сих пор продолжает. Она мне предложила эту идею. Летом я попробовала на контрольных стартах. Мне понравилось. Выбрала желтый цвет, потому что любимый. Так начала и зимой ее надевать. Случилась отдача от людей. Это стало моим отличительным знаком. Вот так лента и прижилась у меня.
— Марафон в прошедшем сезоне сильно выбивается из других гонок. Давай разберем его. Перед стартом ты боялась и спала от силы 3 часа. Так накрывает перед всеми соревнованиями или только перед этим дебютным «полтинником»?
— Эмоционально меня накрывает перед всеми стартами. Я такой человек, который до сих пор почему-то сильно боится гонок, соревнований. Непонятно, честно говоря, на чем я бегу. Стараюсь работать над этим с психологом и сама.
Перед «полтинником» это, правда, было что-то новое, потому что я год назад собиралась бежать, но в последний момент отказалась. Тут приняла четкое решение. Но чем ближе была гонка, тем больше меня мучила мысль, зачем я это делаю. Ночью, когда я лежала без сна, думала: «Надо отказаться. Вот не зря же меня не заявили еще».
— Во время гонки ты попала в несколько завалов и даже думала, что стоит закончить. Тебя такое всегда выбивает из колеи?
— Мне сложно собраться психологически в такой момент. Тут на гонку выйти-то тяжело, а если что-то по ее ходу идет не так, то меня может это эмоционально выбить. И я буду тратить силы не на то, чтобы бежать, а на то, что у меня происходит внутри в этот момент. Поэтому на «полтиннике» реально посетила мысль: «Все, давай уже заканчивать». После падения я потом несколько километров воевала сама с собой внутри. То есть я не догоняла группу, а уговаривала себя бежать дальше.
— Что ты говорила себе, чтобы не сойти?
— Я представляла, как потом буду сама на себя ругаться, если сойду. Я сходила не один раз. Знаю это ощущение после — как меня гложет совесть. Я не хотела испытывать такого, поэтому заставила себя продолжать.
— Ты себе и деревянную медаль еще вешала, но в итоге победила. При этом не верила, что смогла сделать это и говорила: «Мне кажется, это со страху». Почему?
— Настолько было страшно на последней пятерке, что у меня, кроме этого чувства и адреналина, ничего больше не было. Когда подходила к последнему подъему, у меня была мысль, что все сейчас таким темпом пойдут. Я бежала, не думала ни о чем и молилась, чтобы у меня ничего не начало сводить. До последнего была уверена, что сейчас кто-то меня обгонит. Когда этого не случилось, я, видимо, в такой шок впала, что и осознания не было. Эмоции были очень странные.
— Сейчас уже поверила в то, что сделала?
— Мне кажется, я уже не поверю. Я понимаю, что это было, но вот полностью прожить эти эмоции у меня не получилось. Ко мне до сих пор подходят, поздравляют, а меня каждый раз передергивает. Кажется, что все это случилось, но не со мной.
— Некоторых лидеров не было на старте в Республике Коми, поэтому казалось, что конкуренция была не запредельной. Ты согласна с этим?
— Во-первых, это не моя проблема, что кого-то не было. Во-вторых, лично для меня эта гонка была про то, что я победила себя, а не кого-то другого.
— Еще марафоны будешь бегать?
— Я пообещала, что попробую, но не сказала, когда это будет (улыбается).
— После гонки психолог сборной Дарья Лебедева рассказывала на твоем примере, как победить страх. Как давно ты обращаешься к ее помощи?
— Когда я попала в команду, мы сразу же мы познакомились с Дарьей Андреевной [Лебедевой]. Я тот человек, который использует все возможности, когда они есть, чтобы поговорить. Первый год мы вообще очень плотно работали, потому что были некоторые проблемы с моим страхом. Мы созванивались, даже когда ее не было на сборах.
Сейчас сеансов стало меньше. Я чувствую, что сессии с психологом реально работают. Плюс я сама повзрослела и начала понимать, что чувствую и по какой причине.
