Бориса и Евгения Майоровых можно назвать самыми известными близнецами в истории советского хоккея. Братья почти всю карьеру провели в «Спартаке» — один сезон Евгения в Финляндии можно не брать в расчет. Их тройку с Вячеславом Старшиновым легендарный тренер ЦСКА и сборной СССР Анатолий Тарасов считал самой яркой в составе красно-белых и одной из сильнейших в стране. Такого уровня игры не в последнюю очередь удалось добиться благодаря взаимопониманию — Майоровы прекрасно чувствовали друг друга, а Старшинов вписался в их сочетание как влитой. На первый взгляд может показаться, что из-за родственных связей отношения у Бориса и Евгения всегда были идеальными. Ведь одно дело поругаться с партнером, которого ты видишь только на тренировках. И совсем другое — испортить отношения с родным братом, которой живет с тобой под одной крышей. Однако не все так просто, как видится издалека. На самом деле между Майоровыми очень часто возникало недопонимание.
«Да никакие мы не близнецы! Даже не похожи! Это Березуцкие близнецы, Комбаровы. А мы с Женей — двойняшки. Он в отцовскую породу, я — в мамину. Вот на детских фотографиях сложно разобрать, кто где. Потом уже никто не путал. И дело не в моем сломанном носе. Я первым заиграл в хоккей с мячом, четыре года там провел. В 1952-м сразу попал в юношескую команду «Спартака». А Женьке места не было. Попросился вратарем! Два года отыграл в раме. Я первым попал в команду мастеров. Женька — за мной. Я вообще за молодежку в шайбу не играл. Он же увяз там на сезон. Я институт закончил на три года раньше, чем он и Старшинов. Они, мерзавцы, неблагодарные — в МАТИ-то я их устраивал», — вспоминал Борис Майоров в интервью «Спорт-Экспрессу».
Борис рассказывал, что брат всегда очень ревностно относился к его успехам. При всем уважении к таланту Евгения, Борис считался более перспективным хоккеистом. И это серьезнейшим образом сказывалось на младшем из братьев. Евгений родился на 20 минут позже. Его появление на счет сопровождалось серьезными трудностями. У Евгения были большие проблемы со здоровьем — вес новорожденного мальчика не превышал двух килограммов. Со временем будущий форвард «Спартака» поправился и стал обычным ребенком без отклонений в физическом развитии. Тем не менее, Евгений уступал Борису не только на льду, но и в школе. По признанию последнего, младший из братьев окончил школу с большим количеством четверок и поступил в институт только с третьего раза. В то время как старший закончил учебное заведение с серебряной медалью — в его аттестате была всего одна четверка, да и та по геометрии.
Однажды Майоровы поругались прямо во время матча на чемпионате мира 1961 года, проходившего в Швейцарии. Сборная СССР встречалась с командой ГДР. Вдруг в разгар игры на скамейке советской команды вспыхнула потасовка. Для любого коллектива такое происшествие можно считать настоящим позором. Драки в раздевалке — обычное дело, свойственное даже самым сплоченным командам. Но выносить такие вещи на всеобщее обозрение — признак слабости. Поэтому зрители были в полном шоке. Сначала было не совсем очевидно, между кем пробежала черная кошка. Но впоследствии выяснилось, что это повздорили Евгений и Борис Майоровы.
«В матчах вечно предъявлял претензии мне и Старшинову: «Вы со мной не играете, делаете это нарочно». Просто Старшинов, наш центрфорвард, не очень был гибок на технику. Он праворукий, ему отдавать направо неудобно. А на меня сыграть — милое дело! Женька же считал, что делается это чуть ли не специально. В 1966-м были на сборе в Польше, Боброву заявил: «Больше с ними играть не стану!». У него характер был такой… Довольно твердый. Бобров поразился: «Ну и куда тебя поставить?» — «Да с кем угодно!» Нас спросил, мы отвечаем: «Не хочет — пусть не играет». Ха! Знаете, что было дальше? Прошла неделя, если не меньше — Женька передумал: «Ладно, верните обратно». Вот и на скамейке в 1961-м возникло что-то вроде этого. Играли с ГДР. Что такое — ГДР в те годы? Легкий соперник! Каждому хочется забить. Наверное, я забил, Старшинов тоже. Женька — нет. Начал нам предъявлять — в результате сцепились на лавке. Чернышев обоих отправил в раздевалку. Почти дошли, говорю: «Ладно, пойдем, извинимся» — «Я не пойду!» Женька еще упрямый. Но в конце концов пошел. Не в два же звена играть. А Чернышев после матча ни слова не сказал», — вспоминал Борис.
