«В КХЛ что есть контракт, что нет его. Давайте во всем быть как НХЛ». Григоренко — о «Тракторе», СКА и Ротенберге
Год назад Михаил Григоренко, выигравший три Кубка Гагарина в составе ЦСКА, подписал четырехлетний контракт со СКА. Несмотря на то что 31-летний форвард стал вторым снайпером армейцев, в межсезонье он покинул Санкт-Петербург. Новой командой Григоренко стал «Трактор». Перед стартом нового сезона КХЛ мы поговорили с новичком черно-белых.
— Со стороны ваше пришествие в «Трактор» выглядит как очередной кирпичик в строительстве чемпионской команды. При переговорах это проговаривалось? Вы понимали, для чего вас зовут?
— Здесь и так все понятно. Смотришь на баннеры, которые висят на арене, и видишь, какие места занимала команда в последние сезоны. «Трактор» — серьезный клуб, амбиции — чемпионство. Парни выходили в финал всего несколько месяцев назад. Моя задача — влиться в коллектив, а не ходить рассказывать всем в раздевалке, как выигрываются кубки. Постараюсь помочь. Может быть, и мне помогут.
— Вам в чем «Трактор» может помочь?
— В игре. Это для меня вызов. В Челябинске немного другой стиль, североамериканский тренер. Нет такого «вот я пришел, смотрите на меня». Здесь уже есть свои порядки, рабочая этика. Настолько у ребят был хороший прошлый сезон, что это скорее мне нужно адаптироваться под «Трактор».
— Вы много играли в Северной Америке, но никогда не работали в КХЛ под руководством иностранного тренера. То, что проповедует Бенуа Гру, похоже на то, что вы видели за океаном?
— Конечно. Особенно на то, как работают тренеры НХЛ в тактическом плане. Очень много видео. Бен проводит огромное количество времени на стадионе. Показывает в том числе то, как правильно развернуть коньки. Полно нюансов, которые отличают североамериканских тренеров от наших. Нужно еще время мне, чтобы все переварить.
— Голова кипит от требований Гру?
— Не то чтобы кипит. Но я пока слишком много думаю о системе игры, соблюдении правил. А мне ведь нужно и моменты создавать, проявлять креативность на льду. Понимаю, что нужно продолжать работать, привыкать к новой для меня тактике.
— Со стороны ваш переход из СКА в «Трактор» выглядел так, будто вы были без работы считаные часы, а челябинцы сработали стремительно. Насколько продолжительным был процесс развода с армейцами в реальности?
— В определенный момент пришло понимание, что в СКА я не останусь. Агенты начали прорабатывать варианты, были разговоры с некоторыми клубами. А с «Трактором» все действительно решилось за пару часов. Они сразу проявили предметный интерес, ко мне пришли с готовым контрактом. Даже переговоров не было, почти сразу ударили по рукам. Все произошло быстро.
— Вы рассматривали только те команды, что претендуют на Кубок Гагарина?
— Да. Наверное, все бы хотели играть в чемпионских командах. Другое дело, что иногда такие команды в тебе не нуждаются. К счастью, «Трактор» проявил ко мне интерес.
— СКА вам выплатил компенсацию за расторжение контракта?
— Нет, мы расстались по обоюдному согласию.
— А как вы согласились на такое? Хорошее предложение от «Трактора» подтолкнуло?
— Можно сказать и так. В СКА вроде бы меня и видели в составе, а вроде и не видели. Все длилось в течение месяца, были разные слухи, а потом состоялся прямой разговор с руководителями. Тогда мне сказали, что я нужен. Оказалось, что я нужен, но не так сильно, как я рассчитывал. Стали искать другие варианты. Если бы СКА хотел меня сохранить, то не стал бы меня отпускать по обоюдному согласию. А так получилось из серии «не хочешь, ну и не надо».
