Игорь Шестеркин приехал в отпуск в Москву и заглянул на подкаст проекта «Черкас Атлант». Sport24 предлагает текстовую версию выпуска.
— С каждым годом твой статус растет, фамилия Шестеркин гремит все громче — в Москве какие-нибудь селебрити моменты появились? В мир гламура, может, зовут?
— Только Паша Бучневич позвал на свое мероприятия в Череповец. Деталей не знаю, вроде бы, мастер-класс там проводит. И родители еще мусор выбросить просят.
— Ты раньше говорил, что в Нью-Йорке тоже не особо узнаваем.
— Пару раз после сезона мы с женой ходили в рестораны, и одни раз человек полноценно заплатил за мой счет. Как мне потом рассказали: он просто мимо ехал по улице, остановился, узнал меня, причем даже не подошел. Официант сказал, что он просто зашел, показал на меня пальцем, оплатил и уехал. Оставил записку: «Спасибо за сезон» и подпись поставил. Мы потом попытались его найти, но так и не поняли, кто это был. Через пару недель в этот же ресторан пришли. Опять за нас пытались заплатить, но это был уже соседней стол. Я поблагодарил, объяснил, что приятно, есть возможность самому. Просто пообщались.
— Как понимаю, своими действиями намекают «Рейнджерс», что контракт маловат, и надо увеличивать.
— Хах.
— Ты понял, к чему я. Одна из самых обсуждаемых тем лета: «Станет ли Игорь Шестеркин самым дорогим вратарем мира». Скажи хотя бы на какой стадии ваши переговоры?
— Агенты разговаривают с руководством, сам в это особо не лезу. У меня еще год контракта.
— Как такой статус может повлиять на твою голову? Постоянно же будут напоминать.
— Как этоу сказат по-русски (пародирует акцент, отсылая к теме, что на сложные вопросы американских медиа Игорь отвечает, что не говорит по-английски — прим. Sport24).
— Ясно.
— Не особо хотелось бы в эту тему лезть. Пускай большие дяди разговаривают.
— На чемпионское окно «Рейнджерс» отводят два года. Твои мысли?
— Не могу сказать, что два года. Шанс выиграть Кубок есть каждый сезон. Ты никогда не знаешь, что произойдет. Вдруг какое-то молодое дарование выстрелит. Это сейчас мы смотрим: вот, мы задрафтовали парня в первом раунде — это наше будущее. А на самом деле никогда не знаешь, что произойдет.
— Капризов приедет.
— Каприз, да. Или Патрик Хорнквист. Какую карьеру провел, а был последним выбором драфта. Или отдельно Какко у нас сейчас как выстрелит. Уверен в этом. Я просто вижу, как он тренируется, как играет. Какой он сам по себе человек. Нужно доверие и немножко удачи. Парочка дурачков залетит — и будет великолепный сезон у него.
***
— Твой самый звездный час сезона — серия с «Каролиной», можно ли сказать, что ты показывал лучший хоккей в карьере?
— Не сказал бы. Чисто психологически чувствовал себя не особо комфортно в этой серии. Куда-то меня уносило, было много лишних мыслей. Наверное, против «Флориды» после второго матча я себя чувствовал более-менее спокойно и стабильно.А с «Каролиной», если бы не Кристофер (Крайдер — прим. Sport24), не знаю, как бы все закончилось. Его три гола очень большой придали импульс: что надо сто процентов сейчас заканчивать и не давать сравнивать счет в игре, в серии. Получается, когда Свеча (Андрей Свечников — прим. Sport24) бросал за 30 секунд до конца…
— Дрожащими ловил?
— Да нет. Есть на ютубе видео — у меня был план, и я его придерживался. То есть понимал, куда он будет бросать и на инстинктах сыграл.
— Был по ходу серии момент, когда ты выкатился из ворот, а Свечников тебя сбил, а ты полез с ним разбираться. Что там произошло?
— Да куда разбираться. Там махина такая.
— Но ты же чуть ли не до центра площадки доехал.
— Просто по-русски попытался пообщаться немножко. Ничего особенного.
— А он?
— Молчал и пытался кого-то спровоцировать на удар, чтобы поехать на обоюдку. Но у меня опыт-то уже есть в этом, поэтому я только словами.
— А после серии?
— На рукопожатии он извинился, сказал, что не хотел.
— Тебе же самому судьи чуть ли не лицензию на отстрел выдали. Был момент в матче с «Нью-Джерси», где ты бьешь соперника блином в лицо, вроде бы бетонные две, а тебя даже не удаляют.
— Это, наверное, в матче с «Чикаго». Там, видимо, судьи не увидели момент, а так могли и пятеру выписать.
