Посмотрела фильм «Звук падения» — один из лучших в 2025-м: его сравнивают с великим Тарковским и его «Зеркалом»
В России вышел в прокат фильм «Звук падения» немецкой постановщицы Маши Шилински. Он рассказывает о четырех поколениях женщин, проживающих вековую немецкую историю на фамильной свиноферме в северо-германской провинции.
На Каннском кинофестивале картина получила приз жюри, а критики назвали ее одной из лучших в уходящем году. Кинообозревательница Анастасия Цой рассказывает, как поэтический фильм, который сравнивают с «Зеркалом» Андрея Тарковского, гипнотизирует зрителя.
«Звук падения» (фильм, 2025)
- Жанр: драма
- Страна: Германия
- Режиссер: Маша Шилински
- Актеры: Ханна Хект, Лена Урцендовски, Лаэни Гайзелер и другие
- Возраст: 18+
- Рейтинг IMDb: 7,2
Четыре девочки — Альма, Эрика, Ангелика и Нелли — живут в одном фамильном доме, но в разное время: перед зрителями сменяются эпохи от Первой и Второй мировых войн до разделенной и объединенной Германии. Постановщица Маша Шилински всматривается в вековую немецкую историю и на экран транслирует не просто женский взгляд на ключевые события, а взгляд девичий, часто подглядывающий, вуайеристский. Девочки тайком — через щели в досках сарая или приоткрытую дверь — наблюдают за жизнью, на которую отпечаток накладывают страшные войны и политические катаклизмы. Но картина не складывается в единое целое, а распадается на фрагменты — более пугающие, чем нарративный рассказ об ужасах прошлого.
Исторический мрак отступает перед мраком девичьего сознания. Тела и души героинь пронизывает одинаковое влечение и к Эросу, и к Танатосу, которые переплетаются друг с другом, как угри в мутной воде, — один из повторяющихся образов «Звука падения». Эрика во время Второй мировой проявляет телесный интерес к родственнику с ампутированной ногой, Ангелика ловит настойчивые взгляды дяди и не может сопротивляться той разрушительной силе, которая тянет ее к нему в машину. Мужчины в фильмы — не действующие герои, а скорее объекты, которые функционируют за пределами кадра и, конечно, олицетворяют опасность: от принудительной стерилизации до молчаливого харассмента. Однако социального, развенчивающего пороки патриархата в фильме совсем немного. В нем больше экзистенциального.
Героинь объединяет интерес и влечение к смерти: река, протекающая возле дома, как будто зовет утопиться, а любая высота — прыгнуть. Альма рассматривает посмертную фотографию девочки, удивительно похожей на нее, и повторяет позу, в которой находилась покойная, а Нелли спустя десятилетия воспроизводит этот язык тела.
Судьбы героинь объединяются не только одним домом, но и «фантомными болями» — общими семейными травмами или даже проклятиями, напоминающими одновременно и южную готику «Шума и ярости» Уильяма Фолкнера, и магический реализм «Ста лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. Визуальные рифмы прошивают ткань картины, как строчка швейной машинки, соединяющая отдельные лоскуты. Поза умершей, речные угри… камни, которые кладут и на глаза скончавшейся бабушки, и на глаза загорающей девочки или, к примеру, мухи, заползающие в рот покойников и садящиеся на живых, как будто в ожидании смерти.
Мертвые оказываются крепко связаны с живыми: они не становятся типичными призраками из поп-культуры, а продолжают «жить» в том же доме, иногда забирая себе закадровый голос и бесконечно отражаясь в тех, кто еще не умер. Камера, часто субъективная, подглядывающая и вуайеристская, как сами героини, начинает напоминать взгляд по другую сторону жизни.
Может быть, именно мертвые призывают героинь упасть. Может, те самые «фантомные боли» срабатывают как спусковой крючок. «Звук падения» назовут фильмом хонтологическим: хонтология — философское понятие, введенное Жаком Деррида, — исследует влияние прошлого на настоящее, обозначая парадоксальное состояние «присутствия отсутствующего». Мертвые одновременно и отсутствуют, и присутствуют в жизни героинь. Так же, как и камера, — взгляд извне, из другого мира.
Хонтология утверждает, что современность пронизана эхом ушедших эпох, а современное искусство — эхом искусства прошлого. «Звук падения», если рассматривать картину с этой точки зрения, больше всего пронизан советским фильмом Андрея Тарковского «Зеркало». Это тоже поэтическое, рифмованное полотно о семье и смерти, в котором действие развивается нелинейно, а нарратив уступает место потоку из мыслей и чувств, памяти и времени.
Мертвые у Шилински отражаются в живых так же, как у Тарковского в «Зеркале», но еще более загадочно и непонятно. Немецкая постановщица не смешивает реальность с воспоминаниями, сновидениями и мечтами — она создает реальность, которую невозможно до конца разгадать.
Сцена левитации из «Зеркала» находит созвучие в финальной сцене (почти) левитации «Звука падения». Героини немецкой картины не только падают, но и летят, потому что падение и есть полет. А жизнь — это полет до падения, которого никому не удастся избежать.
