Ангелина Торосян известна фанатам и зрителям художественной гимнастики. Она ведет популярный авторский блог «Больше, чем жизнь…», а недавно вновь открыла собственную студию любительской гимнастики «Пластика движения».
В интервью Sport24 Торосян рассказала о своем опыте в спорте, депрессии, непрофессиональном тренере и работе прямо сейчас.
— Расскажите немного о себе, как вы пришли в гимнастику?
— Начнем с того, что у меня старшая сестра занималась гимнастикой. Когда мне было четыре года, ее тренер заметил меня и порекомендовал срочно отдать в спорт. Были данные, поэтому сразу подавала надежды, из своего года рождения я входила в тройку лучших, участвовала на Первенствах и чемпионатах Москвы. В итоге моя судьба не сложилась — уже в 10 лет была травмы спины. Из званий я чемпионка Москвы, мастер спорта, призер всероссийских и международных соревнований — это так, если кратко.
— Вы отучились на тренера и работаете по профессии. Почему решили остаться в гимнастике?
— После завершение карьеры у меня было небольшое отторжение от гимнастики, постспортивная депрессия. Немного ранее старшая сестра решила подработать и открыла свою секцию любительской художественной гимнастики. На последнем курсе медицинского института у нее было мало времени, и мы договорились, что буду ее подменять. В 16 лет я ходила в школу, потом на свою тренировку, а после помогала сестре. В итоге сестра решила полностью уйти в медицину и оставила мне это дело. В 17 лет я была руководителем студии.
На самом деле, я не хотела идти в эту профессию. Из-за спорта и определенных проблем в прошлом мне было сложно решиться на это. Поэтому изначально пошла учиться на врача-реабилитолога. Проучившись там год, я поняла, что это не мое. За три года работы в секции я осознала, что хочу быть тренером. Мне это понравилось.
— Вы сказали об отторжении и постспортивной депрессии, расскажите, как это проходит и из-за чего возникает?
— Когда я занималась у своего первого тренера, у нее был специфический подход к работе. Я была первым номером, из-за чего на меня было большое давление. У нас вид спорта достаточно травматичный, здоровых нет. Большинство своих травм я заработала из-за непрофессионального метода тренера, меня перетренировали. В совокупности всего, что происходило на тренировках, со мной случился инсульт, но узнала об этом только в 18 лет, когда училась на реабилитации. Как раз первой темой моего блога была перетренированность.
Изначально я даже не заметила, что у меня был инсульт. Это случилось, когда мне было 14 лет. Просто после очередной сложной тренировки вернулась домой и отключилась. Через полчаса я проснулась и поняла, что не могу двигаться и говорить. Это продолжалось около 40 минут, затем речь стала возвращаться. На следующий день я рассказала об этом тренеру, к сожалению, она не смогла распознать, что это был инсульт. Поэтому мне не оказали должной помощи и лечения. На тренировке мне сказали не делать прыжки. Но никакого отдыха и реабилитации не было. Иногда до сих пор из-за этого у меня бывают проблемы с речью.
Также в 90-е и 00-е был такой «медицинский факт», что в профессиональном спорте нельзя пить воду, потому что идет колоссальная нагрузка на сердце. Получается, за пятичасовую тренировку я не подходила к воде. Но все равно выбегала в туалет и пила воду из-под крана, но было недостаточно.
С тренером у нас были очень сложные отношения. В основном был только кнут, а пряника очень мало. Конечно, мне это надоело, не хотелось больше этим заниматься. После того, как этот тренер ушел, я попала в другую школу — к Скалдиной Оксане Валентиновне. Там я удивилась, что могут быть другие методы. Девочки спокойно приносили воду на тренировки. У них были по-настоящему профессиональные методы, они работали, как по учебнику. Я смотрела на их работу и восхищалась их профессионализмом.
Но страшные воспоминания от первого зала никуда не ушли, я по сей день борюсь с этим. Кажется, что это было давно, но часто об этом вспоминаю. Было тяжело. Пока к спортивному психологу не хожу, но думаю, скоро мне придется.
— Тот травматичный опыт, который у вас был, помогает сейчас в работе?