— Когда ты прошлым летом говорил, что намерен поработать над головой, то думалось, ты агрессию тоже хочешь убрать. Конфликтов у тебя по-прежнему хватает.
— Стараюсь над этим работать, но не всегда получается. Бывает встанешь не с той ноги, и так и ждешь, чтобы кто-то тебе что-то сделал. Да, надо работать, не поддаваться эмоциям. Хотя, может, не был бы Игорем, если бы так не делал.
— В раздевалке как парни прикалываются? Называют тебя Игорь-Тайсон?
— Переживали, что могу пять минут получить. Но теперь Ремпе пришел в команду, и есть кому подраться.
— С ним у тебя бывали спарринги на тренировках, хотя бы шуточные?
— В первый год, когда его только задрафтовали, я находился в Америке и тренировался в лагере с молодыми ребятами. Я-то выходил покататься, а они все пытаются доказать, пробиться. Делали упражнение — вылезание на ближнюю штангу, а у него катание своеобразное немножко, два метра ростом. Он вылезает, а колено на уровне моей головы находится. Он без тормозов, не пытаясь на пятак вылезти, просто в меня влетел. Я сначала психанул, уже хотел идти разбираться, но слава богу, этого не сделал.
— Ты вообще не знал, кто это?
— Не знал, да. Иначе бы это выглядело, что он положил мне руку на голову, а я просто махал своими.
— Для него авторитетов вообще нет?
— Думаю, да. Но в жизни он хороший, добрый парень. Мы с ним общаемся, хорошо ладим. На льду даже могу сказать, если замес начинается: «Сейчас Ремпе позову».
— Ему дают указания подраться на разборе перед игрой, или импровизирует?
= Не знаю, честно. Но бывало такое, что ему перед матчем говорили: «Тебе сегодня драться нельзя. Просто играешь в хоккей, кто бы тебя не провоцировал». С Ривзом, когда была его драка, даже видно, что он на тренера посмотрел, как бы разрешения спрашивая.
***
— Ривз, это же который был твой братишка в «Рейнджерс». Он же в вашем предыгровом ритуале кричал в тоннеле «Shesty, release us!» (Шести, выпускай нас — прим. Sport24)?
— Да-да.
— А сейчас у вас, какой ритуал?
— Особо никакого. Лафренье мой шлем просто аккуратненько трогает.
— С чего пошло?
— Случайно. Фокси ему говорит, что мы можем идти [на лед], он вот так сделал, и то ли гол забил, то ли пару очков набрал. Теперь всегда так делает. Ну, и я, в целом, тогда неплохо сыграл. Если бы сыграл плохо, то сказал бы ему: Don’t touch me (не трогай меня — прим. Sport24).
— А когда он забил тебе в свои ворота с «Флоридой»… Что там случилось?
— Да, вратарь, я думаю… Два вратаря травмировалось, и вот как будто человек с замбони вышел. Очень коряво двинулся, поэтому не могу сказать, что это…
— Лучший эпизод в твоей карьере.
— Да. В любом случае, это не ошибка Лаффи. Если бы я сыграл в нормальном стиле, то щитком бы удалось ее отбить.
— Если про конфликты говорить, почему у тебя постоянно с Кросби возникают стычки? Что-то личное?
— Прямо персонального нету, но «Питтсбург» против «Рейнджерс» — это большая афиша, многие этого матча ждут. А Кросби — великий спортсмен. В последнем эпизоде между нами я просто вышел за ворота, он, получается, толкнул меня, а я не знал сначала, что это он. Толкнул его, и на этом закончилось. Не было такого, чтобы: «Давай подеремся» и так далее. А потом после игры он сказал, что вот это все приветствует, что ему очень понравилось и поблагодарил за баттл.
— Я думал, что ваша история тянется из-за ситуации с лакроссом, когда ты его попытку сказал, что лакросс — это какая-то шляпа. Сам же помнишь ту тему.
— Нет. Но раз уж лакросс упомянули, то, может, люди меня не так поняли. Я ничего не имею против, если хотите пробуйте. Красиво, но надо давать удаление, так как вратарь в основном пытается поймать головой, то, попадая крюком под маску, то это должно быть удаление до конца.
— В этом сезоне тебе много пытались?
— Один вундеркинд попробовал это сделать. Евгений Кузнецов.
— В российской прессе представляли полуфинал с «Флоридой» как дуэль за звание лучшего российского вратаря: Бобровский против Шестеркина.
— Думаю, это больше тема прессы, разогреть людей. В Америке писали, что дуэль двух друзей: Панарина и Бобровского. Думаю, это была просто игра за выход в финал Кубка Стэнли.
