Всеволод Бобров был очень уважаемой личностью даже в самых высоких кругах советской власти. В том числе и среди чиновников. Вероятно, свою роль сыграл тот факт, что выдающийся снайпер пользовался расположением семьи Сталиных. К Всеволоду тепло относился не только сам Иосиф Виссарионович, но и его сын Василий, курировавший команду ВВС МВО. Ей Бобров отдал лучшие годы своей карьеры. Поэтому даже в скандальных эпизодах, которые для обычного человека могли закончиться тюрьмой, правосудие вставало на сторону олимпийского чемпиона. Например, однажды Всеволод избил депутата в ресторане. Тот позволил фамильярность в отношении известного хоккеиста — он назвал его по фамилии. И обвинил в излишней звездности. За что и получил. О происшествии доложили самому Брежневу, но тот сказал: «Депутатов у нас много, а Бобров — один».
Иногда привилегированное положение звезды советского хоккея не срабатывало. Например, в 1972 году, аккурат перед Олимпиадой, супруга Всеволода вместе с женой Александра Рагулина собралась отдохнуть по туристической путевке. Чтобы выехать из СССР, Бобровой требовалась характеристика с работы и с домового комитета. В них должны быть гарантии того, что Елена не собиралась оставаться за границей. Но из-за того, что жена одного из советских генералов подала на супругу прославленного форварда в суд, ее не выпустили из страны. И даже связи Всеволода не помогли в этой ситуации.
Дело в том, что Бобровы жили в одном из самых знаменитых домов Москвы — «генеральском» доме на Соколе. Помимо олимпийского чемпиона в нем проживали два генерала. Первый был комендантом Берлина, и с его женой у Елены Бобровой сложились прекрасные отношения. Она жила прямо над Бобровыми и частенько звала супругу спортсмена в гости. А вот жена второго генерала откровенно недолюбливала Елену. И поводом для их ссоры стала обычная курица.
«Директором гастронома на Соколе был приятель Боброва и Тарасова. Даже зимой ставил мягкое кресло у служебного входа, руководил сидя. Целый день на воздухе. Он оставлял нам все, что нужно. Помощником у Севы был торпедовец Коля Маношин, женат был на мотогонщице Тамаре. Тамара мне звонила: «Лена, спустись в гастроном, узнай, есть ли трехдневные цыплята. Если 5 дней — это уже не цыплята…» Так кормила своего Колю и меня приучила. Я всегда просила оставлять молодых цыплят. Вот эта генеральша Месропова, — наполовину армянка, наполовину еврейка, — всегда наблюдала с балкона, как для меня рабочие выносят свежих кур. Однажды не выдержала — подошла к директору: «Вы для Бобровой оставляете свежайшее мясо. А мне, жене генерала, замначальника бронетанковой Академии, не принесете никогда и ничего. Напишу жалобу!», — вспоминала Боброва.
Не исключено, что угроза Месроповой так и осталась бы простой угрозой. Но Елена сама спровоцировала жену генерала на активные действия. Узнав о ее претензии к директору гастронома, Боброва пошла выяснять отношения. И в процессе диалога сказала следующую фразу: «Евгения Александровна, зачем такое говорите? Директор-то понимает, что Бобров здесь один, а генералов — как собак нерезаных…». Разумеется, генеральше совершенно не понравились эти слова. И она сделала все, чтобы Елена пожалела о них.
«Надо же быть дурой — такое ляпнуть! 40 лет себе простить не могу! Генеральша тут же написала на меня жалобу. Председателем домкома был генерал-лейтенант Александр Васильевич — сын Чапаева! Мне Чапаев характеристику не дал — раз уважаемая генеральша подала заявление в товарищеский суд! Из-за этого поездка по турпутевке сорвалась. Но потом мы с генеральшей поладили», — рассказывала Боброва.