— Она отмечала, что ты до прихода в сборную и после — два разных человека. Что она имела в виду?
— Я раньше сильно поддавалась панике и своему страху. Я не пыталась поговорить с собой и понять, почему это со мной происходит, не знала, как из этого состояния выходить. Доходило до истерики. Вот настолько я могла перепаниковать. На гонки сил вообще могло не остаться. И в этом, конечно, была главная проблема. Сейчас у нас получается с этим работать. Может быть, не всегда, конечно, но потихоньку движемся в правильном направлении.
— Вязание — один из способов стать спокойнее?
— Да, потому что меня успокаивает мелкая моторика. Мне сложно быть усидчивой, поэтому, например, читать книгу я бы не смогла. Мне нужно что-то делать руками.
— Когда все началось?
— Не так давно — меньше года прошло, как я связала первую сумку. Я увидела где-то идею, посмотрела, мне показалось, что это легко. Изначально я не вязала, а шила по готовым шаблонам. Затем перешла на крючки, спицы. Сейчас есть идея начать заниматься макраме.
— Сколько изделий ты связала за сезон 2024/25?
— За сезон, наверное, было сумок пять. Еще была попытка связать свитер, которая затянулась, наверное, на месяц. И пара игрушек.
— «Весной такое загадочное настроение. Хочется что-то типа… Уехать в психо-неврологический диспансер» — так звучал репост мема у тебя в соцсетях. И ты подписала дополнительно, что это ты — как только закончится сезон. Какие сложности были, что настроение было настолько упадническим?
— Я думаю, если приду в психоневрологический диспансер, меня там встретят с распростертыми объятиями (смеется). Но все это, конечно, шутка, хотя и с долей правды, учитывая мои перепады настроения.
Выложила, потому что накатило просто. У меня всегда под конец сезона такое. Мое эмоциональное состояние и так тяжелое, а в конце сезона я еще начинаю почему-то поддаваться своим эмоциям, мыслям. Каждая неудачная гонка еще на это наслаивается. И в итоге я уезжаю домой не с радостью, что все это закончилось, а пустая.
— Ты до гонки и после — к тебе лучше вообще не подходить на пушечный выстрел или можно?
— Если мы говорим, например, про фанатов, эти люди близко меня не знают, поэтому я спокойно отнесусь, переключусь. У меня есть такое, что, будучи в плохом настроении, я могу сделать так, что этого будет не видно. Близкие, родные стараются ко мне не подходить, они знают, что я могу показать свои эмоции и будет только хуже. И тогда будет пустое состояние перед гонкой. После гонки ко мне уже можно подойти, но лучше подождать, когда я замнусь. Мне даже тренер говорит: «Пришла с гонки — сразу ушла на заминку. Там вот едь, кричи, плачь, делай, что хочешь. Там эмоции оставила, а потом вернулась и со всеми поговорила».
— Ни в какой диспансер ты, конечно, не поехала, а отправилась вместо этого в Абхазию. Как там перезагружалась, что делала?
— Мы много гуляли, ездили по красивым местам. Несмотря на то, что была плохая погода, не сидели в номере. Я — человек, который никогда не может быть на одном месте, лежать на пляже. То есть я очень неусидчивая. Помню, раньше в отпуске в 6 утра вставала и говорила родителям: «Все, едем на пляж. Мы что, спать сюда приехали?» Поэтому мы с молодым человеком посмотрели много всего.
Природа в Абхазии — не сравнить для меня ни с чем. Я мало была за границей, но это место меня покорило. Тишина, спокойствие — лучше, чем психоневрологический диспансер (смеется). Я там перезагрузилась. Мне вообще после сезона достаточно дней пяти, чтобы ничего не делать, а после я уже готова снова тренироваться.
— На стартах в Тюмени ты выбросила свои новенькие очки на трассе, так как они мешали, но найти их после гонки у тебя не получилось. Чем в итоге закончилась эта история с кражей?
— Мы их долго отслеживали на Авито, потому что их по-любому выставили бы потом на продажу. Но в итоге ничего не смогли найти. Пришлось просто смириться.