— В первом полуфинале два года назад было больше мандража, чем сейчас?
— Не сказал бы, что тогда против «Тампы» я был на мандраже. В первых двух раундах мы проводили по семь матчей, в третьем шесть матчей. Получается мы за 40 дней сыграли 20 матчей. Уже вообще не думаешь. Просто выходишь, работу сделал, поел, поспал, пошел обратно.
— С «Тампой» же была невероятная история, когда весь «Мэдиссон» скандировал Igor is better (Игорь лучше — прим. Sport24). До мурашек. Боюсь представить, какие у тебя были эмоции.
— Когда они начали это кричать, «Тампа» была с шайбой и я думал: «Как бы не пропустить». Тогда кричали, потому что преподносилось как дуэль с Васей (Андрей Василевский — прим. Sport24), сейчас просто кричат «Igor-Igor», но каждый раз новые ощущения. Ты остаешься сконцентрированным на игре, но это тебе придает такой заряд мощный.
— Когда по ходу последнего плей-офф у тебя про это спросили в Америке, ты сказал вроде ком к горлу подкатывает?
— Это я так сказал, вроде I don’t speak english (не говорю по-английский — прим. Sport24).
— Как обычно ты делаешь, когда задают провокационные вопросы? Это уже мемом стало.
— Да. Репортеры смеются, но многим болельщикам это не нравится.
— По их версии, ты должен быть максимально открыт?
— Я и так максимально открыт, но, если я реально не разговариваю. Что сделать?
— Но ты же там столько лет.
— Стандартные фразочки, заготовочки есть, но, допустим, на подкаст прийти тяжеловато будет. Я, конечно, могу, но, думаю, еще годик нужен.
— В серии с «Флоридой» твоим главным оппонентом был Ткачак? Он же тебя все время бил, задевал.
— У него вообще манера игры такая. Это его хлеб: залезть под кожу вратарю, игрокам, где-то подпихнуть. При всем при этом он прекрасный хоккеист. А сейчас первые две игры он вообще ничего. Было интервью, медиа спросили: «Что он говорит?». Но ты же обычно ничего не слышишь на эмоциях. Не то что концентрация, просто он тебе вот пытается что-то сказать, а вокруг еще много голосов, болельщики кричат. Поэтому не слышишь, что он пытается сказать. А потом, когда через пару смен догоняешь, что он говорил, ты же не поедешь к нему отвечать. Поэтому до сих пор, когда возникает перепалка, и надо быстро ответить, у меня только русские вылетают слова. По-английски могу, конечно, парочку, но на эмоциях хочется грубое что-то прям, а я могу только по-русски.
— А он прямо жестит?
— Ну так, ничего прямо уж криминального.
— Но «Флориде» идет в плюс?
— Конечно. Вот мы когда три года назад играли против «Каролины», у них тоже был такой же — Винсент Трочек. Тоже подкожный, и, честно говоря, не любил против него играть. Когда он к нам в команду перешел, я был рад.
— Давайте это не будем показывать, чтобы никто не знал, что Игоря выводит из себя?
— Не то что выводит. Иногда это даже забавно. Концентрирует. Свеча часто: «Я тебе сейчас забью». Да все такое делают. Ваня Мирошниченко перед третьей или четвертой игрой….
— Даже он?!
— Так понимаю, его, может быть, попросили? Вижу он на меня едет на раскатке вдоль красной линии и что-то собирается сказать. Начал мне говорить: «Шестер, запусти в ближний, в дальний», еще что-то, но я уже матерый волк, говорю ему: «Ты билеты-то уже забронировал?». Он как-то не ожидал, видимо.
***
— Несколько лет назад у тебя с фанатом «Каролины» шло по ходу плей-офф «общение», ты даже по стеклу ему стучал. В этом сезоне с ним не пересекся?
— На самом деле искал его глазами, но не увидел. Но в том же секторе примерно сидела семья, и девочка лет 11-12 с плакатом «Igor suck». Я думаю: «Ну ты-то куда? 11 лет, господи. Пускай, хотя бы папа у тебя этот плакат держит».
— Один из самых трогательных моментов плей-офф: вы уступаете «Флориде», и камера выхватывает, как Трочек тебе что-то говорит. По моей версии: «Игорек, извини, ты был лучший, а мы тебя подвели». Понятно, что ты парень скромный, но наверняка же что-то такое и было?
— Что-то вроде, да. Эмоции переполняли, он говорил: «Что был хороший забег, спасибо за сезон, за возможность, что так далеко зашли». Что-то в этом роде. Чтобы не расстраивался.
