Известный российский хоккеист Артемий Панарин, который играет в НХЛ за «Нью-Йорк Рейнджерс» и является долларовым миллионером, объяснил, почему он отказался от iPhone и стал пользоваться кнопочным телефоном.
— Самое сложное в том, чтобы сделать с тобой интервью, было с тобой связаться. Раньше у тебя были социальные сети, ты очень быстро отвечал, в целом следил за ютубом, рассказывал мне, какие каналы ты смотришь, постоянно был в повестке. Сейчас мы с тобой встретились, и ты сказал, что у тебя теперь кнопочный телефон. Можешь его показать? Что это? Nokia? Раскладушка?
— Nokia. 7200, по-моему. Я уже за моделями не слежу.
— Почему ты стал пользоваться кнопочным телефоном? У тебя вообще нет с собой гаджетов, кроме того, что, как я понимаю, у тебя дома в одной комнате есть iPad. Почему ты сделал такой выбор? Почему ты отрезал себя от современного цифрового мира?
— Я себя не отрезал. Я просто пытаюсь уделять этому времени в меру — интернетному сообществу, новостям всяким-разным и тому подобному. Меня просто это тревожит, когда я излишне много трачу времени на выбор часов, автомобили… Дети растут — надо больше им внимания уделять, жене, спорту тому же. Поэтому такой выбор.
— Как ты пришел к этому вообще? Кнопочный телефон — это же дико неудобно. Это как бросить пить в пьющей компании, грубо говоря. Как это случилось?
— Не помню на самом деле тот период, когда я сделал этот выбор. Мне кажется, я давно об этом размышлял. Потому что я такой человек, который… Раньше, даже когда я играл в приставку, поиграв три часа, я немножко переживал и корил себя, что я столько времени потратил, а не пошел прогуляться, потренироваться. Соответственно, в таких вещах — телефонах, планшетах, телевизорах — у меня тоже есть такое, когда я излишне потребляю что-то. Это на самом деле ко всей моей жизни относится. Когда я сверх меры начинаю чем-то заниматься, меня это начинает тревожить. Соответственно, я начал это регулировать. И потом как-то в том же ютубе я встретился с такими людьми, которые как раз проводят гаджет-детоксы.
— Тяжело было?
— Да нет. Я с огромным кайфом это делал. Сейчас я уже привык, удовольствия уже никакого от этого не получаю, просто как рутина новая. А вначале было кайфово, наоборот. Вначале был такой перепад, что я смотрел на людей с айфонами и думал: «Вот вы, конечно, и балбесы». Потому что ты на этом контрасте видишь, сколько людей реально живут с опущенной головой, начиная с автобуса. Уже лифт никто не может подождать 15 секунд, не проверив [айфон]. Вообще стало мало времени нахождения просто с самим собой. На этом фоне я видел остальных, и у меня было их осуждение. Хотя это неправильно, конечно, но это я просто делюсь, как было на самом деле. А потом я смирился с этим. Раньше мне хотелось всем рассказать: «Вы чего делаете? Посмотрите, как надо!» Сейчас я просто понимаю, что это мой путь, а у тех, кто с айфоном ходит, свой путь. Соответственно, мне абсолютно без разницы.
— Как говорят, если стал праведником, не надо делать из всех мучеников.
— Да, согласен полностью.
— У тебя была зависимость от телефона? Смартфоны — это зависимость? Ты почувствовал, что как будто бросил курить или пить, бросил какую-то вредную привычку?
— У меня не было на самом деле зависимости, как я считаю. Просто я идеалист, и я хотел добиться максимально правильного времяпровождения на той же улице. Даже раньше, когда у меня был айфон, я не отвечал на улице. Если только срочные сообщения или нужно что-то решить. Но так я не люблю идти по улице, смотреть в телефон, обходить людей. Для меня это непонятно. Еще когда я играл в «Чикаго», у меня еще Алисы [жены] не было, я ходил в ресторан один и специально не брал с собой телефон. Не знаю, откуда у меня была такая потребность. Хотя тогда у меня был инстаграм (признан экстремистской организацией, деятельность на территории РФ запрещена), тогда я был холостой, и я все равно старался как-то себя залимитировать. Выставлял фотографию — удалял инстаграм. Потом опять скачивал для выставления фотографии, потом опять удалял. Даже когда у меня был айфон, у меня уже были поединки с этими соцсетями. А потом мне стало 30 лет, жена [появилась], и я категорично ушел. Хотя я вернусь, может быть, не знаю.