— Когда сезон только начался и гонки еще не показывали по телевидению, ты критиковала комментаторов в интернете, которые не могли правильно произнести название твоего родного города — Кингисепп. Почему удалила пост в телеграме?
— Мне сказали удалить, но те, к кому я обращалась, это увидели сразу же. Так что я добилась своего. Не скажу, что меня выбесила ошибка, просто вы уже или говорите правильно, или не говорите совсем. Понятно, что Кингисепп редко кто правильно выговаривает, но это чаще либо из-за ударения, либо через «э». А тут прям абсолютно другое слово было сказано. Я сидела и думала: «Как так-то». Но теперь все хорошо — все выучили (улыбается).
— Ты становишься уже большой звездой дома. В честь тебя даже повесили большой баннер на одной из улиц города. Какие эмоции испытала, когда увидела?
— Я знала, что это обсуждалось, но никто не думал, что дойдет до реализации. Меня еще прошлой осенью просили скинуть несколько подходящих фотографий.
Когда я приехала домой на Новый год, уже забыть забыла про это. Вот только на улице на меня показывали рукой. Меня это удивило, потому что меня никто не знает. И первое, что всплыло в голове, про этот баннер. Родители уже знали про то, что его сделали, хотели сделать сюрприз. Отвезли меня потом, показали. Был приятный шок.
— Слушай, когда ходишь по улицам родного города и никто тебя не знает, а потом происходит такое, что начинают узнавать — как к этому привыкнуть?
— В городах, например, когда проводятся соревнования, тебя еще узнают, что логично. Ты уже не удивляешься. А вот дома такое — необычно. Тем более у нас Кингисепп далек от спорта. Обычно никто не интересуется, а здесь такое. Ты не можешь не думать, что все же смог внести какой-то свой вклад в развитие города. Здорово, что люди начинают следить, узнавать.
— Селебрити иногда отказывают прохожим в фото на улице. Ты как к этому относишься — ок или не ок?
— Всегда ок. Вообще без проблем. Я только за.
— С учетом улучшения твоих результатов, дома как-то меняются условия для лыжников?
— Сейчас сильно все поменялось. Ходят слухи, что Ленинградская область будет возвращать спорт, есть финансирование. Понятно, что все это пока на этапе планирования, но я вижу изменения со стороны. Прям горжусь этим. Надеюсь, что я все-таки внесла какой-то вклад в будущие изменения.
— Тебя теперь называют «наследницей Александра Панжинского», так как призер Олимпиады тренировался у твоего личного наставника. Тебя это веселит или реально вдохновляет?
— Это сильно вдохновляет и мотивирует. Саша ко мне всегда относился серьезно, говорил важные вещи. Он даже смотрел на меня особенно — давал понять, верит в меня, хотя я была еще ребенком, поддерживал. Представь, как это важно в юном возрасте. Мы с ним до сих пор общаемся. Иногда пишет мне после гонок. Причем он единственный, кто спросит не о том, как все прошло, а о моем самочувствии. Это бесценно.
— Следующий сезон — олимпийский. Ты не скрываешь, что хочешь побывать на Играх, но не думаешь об этом так скоро, потому что еще нужно набраться опыта дома. Когда ты такое говоришь, делаешь это с легкостью?
— С легкостью, но позволяю думать, скажем так, потому что детская мечта внутри сидит. Я готова ждать и до следующей Олимпиады, и сколько угодно лет, но меня не отпускает мысль, что все может случиться в ближайшем будущем. Надежда теплится. При этом я понимаю, что остаюсь одной из немногих, кто ни разу не был на международных стартах моего возраста. Я вообще за границу не выезжала. Волнительно становится от этого.
— Если поставим Олимпиаду за рамки, цель на новый сезон — какая?
— Хочу, чтобы стабильности было больше. В прошедшем сезоне я была высоко в общем зачете. Мне хотелось бы, если не добавить, то остаться на той же позиции. Учитывая конкуренцию у нас, такой результат для меня — дорогого стоит. Еще хочется подтянуть конек.
