Оказывается, культовое аниме копирует «Преступление и наказание»: нашли много отсылок к шедевру Достоевского
Культовое аниме «Тетрадь смерти» уже 19 лет будоражит умы поклонников по всему миру. В свое время одноименная манга Цугами Обы произвела в Японии настоящий фурор, а после уверенно завоевала и другие страны.
В основе сюжета лежит философская мысль: «Можно ли добиться блага для одних людей путем убийства других?». Границы этики, морали и дозволенности стираются на протяжении всего повествования, а главный герой из школьника с благородными намерениями превращается в социопата с комплексом бога.
Дотошные зрители разобрали аниме буквально покадрово, чтобы найти множество смысловых и визуальных отсылок к мировой культуре: от библейских сюжетов и искусства Ренессанса до романов Достоевского. При внимательном просмотре связь с русским классиком видна невооруженным глазом. Многие сходятся во мнении, что создатель «Тетради смерти» скопировал идеи «Преступления и наказания» и поместил их в японские реалии. Мы решили разобрать главные параллели, объединяющие классику из разных времен и вселенных.
Сюжет и идея
«Тетрадь смерти» и «Преступление и наказание» можно отнести к поджанру перевернутого детектива, где личность убийцы известна с самого начала.
Оба главных героя, японский школьник Ягами Лайт и студент Родион Раскольников, задаются похожими вопросами о тварях дрожащих, праве на убийство и нормах морали. Для них наш несправедливый и несовершенный мир абсолютно понятен, и они точно знают, как сделать его лучше. Для этого у Ягами есть тетрадка, которая лишает жизни каждого, чье имя он впишет, а у Раскольникова — крепкий топор и идея о «сверхчеловеке». Но Родион Романович оказывается в несколько раз скромнее японского единомышленника, который считает себя «Богом нового мира».
Возлюбленные героев
Несчастная Сонечка Мармеладова ради любви готова принять все преступления Раскольникова, но не его сомнительную философию. Она пытается помочь ему прийти к раскаянию и даже отправляется на каторгу вслед за возлюбленным. Эксцентричная Миса из «Тетради смерти» идет еще дальше: девушка полностью поддерживает идеи Лайта об очищении мира и сама не против стать соучастницей.
Детективы
Гениальный детектив Л и следователь Порфирий Петрович с самого начала знают, кто является убийцей в своей вселенной. Они хладнокровно, расчетливо и неспешно просчитывают ходы преступников, чтобы в нужное время поймать на глупой ошибке. В обоих произведениях часть сюжета отведена увлекательной игре в «кошки-мышки».
Двойники
Тема двойничества и в «Преступлении и наказании», и в «Тетради смерти» выражена очень ярко, хоть и по-разному.
Свидригайлов — темная версия Раскольникова. Он переходит все моральные границы, но не раскаивается. В его словах, что «человечество — это материал», Раскольников слышит отголоски собственной теории. Интеллектуальным двойником выступает Порфирий Петрович, который понимает мотивы Родиона Романовича и ведет с ним философский диалог.
Очевидный дуэт двойников в «Тетради смерти» составили Ягами Лайт и детектив Л, два гения, стремящиеся к справедливости разными путями. Их противостояние — не просто дуэль умов, а столкновение двух философий. Интересно, что они даже физически противопоставлены — позы, поведение, стиль речи, внешний вид. Темной версией Лайта оказался Миками, его фанатичный последователь. Он показывает, во что превращаются идеи Ягами, когда попадают в руки радикала.
Раскаяние
Достоевский мастерски описывал внутренние терзания Раскольникова, сгрызавшие его изнутри и сводившие с ума. «Тетрадь смерти» тоже уделяет большое внимание внутренним монологам Лайта. Несмотря на то, что у него не было угрызений совести за причастность к сотням смертей, он страдал от паранойи и страха быть раскрытым.
Как вы знаете, Раскольников в итоге приходит к раскаянию и получает шанс на духовное возрождение. Ягами, наоборот, погружается во тьму, теряет человечность и погибает, не осознав ошибки. В какой-то степени образ Лайта — это альтернативная версия Раскольникова, который не послушал Соню и не пошел на каторгу, а до конца остался верен «великой» идее.
