Многие помнят басню Ивана Андреевича Крылова «Стрекоза и муравей», где одним из главных героев является веселая попрыгунья Стрекоза. Произведение проходили в школе, по его сюжету часто крутили мультфильмы по телевизору. Но задавались ли вы вопросом, почему Стрекоза в басне ведет себя странно: прыгает, что не свойственно крылатому насекомому, и поет, хотя эти насекомые звучат весьма немелодично? И многие ответят: это же литературный персонаж, которого можно наделить любыми свойствами! И будут неправы. Потому что на самом деле Стрекоза Крылова сначала была вовсе не стрекозой.
Разгадка кроется в исторических обстоятельствах. В 1808 году, когда Крылов создавал свою басню, он вдохновлялся произведением французского поэта Жана Лафонтена «Цикада и Муравей». В оригинале Лафонтена цикада — женского рода, а беседа происходит между легкомысленной цикадой и труженицей-муравьихой, которую Лафонтен также относит к женскому полу.
Удивительный факт, но в русской разговорной речи XVIII — начала XIX века слово «цикада» не было популярным. Читатели просто не поняли бы, о каком насекомом идет речь. А вот стрекозой называли и кузнечика, и стрекозу (и только в середине XIX века слово «стрекоза» перестало быть общим названием). Поэтому Крылов решил проблему перевода и создал Стрекозу, которая ведет себя как цикада или кузнечик.
Интересно, что в старинных иллюстрациях к басне художники изображали именно кузнечика, близкого к цикаде. Видимо, даже иллюстраторы того времени ощущали разницу между героиней басни Крылова и реальным насекомым.