— В это межсезонье клубы КХЛ активно расторгают длительные контракты: пятилетний контракт Владимира Ткачева, до этого — четырехлетний контракт Евгения Кузнецова. Вы отработали в СКА всего год из четырех. После этого возможно чувствовать себя защищенным, вступая в новые переговоры?
— Не хочется ничего плохого говорить. Но, предположим, у Володи Ткачева, как пишут в прессе, 120 миллионов в год было по контракту с «Авангардом». Это 600 миллионов за пять лет. Выкупили его за сколько? За 30? Получается, никаких гарантий. Мы вводим пол и потолок зарплат, разговоры снова о драфте идут. То есть понятно, что КХЛ ориентируется на НХЛ. Так давайте во всем быть как НХЛ. Либо мы вообще туда не смотрим и делаем свои правила, либо копируем полностью. Тогда нужно контракты выкупать по другим правилам, и чтобы зарплата оставалась под потолком зарплат. Если ты подписал контракт, то это незыблемо. Не должно быть переподписаний, расторжений. В это межсезонье слишком много таких моментов. Что есть контракт, что нет его. Если ты стал не нужен клубу, то ничего с этим не поделаешь.
— Вам в СКА при Ротенберге или уже после его увольнения предлагали переподписать контракт с понижением зарплаты?
— Нет, такого не было.
— Вы готовы такие предложения рассматривать?
— Ну вот что значит пойти на понижение?
— К вам подойдет генеральный менеджер и скажет: «Михаил, мы можем подписать классного игрока, который поможет нам выиграть кубок, но нет возможности вписать его под потолок зарплат. Можешь подвинуться по зарплате ради интересов команды?».
— Немного провокационный вопрос. И сложный. Наверное, при определенных обстоятельствах это возможно. Например, с разными схемами по бонусам. Но по-хорошему такого быть не должно. Зачем тогда потолок зарплат, если мы можем в любой момент пойти на понижение? Пусть будет как в НХЛ: если игрок не нужен — выкупайте его контракт в мае, чтобы он вместе со всеми выходил на рынок свободных агентов. А так, получается, новое руководство пришло и все меняется, забывается. Вы же хоккейный клуб — такая организация не должна зависеть от отдельно взятых людей.
— Чувствуется, что среди хоккеистов в КХЛ растет недовольство. Почему бы тогда не возродить профсоюз игроков, но уже сделать все по уму?
— Ну что мы можем сделать? Бастовать?
— Ну да. Почему нет? Откуда КХЛ возьмет других игроков?
— Проблема в том, что все расторжения этого межсезонья в рамках правил. Никто не нарушает регламент. Даже если бы у нас был профсоюз, что здесь поделаешь?
— Вы могли бы выработать консолидированную позицию и сказать: «Меняйте регламент, делайте так и так, иначе мы будем бастовать».
— Возможно, вы правы. Сейчас первое лето, когда столько таких неприятных ситуаций. Раньше никто об этом не разговаривал. Если это продолжится, нужно будет обсуждать с ребятами, что-то думать. Не знаю, насколько в России реальны профсоюзы. Вот с кем разговаривать? К кому идти?
— А кому вы доверяете? Кто мог бы возглавить такой профсоюз?
— Прежде всего приходит на ум Илья Ковальчук. Хоккейная глыба, его все знают. К нему бы прислушивались абсолютно все.
— Ковальчук и в любой кабинет может зайти.
— И это тоже. Для других игроков многие двери могут быть закрыты. Но это мы фантазируем. Интересна ли Илье — человеку с такой карьерой — подобная работа? Надо у него, прежде всего, спросить. Ковальчук — это один из самых крутых лидеров, которых я видел за карьеру. Он очень уверенный в себе человек. Илья может занять любую руководящую должность.
— Вы ведь были с Ковальчуком на победной Олимпиаде в Пхенчхане. Капитаном там был Дацюк, спасительную шайбу забил Гусев, победную в овертайме — Капризов. А какова была роль Ильи?
