Оказывается, знаменитая сказка про Машу и медведей вовсе не русская: ее скопировали у Запада
Сюжет про девочку, которая забрела в дом трех медведей, попробовала их кашу, сломала стульчик и уснула в чужой постели, кажется нам исконно русским. Настолько родным, что иначе и представить трудно. Но на самом деле — это не народная сказка, а перевод и переработка чужой истории. У «Трех медведей» есть вполне конкретный и неожиданный прародитель — старая шотландская сказка.
Как все начиналось
Изначально в сказке, бытовавшей в шотландском фольклоре, никакой девочки не было. Там в гости к медведям являлся их давний противник — хитрый лис. Он забирался в их дом, портил имущество, ел из их посуды и спал в постели младшего медвежонка. Иногда он успевал сбежать, а иногда его ловили — и тогда с него буквально спускали шкуру. В одной из версий лис даже получил имя — Scrapefoot (Царапка).
Английский писатель и поэт Роберт Саути, узнав об этом фольклорном сюжете, пересказал его по-своему в 1837 году. Он не только заменил лиса на человека, но и выбрал в качестве героини сварливую старушку-бездомную. Медведи у Саути были не семья, а три холостых самца — маленький, средний и большой. А вот финал сказки был непримечательным: старушка успевала сбежать из дома мишек.
Ужасающая версия
Самая кровожадная авторская интерпретация «Истории о трех медведях» принадлежит Элинор Мюр, племяннице британского историка и естествоиспытателя. Ее рукописный альбом с акварелями хранится в Публичной библиотеке Торонто. Мюр знала версию Роберта Саути, но творчески переработала ее — и добавила зловещий финал.
В этой трактовке медведи, устав от суровой жизни в лесу, покупают дом в городе. Все начинается привычно: старушка вторгается в их жилище, ест кашу, ломает мебель, засыпает в кровати. Но дальше начинается настоящий кошмар. Узнав о вторжении, медведи хватают нарушительницу и приговаривают ее к показательной казни.
Сначала пытаются сжечь — не горит. Потом топить — не тонет. И тогда, на глазах у изумленной публики, старушку подбрасывают в воздух, и она падает на шпиль собора Святого Павла. Сложно понять, что было в голове у автора, когда она решилась в 1831 году сделать такой подарок четырехлетнему племяннику Хорасу Броуку. Сегодня такая сказка, услышанная в детстве от тети, стала бы поводом для визита к психологу.
Как старушку заменили девочкой
Спустя несколько лет, в 1850 году, в «Сокровищнице книг для маленьких детей» писатель Джозеф Канделл представил «очищенную» версию — вместо старухи в дом к медведям приходит маленькая девочка с серебристыми волосами. Она не ворует и не проказничает, а просто заблудилась, устала и проголодалась. Позже героиня «перекрасилась» в Златовласку (Goldilocks), а к началу XX века это имя стало каноническим в английской традиции.
Интересно, что фольклористы Айона и Питер Опи сравнивали «Златовласку и трех медведей» с «Белоснежкой»: в обоих случаях девочка попадает в чужой дом, использует чужие вещи, засыпает и оказывается обнаруженной хозяевами.
Сказка пришла в Россию — и стала «нашей»
Русской эту сказку сделал Лев Толстой. В 1875 году он включил пересказ в свою «Новую азбуку». В его версии уже фигурирует медвежья семья: медведь Михаил Иванович, медведица Настасья Петровна и сын Мишутка. Девочка в сказке пока безымянна — «одна девочка». Но со временем в народной традиции она стала Машей — под влиянием другой популярной русской сказки «Маша и медведь». Так родилась уже полностью русифицированная сказка, которая до сих пор кажется нам оригинальной.
«Три медведя» — это сказка, пришедшая к нам через литературную обработку Толстого. Она много раз менялась — от кровожадного лиса до милой девочки — и каждый раз отражала вкусы и ценности времени. Но именно русская адаптация подарила ей душевность, узнаваемые имена и место в нашем культурном коде.