— Опять же, в силу своей скромности, не знаю, как ответишь, но в 13 матчах из 16 соперники перебрасывали «Рейнджерс», причем в некоторых значительно.
— На самом деле, иногда даже лучше, когда много бросают. Насколько опасны броски. Может быть 10 бросков, но из них два выхода в ноль, два «два в один» и с пятака в упор, а может быть 50 от красной линии при входе в зону.
— С Бобровским у вас как отношения?
— Обмениваемся сообщениями.
— По вратарскому искусству?
— Не-не-не. Поздравил вот после того как они выиграли Кубок. Знаю, нелегко было, особенно, после того как они три выиграли, потом три проиграли. Всякое может произойти в голове. Боб к этому долго шел и полностью заслужил.
— Ты его как на рукопожатии после полуфинала напутствовал?
— Просто пожелал удачи. Сказал, что он молодчик.
— То есть ты общался, не смотрел в одну точку сквозь людей?
— Нет. Это хоккей. Все закончилось, да, было грустно и обидно, но в одну точку уже потом в раздевалке посмотрели.
— Тем более в основном все признали, что вы уступили по делу.
— Опять-таки. Немножко удачи не хватило. Ну, Боб там вытащил парочку моментов. Или вот в четвертой игре мы, получается, ведем 2-1 в серии, игра идет к овертайму, Троуба с сиреной делает силовой прием, ему в обратку в лицо прилетает удар крагой. И удаления нет. Видение судьи такое было. Может, он не дал нам такое же удаление и уравнивал. Если бы у нас было большинство, то никто не знает, что было бы дальше.
***
— Угадай, какой самый популярный тренд был про тебя в североамериканских соцсетях?
— 88,9 процента отраженных?
— Нет. Сцена: ты подъезжаешь к семье, которая стоит у стекла, Тимофей Игоревич Шестеркин начинает стучать по нему, а потом куда-то показывает. Они все трактовали, мол, он тебе показывает: «Батя, что приехал, езжай на ворота».
— Да, веселое видео. Но он не в ворота меня гнал. Он знает, что там есть коридор, через который мы проходим, и гнал меня туда, чтобы пятушку отбить.
— У Влада Гаврикова дочка дружит с дочерью его одноклубника, а твой с кем общается из детей?
— С сыном Трочека — Лео — они вместе играют.
— В игрушки? Или в хоккей?
— Тимоша любит хоккей. Он берет клюшку, и все что приколочено будет бить. Так что, Саш, Овечкин, если посмотришь этот выпуск — берегись! Офис скоро займут.
— Ты знаешь как поменяли страничку «Каролины» в «Википедии» после вашей серии?
— Мне присылали, но, я думаю, там должны были написать, что владелец Крайдер. (После поражения «Каролины» на страничке поменяли фамилию настоящего владельца на Шестеркин — прим. Sport24). Там такое любят. Могут даже не после серии плей-офф, а после игры.
***
— Одной из твоих целей является заброшенная шайба в НХЛ. В этом сезоне тоже был близок.
— Не сказал бы, что это прямо цель какая-то. Если будет возможность не во вред команде, то можно попытаться. А так цели совсем другие.
— Петр Кочетков нам рассказывал, что заранее знал, как будет праздновать. Но запланированное от эмоций реализовать не получилось. Ну, ты сам видел, какое он безумие творил.
— Я думаю, если бы время было неограниченно, то он бы еще продолжал.
— У тебя есть заготовочки?
— Есть. Дома, если забью, одна будет, на другой арене — другое.
— Как Якупов, когда он поехал в центр площадки?
— Нет, не настолько (смеется). Просто есть у меня ряд команд, которым я бы хотел забить.
— И с кем же у тебя счеты, с кем самые принципиальные игры?
— «Питтсбург». На выезде тебя прямо болельщики пытаются морально задавить, уничтожить. Они надо мной, так скажем, глумились во время плей-офф.
— Когда они пародировали вашу кричалку «Igor Igor»?
— Они кричали якобы устрашающе: Igooor. Они думали это как-то работает, так как два раза меня меняли. Но меняли не из-за их криков, а из-за того, что просто игра не шла. Потом для меня стала дополнительная мотивация еще больше их обыграть. Чтобы они так не радовались.
— Хочется говорить про спасения, но есть еще одна интересная пропущенная шайба. Чуть ли не впервые на Матч звезд позвали девушку, и она тебе забила буллит Форсберга.
— И сама в шоке была.
— Я думал это театр был.
— Нет, она хорошо исполнила, но я, понятно, не ловил в полную силу. Там был конкурс денежный, и важность была в том, что Сорока должен был забивать в пустые ворота, а я ловить. Но он немножко не понял, что у него лучше получается ловить, а у меня в ворота бросать.