— Я помню пару собраний, когда он в раздевалке находил правильные слова. От него это всегда исходило предельно искренне, от сердца. Видно было, что человек переживает. Его уверенность всегда передавалась команде. Помню, он перед Олимпиадой даже с организаторами общался четко, на равных. Видно, что серьезный человек.
— Пхенчхан воспринимается как что-то из прошлой жизни? Или все было как вчера?
— Все-таки скоро будет 8 лет…Давно это было, давно. Я туда поехал молодым парнем. За это время столько всего в мире произошло! Не было ковида, отстранения сборной России, других санкций. Были чемпионаты мира, Евротуры, с иностранцами играли. Действительно, словно в другой жизни.
— Но вы же в Пхенчхан ездили не как сборная России, а как команда олимпийских атлетов из России. Как это изнутри воспринималось?
— В целом нормально. Все и так понимали, что это Россия. Был небольшой осадок из-за того, что не было гимна на наших матчах. Иногда странно, что заходишь на статистические сайты вроде eliteprospects.com, а там среди прочих команд у тебя какая-то OAR. Даже не сразу понимаешь, за кого это ты играл. (Смеется.)
— Понятно, что в 2018 году вы играли за себя и за страну. А была какая-то ответственность перед Дацюком и Ковальчуком, для которых это был последний большой турнир в карьере?
— Конечно. Я запрыгнул в последний вагон, был 13-м или 14-м нападающим. Валера Ничушкин с Серегой Плотниковым по непонятным причинам не поехали на Олимпиаду. Меня взяли вместо них, старался не испортить картину. Главное было — не подвести, не удалиться. Илья и Павел были лидерами. По составу у нас была лучшая сборная.
— Вспоминая, какой была атмосфера на Олимпиаде и на чемпионате мира того же года, — небо и земля: в Корее вы словно ходили по минному полю, а в Дании все было более расслабленно.
— Это действительно так. На Олимпиаде у нас была сильнейшая сборная, проигрывать было нельзя. Случись это — все, конец света. На чемпионат мира мы приехали в роли олимпийских чемпионов, Дания, солнышко светит. Было кайфово.
— И вылетели в четвертьфинале.
— Увы, вылетели. Но вылетели в овертайме от Канады, за которую играл Макдэвид.
— На клубном уровне вы где-то встречали такую атмосферу, как на Олимпиаде-2018? Когда нет права на поражение.
— Да, 2019 год, ЦСКА. Очень похожие эмоции были. Перед Олимпиадой мы в финале проиграли. Но там у СКА была суперкоманда с Ковальчуком и Дацюком — мы их прошли. Переступили через этот барьер, но оступились в финале. Олимпийский год, как-то это замялось. А потом и Ковальчук вернулся в НХЛ, и в целом СКА был не таким мощным. Мы, в свою очередь, набрались опыта, пришли сильные новые игроки, стали главным фаворитом. «Роснефть» столько денег вложила, пора было уже выигрывать нам. Когда выиграли кубок — выдохнули! Я три Кубка Гагарина брал с ЦСКА, но потом было счастье. А там — облегчение.
— Как думаете, если бы тогда не выиграли, — в ЦСКА случилась бы революция сродни той, что сейчас произошла в СКА?
— Трудно сказать. Наверняка какие-то перестановки были бы.
— Много говорят про тот самый чемпионский костяк, вокруг которого много мифов и легенд. Как он сложился?
— В первый год Никитина пришли ребята из «Сибири», пришел Капризов, вернулись ребята из Америки, в том числе я. Тогда было слишком много игроков, Игорь Валерьевич разбирался с составом, кого-то отправляли в ВХЛ. Со временем, постепенно, костяк сформировался. Когда Никитин покинул клуб, пришел Федоров, а мы с Нестеровым снова вернулись из-за океана — пазл вновь сложился из тех ребят, с кем можно идти в бой. Все происходило само собой. В хорошем плане это был снежный ком. По итогу коллектив стал объединен одной целью. Хорошая группа мужиков! При этом я бы не сказал, что мы поодиночке могли бы выигрывать кубки. В моем понимании, среди нас только Костя Окулов — суперигрок. А как команда мы готовы были друг за друга умирать. Коллектив был просто непробиваемый. Менеджмент и тренерский штаб здорово сработал, чтобы нас собрать и чтобы команда сильно не менялась. Так получалось, что они всегда попадали в точку, прежде всего по человеческим качествам.
