Не секрет, что отдельные языковые единицы со временем способны менять свое значение: этот процесс является частью естественного обновления любого живого языка — в том числе русского. Примеров этому множество: например, прежде «подонки» воспринималось как «осадки, остающиеся на дне бутылок», а не как массовое оскорбление. Слово «сволочь» тоже имеет богатую этимологию: раньше таким образом могли называть работников-бурлаков.
Порой мы даже не можем представить, что то или иное слово значило раньше совсем другое. Потому что уже привыкли к его устоявшемуся значению. Такая же ситуация обстоит и с существительным инвалид.
Сегодня им называют человека, который частично или полностью утратил трудоспособность вследствие увечья, травмы, болезни или врожденного дефекта развития. Но так было не всегда. Что ж, давайте разбираться. Для начала вспомним фрагмент из «Евгения Онегина»:
Когда прибегнем мы под знамя
Благоразумной тишины,
Когда страстей угаснет пламя,
И нам становятся смешны
Их своевольство иль порывы
И запоздалые отзывы, -
Смиренные не без труда,
Мы любим слушать иногда
Страстей чужих язык мятежный,
И нам он сердце шевелит.
Так точно старый инвалид
Охотно клонит слух прилежный
Рассказам юных усачей,
Забытый в хижине своей
Современному читателю может быть не совсем понятно, почему именно «старый инвалид» заинтересован в рассказах молодых военнослужащих. Обратимся к комментарию пушкиноведа Лотмана: «Инвалид в языке начала XIX века равнялось по содержанию современному «ветеран».
В русский язык данное существительное пришло из французского. В основном, так звали старых солдаты императорской армии, которые в награду за свою службу получили участки земли. Во многих городах были целые кварталы, где они жили — инвалидные слободки, например, в Уржуме.
Поскольку многие «инвалиды» были уже не только старыми, но и больными, израненными в сражениях людьми, которые доживали свой век, со временем слово «инвалид» приобрело современное значение: то есть калека.