— А как ты попал на Матч Звезд, если у тебя первая часть сезона выдалась не очень?
— Болельщики выбрали Панару, а у него супруга была беременна, поэтому он не смог поехать. А я уже вторым эшелоном.
— Тебе это помогло как-то? Ты же вышел потом на пик.
— На самом деле скептически к этому относился. Потому что понимал, что не заслуживаю там находиться. Куча вратарей проводила хороший сезон, но они были из другой конференции. В моем понимании от «Рейнджерс» должен был ехать Куик. Мне поначалу психологически тяжело — не заслужил. Когда я ехал на Матч звезд процент отраженных бросков был 89. Какой-то ужас. У меня на тренировках выше.
— Потом ты вспомнил слова Панарина, что на Матче звезд сплошной литрбол, и решил перезагрузиться?
— Приятно было с ребятами увидеться. С Капризом пообщаться, с Кучером.
— У Кучерова же там возник конфликт с медиа, мол, он чисто номер отбывает.
— У них был конкурс — 12 игроков борются за миллион долларов, который забирает последний оставшийся. Он понимал, что уже дальше пройти не может и спокойно ехал. Но он и в хоккей также играет, но по 150 очков набирает. Не знаю, почему так все отреагировали. Он не то что не хотел. Он реально в хоккей играет так.
— А у тебя какая репутация у нью-йоркской прессы?
— В целом, адекватно относятся. Просто в России в основном вратари не дают на интервью.
— Запрещают же даже.
— Ну, да. А в Америке все более открытые. Поначалу хотелось себя показать как человека, а потом игра не шла, хотелось закрыться, и они уже на меня как-то странно смотрели. Типа, молодой человек, вам надо с прессой разговаривать — это будет лучше, чем ты закроешься, и они будут про тебя там что-то писать, то, что они сами считают.
— Ты медиа-менеджеру говорил, чтобы тебя не трогали, или сам им давал понять, мол, я сегодня не готов общаться?
— С менеджером разговаривали, но они что-то там давили, что нужно обязательно поговорить. Пару громких интервью у меня было.
— Хиханьки-хаханьки?
— Серьезные. Парочку было, когда у меня игра не шла пару лет назад. Ну а что я им скажу? Что команда играет хорошо, а вратарь плохо?
— Ты хотя бы без мата?
— Да, но бывает, что у нас не мат — у них считается матом. Пару раз видел свои интервью: говорю-говорю, потом пауза, потом опять продолжение. Сначала не понимал почему, а потом оказалось, что неправильные слова говорил.
***
— Веселые истории с выездов?
— Не помню этот год или прошлый, мы приехали в Сент-Луис, и Паша Бучневич всех, с кем здесь общался, позвал к себе в новый дом на ужин. Я ему говорю: «Буч, всегда, когда я не просто поужинать приезжаю, а куда-то в гости, то игра не складывается». Он: «Да ладно, у тебя сезон такой крутой». И чем все закончилось? Меня после второго поменяли. У нас с ним вообще всякие приколюхи были с плей-офф МХЛ, когда играли «Спартак» против «Алмаза». Он бросил — я в ловушку поймал, он что-то начал высказывать.
— Беситься?
— Не беситься, а что-то там высказывать. Я же мельницы всякие делаю. Потом он гол забил и мне показал… [жест судьи, что шайба в воротах].
— Ты поехал разбираться?
— Да нет, когда это свой кент, то просто веселимся. Как раз недавно он мне присылал этот момент.
— У кого из «Рейнджерс» бывали залеты на выезде?
— В первый сезон Лафренье. У нас был командный ужин, Лаффи, а ему высказывали за процент жира, съел десерт…
— А это такой залет… Я думал ты расскажешь, как кто-то накидался.
— Не-не-не. Просто съел десерт, а на следующий день тренер ему написал, что ждет на льду. Хотя тренировка была по желанию
— Ваша дружба с Ильей Сорокиным ходит в разных интервью много лет, а сейчас декабрь и оба наших претендента на «Везину», так сказать, дела идут не очень. Обсуждали, встречались?
— Поняли, что летом мы вместе готовится не будем. Сборы не проводим. На самом деле, шутка. Бывают такие отрезки.
— История про Марго Робби (в Америке ходили слухи, что она встречается с Сорокиным — прим. Sport24). Илья отрицает со смехом, но ты дай нам какую-то пищу, хоть как-то, хоть что-то?
— Не знаю, в контактах Марго Робби у него нет.
— Ты проверяешь?
— Если телефон выкрасть получается.