— Бывало, что этот костяк отодвигал в сторону тренеров и сам решал, как играть ЦСКА?
— Я бы не сказал, что было что-то подобное. Порой собирались и договаривались о чем-то. Напоминали друг другу, что все зависит от нас. Когда третий кубок выигрывали, то говорили, что можем проиграть только сами себе. В плане психологии была настолько устойчивая команда, что нас было не пошатнуть.
— Как относитесь к мнению, что команда при Федорове ехала на багаже Никитина?
— Наверное, это не совсем правильно. Что-то в этом есть, так как много ребят из команды прошли через Никитина. Федоров пришел и не стал особо ничего менять. Он немного развязал нам руки, но не стал ничего лишнего придумывать. Оглядываясь назад, я понимаю, что это тоже огромная работа. Ты должен быть настолько большой личностью, чтобы сказать: «Мы все здесь в одной лодке, это мой первый год, я хочу выиграть, давайте это сделаем вместе». Сергей Викторович мог бы с высоты своего величия прийти и всех учить играть в хоккей, а он доверился игрокам. Можно сказать, наступил на свое эго. В итоге — два кубка подряд выиграл он, а не кто-то другой. В моменте у меня бы спросили, я бы по-другому ответил, но сейчас понимаю, в каком же порядке был Федоров.
— От него веяло аурой великого игрока?
— Сергей Викторович — очень уверенный и спокойный человек. У него было понимание, что сезон длится долго. Необязательно выигрывать каждый матч. Было понимание, куда мы идем. Тоже самое в плей-офф, когда уступали 1-3 в серии. Ментальность была такая: «Ну и что? Мы же еще в игре». Не было никакого стресса. А если говорить о нем как о великом игроке, то бывало, что он выходил на лед, показывал какие-то моменты. Мы смотрели на это и думали: «Это, конечно, круто, но мы не можем так сделать!» И он в этот момент вспоминал, что оснащение здесь немного не то, что когда-то в «Детройте». (Смеется.)
— Вы поняли Федорова в его решении уйти из тренерской профессии всего после трех сезонов?
— Возможно, выгорел. Мы с ним пару раз общался. Он говорил, насколько это психологически сложная работа. Нужно ведь не только с нами работать, но и с руководством контакт поддерживать. Игроки этого ничего не видят. К тому же у Сергея Викторовича молодая семья, дети школьного возраста. Не хочется пропускать важные моменты в жизни. Уйти — это его право. Может, еще вернется?
— Вы говорите про спокойствие Федорова в критические моменты и понимание того, что необязательно выигрывать все матчи в регулярке. Роман Ротенберг — его антипод в этом пане?
— Можно сказать и так. Роману Борисовичу нужно было выигрывать в каждом матче. Уровень соревновательности у Ротенберга на сумасшедшем уровне! Я не скажу, что это плохо. Другой человек, другой подход.
— В СКА приходили вы, Андронов, Плотников. Все — люди, бравшие кубки с ЦСКА. Не пытались донести Ротенбергу, что нужно быть поспокойнее и все важные матчи еще впереди?
— Мы общались с ними, он нас слушал. В СКА не было проблем в коммуникациях. Хорошие отношения были. Но так вот все получилось. Сезон выдался достаточно интересный, что-то не сложилось. Может быть, в этом году все по-другому было бы, останься в Санкт-Петербурге та же команда.
— Перед стартом плей-офф игроков СКА мотивировали тем, что если проигрываете «Динамо» — всех могут уволить, расторгнуть контракты, обменять? Как все в итоге и случилось.
— Вообще нет. Если честно, был шок, что Ротенберга уволили. После вылета СКА ведь был тур сборной. Мы с Романом Борисовичем разговаривали, он строил планы на следующий сезон. Обсуждали сборы, над чем надо работать. Но это хоккей, это жизнь, никто от увольнений не застрахован.
— Вы поняли, в какой хоккей хотел играть Ротенберг?
— Быстрый, агрессивный, эгнергозатратный. Везде нужно было идти в давление. Хотели играть в североамериканском стиле. Не всегда это получалось, были провалы в обороне. Где-то не докрутили, но сама картинка была ясна. Были и шикарные матчи.
— Доводилось слышать про безумные тимбилдинги в СКА. Чуть ли не тортами друг в друга кидались, облачившись в дождевики. Было такое?
— Не стоит об этом рассказывать. (Смеется.) Было много чего интересного. Что-то может звучать смешно и странно, но давало нам положительный заряд.
— Но итог этих тимбилдингов — вылет в первом раунде.
— Тут не поспоришь. Роман Борисович погружен в хоккей и хотел выигрывать в каждом матче, взять кубок. Здесь он молодец.
— В СКА на должностях советников и консультантов был Валерий Брагин и Владимир Юрзинов. Они контактировали с игроками?
— Брагин бывал на многих матчах, заходил в раздевалку, в тренерскую. Юрзинов на сборах с нами присутствовал. Владимир Владимирович и со сборной на многих турнирах находился, давал советы. Мэтр нашего тренерского цеха! Приятно всегда видеть его в хорошем расположении духа.
— «Городок» на сборах СКА появился благодаря Юрзинову? Кажется, что довольно устаревшее явление для хоккея.
— Не знаю, от кого это шло, но штука неприятная. (Смеется.) При этом это только так называется по-советски. Интервальная работа достаточно логичная, с современными упражнениями. Мы же не дрова рубили, с блинами не прыгали.
— Евгений Корешков — помощник Ротенберга — привносил в игру СКА какие-то фишки из чемпионского ЦСКА?
— Как в ЦСКА, так и в СКА он отвечал за большинство. Как любой тренер по большинству, он пытался найти схемы, подобрать игроков. Учитывая, что СКА был в прошлом году на первом месте по заброшенным шайбам, он со своей работой хорошо справлялся.
— И при этом СКА оказался лидером КХЛ по пропущенным шайбам. В том числе из-за грубых ошибок защитников. Не хотелось порой врезать тому же Тони Деанджело?
— Случались, конечно, конфликты. Но это такое дело, что если бы всем на все было пофиг — и конфликтов бы не было. Не совсем это плохая вещь: значит, нет неравнодушных. Тони хотел, чтобы команда выигрывала. Тренерский штаб тоже. Однако после определенных проигранных матчей кровь начинает кипеть.
— Раймо Сумманен вызывал игроков на бой, чуть ли не с Яромиром Ягром собирался драться на кулаках. Вы встречали подобных тренеров?
— Такого, конечно, не было. Но Торторелла на собрании в «Коламбусе» прямо сказал, что обожает, когда в команде есть какой-то конфликт. У игрока с тренером или партнеров по команде. Это значит, что два неравнодушных человека столкнулись мнениями и стараются решить вопрос. Из любого конфликта, по мнению Тортореллы, всегда что-то хорошее потом выходит. Мне кажется, это интересная мысль. Иногда в прессе раздувают, сгущают краски. Да, в моменте в конфликте ничего хорошего нет, но на дистанции может пойти команде на пользу. Главное, чтобы это не перешло через грань. Доводить до драки все-таки не стоит.
— В том сезоне, когда вы играли за «Коламбус», у Тортореллы были конфликты с игроками?
— По большому счету нет. Дюбуа разве что обменяли, но у них и в прошлом сезоне были какие-то разногласия, общение на повышенных тонах. После того как Дюбуа обменяли — все поутихло.
— Владислав Гавриков был любимчиком Тортореллы?
— Влад — да, был! Когда я пришел, он уже ходил в любимчиках Джона. И Гавриков мне даже показал, как он им стал: три броска заблокировал за десять секунд, после чего Торторелла его зауважал по-настоящему. Но это еще нужно умудриться со стороны соперника три раза бросить в блок. (Смеется.)
— Прошлый сезон для себя все-таки как оцениваете?
— Неоднозначно. С одной стороны, 20 шайб забросил, много игрового времени получал. Но при этом команда в первом раунде вылетела. Статистика неплохая, но командный результат превыше всего.
— Вы при этом впервые в карьере по итогам сезона заработали отрицательный показатель полезности. Откуда взялись эти «−9»?
— Мы часто отыгрывались в матчах, снимали вратаря в концовках и пропускали в пустые ворота. Это, может быть, весело для болельщиков, но не для нас. Конечно, лучше, если бы по ходу матчей вели в счете и, действуя от обороны, доводили дело до победы.
— Ваша игра сильно отличается, если вы играете в центре или на краю атаки?
— Да. Все-таки когда играешь в центре, объем работы больше, игра на вбрасываниях. Выходя на краю, больше нацеленности на чужие ворота. Понимаешь, что тебя центральный может подстраховать. В зоне обороне у крайнего форварда меньше работы. Она есть, конечно, ты все-таки контролируешь своего защитника, но не так, как у центра.
— На какой позиции вас видят в «Тракторе»?
— Пока в центре. У нас был разговор с Гру. У него все четко работает в плане взаимозаменяемости. Но центральному в оборону все равно нужно возвращаться первым.
— Ощущение, что вы как снайпер раскрылись в ЦСКА, где вас стали на регулярной основе использовать не в центре, а на фланге. Как вы сами видите свою трансформацию?
— В «Баффало» на полборта в большинстве не играл. Даже в юниорской лиге, если на фланге выходил, больше искал партнеров передачей, катался с шайбой. А в ЦСКА со старта так получилось, что стал чаще бросать сходу. Шайба стала залетать, и я начал еще больше работать над этим компонентом. У нас в ЦСКА очень хорошая была бригада большинства с Кириллом Капризовым и Линденом Веем.
— Генеральный менеджер «Трактора» Алексей Волков работал скаутом в ЦСКА. Видите ли вы в Челябинске что-то из того, к чему привыкли в армейском клубе?
— Он подбирает не только классных игроков, но и обращает внимание на человеческие качества. Важный момент — это раздевалка. Здесь это тоже есть, как и было в ЦСКА. В Челябинске дружный коллектив, но при этом серьезный. Все очень профессионально.
— Наличие в составе Андрея Светлакова стало фактором, почему вы выбрали «Трактор»?
— Можно и так сказать. Мы с ним в ЦСКА хорошо дружили. Но и в целом открываешь состав и видишь: этого знаешь, с этим играл. Думаю, моя адаптация не должна затянуться.
— Есть ли все-таки рецепт чемпионской команды от Михаила Григоренко?
— Терпение и труд все перетрут! (Смеется.) Если серьезно, надо терпеть и верить. В себя и в партнеров. Есть хоккейные нюансы, чтобы шайбу не потерять в ненужном месте, играть на команду, короткую смену провести, шайбу на себя поймать. Даже если что-то из этого тебе несвойственно. Внутри должно быть понимание: не гнаться за очками, а в нужный момент наступить на свое эго. Должен быть определенный дух в команде.
— От кого вы переняли это понимание?
— Пожалуй, от Никитина. Все-таки когда я играл в НХЛ, то больше считал, сколько у меня очков. Думаю, поэтому у того же «Баффало» и не получается выйти на другой уровень, потому что большинство ребят из команды думают, как остаться в лиге или получить лучше контракт. В этом тоже нет ничего плохого, всем нужно кормить семьи. Но когда я приехал в ЦСКА, то увидел, что может быть иначе, что выигрывать — это круто. На это подсаживаешься. Не обязательно быть элитным игроком, чтобы испытывать это чувство. Бывает, катаешься всю игру, плюешься, потому что ничего не получается, но команда выигрывает и получаешь кайф.
— Бен Гру и Боб Хартли хором выделяют Игоря Никитина среди других российских тренеров. Что в нем такого, за что его канадские тренеры уважают?
— У Никитина очень серьезная рабочая этика. Много смотрит видео, развивается. Еще тогда в ЦСКА, знаю, учил английский язык. Дисциплина и самоотдача в его командах на уровне. Он не пытается слепить из игрока то, что из него не получится. Если видит, что ты играешь на команду, значит с тобой можно договориться.
— Если Федоров вам развязал руки, значит ли это, что при Никитине были казарменные порядки?
— Не то чтобы казарменные, но построже. Надо вспомнить, что на тот момент мы все были моложе, я в 23 года приехал в ЦСКА. Во многом та строгость — это была необходимость. Когда Федоров пришел, в команде уже были олимпийские чемпионы и обладатели Кубка Гагарина. Многие уроки к тому времени мы получили от Никитина.
— Из «Трактора» в «Айлендерс» уехал Максим Шабанов, где его тренером будет знакомый вам Патрик Руа. Как Шабанову стать таким же любимчиком, как Гавриков у Тортореллы?
— Учитывая то, что я слышал про Шабанова, у него там должно быть все гладко. Ребята говорят, что это хоккейный маньяк! На льду по пять часов в день катался. Если у Максима невероятная рабочая этика, то проблем у него с Руа не будет. Любовь к хоккею — это первое, что ценит Патрик в игроках. Тяжелые моменты, возможно, и будут, надо в такие минуты потерпеть. А Руа поможет, он всегда любил русских. Так что Шабанов сделал правильный выбор.
— Руа — самый эмоциональный тренер в вашей карьере?
— Думаю, да. Особенно когда он работал в юниорской лиге. Молодые ребята чуть легче переносят психологические атаки. (Смеется.) При этом Патрик не только кричал, но и поддерживал. В 17 лет для меня было откровением увидеть, что человек так может быть погружен в хоккей, отдаваться игре.
— Гру ведь работал тренером в лиге Квебека в те же годы, когда вы там играли. Что-то помните из тех времен?
— Если не ошибаюсь, я его команде даже хет-трик как-то оформил. Но не так много матчей играли друг против друга. У «Гатино» на тот момент была перестройка, появилось много молодых ребят в составе.
— Вы некоторое время играли с Нэйтаном Маккинноном за «Колорадо». Он известен как довольно токсичный лидер, который и накричать может на партнеров по команде. Каким он был в молодости?
— Тогда, пожалуй, был пик вспыльчивости. Сейчас, как говорят, он немного успокоился. У него всегда была сумасшедшая рабочая этика. В какой-то момент Нэйтан осознал, что для того, чтобы выигрывать, ему недостаточно самому выкладываться — нужно и с партнеров спрашивать. Чтобы все были как он. В итоге они выиграли Кубок Стэнли. Думаю, что во многом благодаря Маккиннону.
— Вы попадали под раздачу?
— Было пару раз. Не очень приятно. Разница в том, что тогда Нэйтан еще не был суперзвездой и чемпионом. «Колорадо» не попадал в плей-офф, все играли больше за свои контракты. А он уже хотел выигрывать. Пару лет назад я сказал про Маккиннона, что он токсичный. Но я не думаю, что он это делал со зла. Сейчас он выиграл — молодец!
— Никита Задоров был редким игроком, кто мог ответить Маккиннону?
— С его-то габаритами — да! За словом он тоже в карман не полезет. На самом деле, многие понимали, что Маккиннон вспыльчивый парень, и пропускали его критику мимо ушей.
— В России есть игрок, кто ведет себя по модели Маккиннона?
— У нас все-таки другое воспитание. Если кто-то кому-то что-то скажет в такой форме — сразу будет серьезный конфликт.
— Радулов не такой?
— У Саши, насколько я слышал, все более по-доброму.