— Меня это закалило. Я часто у себя в блоге говорю, что «зло порождает зло». Девочки, которые тренировались у таких тренеров, перенимают их методы и работают так же. Я же поняла, что этот подход неправильный, нужно выстраивать взаимоотношения на гармонии, любви и уважении.
— Есть стеротип, что художественная гимнастика — жестокий вид спорта. Сколько в этом правды?
— Есть жестокость, а есть жесткость. Все зависит от того, к какому тренеру попадешь. Люди все эмоциональны, но кто-то может совладать с собой, а кто-то нет. Например, могут отпускать комментарии, раздавать наказания только на эмоциях. В рамках нормы могут отругать, когда действительно что-то не получилось. В моем случае ругали практически по любому поводу.
Жестокость зависит от людей. Есть тренеры, которым будто нравится, когда дети во время растяжки плачут. Или же обзывать детей. Никто с этим ничего не делает. Мне приходит много анонимных сообщений, что тренеры и бьют, и выгоняют. Но рассказать это публично боятся. Никто не защищает детей, некуда жаловаться, это проблема.
— По закону в России нельзя официально работать тренером без высшего профильного образования. Насколько знания, полученные в университете, помогают грамотно работать с детьми?
— Я знаю много клубов, где берут тренеров без высшего образования. Если нормально учиться, посещать лекции, то можно много нового и полезного узнать. Проблема в том, что к спортсменам относятся очень лояльно — можно и пропускать пары, сдавать экзамены кое-как. Год на направлении реабилитации очень помог мне — там были грамотные специалисты. Можно сказать, что за год, проучившись на данном факультете, я прошла практически всю основную программу для тренерства. Были очень сильные преподаватели в области анатомии, физиологии, биомеханики и т. д. Там приходилось все учить. Именно поэтому я хорошо владею данными знаниями.
— Есть в школах или каких-то организациях психологи или все функции выполняет тренер?
— Я знаю, что некоторые дети обращаются к спортивным психологам в частном порядке. В спортивных клубах и школах, насколько я знаю, этого нет. Вроде у сборной есть свой специалист, но видя, как выступают наши девочки, которые не могут собраться и справиться с эмоциями, ощущение, что психолог плохо справляется со своей обязанностью. Это мое убеждение.
— Сейчас очень популярны мастер-классы от действующих или недавно завершивших карьеру гимнасток. Насколько это полезно с точки зрения спорта, по вашему опыту?
— Детям лет до 10 там точно учиться нечему. Для многих важнее получить мотивацию от своего кумира. Детям постарше это намного интереснее — они могут оттуда взять какие-то штучки. В основном — это возможность познакомиться со своим кумиром.
— В какой момент вы решили, что стоит вести блог о гимнастике?
— Можно сказать, что я пионер в области блогерства. Я начала его вести очень давно — году в 2011. В то время все гимнастическое сообщество ждало, когда появится блог о художественной гимнастике. На то время это были цитаты и картинки. Получилось так, что я его забросила на лет пять, тогда у меня и было отторжение от гимнастики. После определенных изменений я решила вернуться к нему. Сейчас это авторский блог — я публикую туда свои мысли, что я замечаю. Поэтому иногда у меня появляются и негативные комментарии о художественной гимнастике, что большая редкость. У нас никто не говорит о насилии в спорте, нарушениях в организации залов. Бывает сложно об этом писать, потому что после поста всегда могут написать руководители студий, угрожать судом.
— Были случаи, когда ваш пост изменил ситуацию, а не просто вызвал общественное недовольство?
— С новыми правилами появились запрещенные элементы. Например, элемент — прыжок и приземление на колени. Это стало очень популярно у детей, у которых колени неокрепшие, им вообще нельзя это делать. Я неоднократно поднимала этот вопрос, рассказывала об этом с точки зрения анатомии. Знаю, что после этого некоторые родители начали подходить к тренерам и просить не ставить такие элементы детям. Многие тренеры прислушались. Также я рассказывала про воду, почему ее необходимо пить. Оказывается, многие тренеры до сих пор верят в то, что это опасно.
— Расскажите немного про свою студию. Как пришла идея объединить танец и художественную гимнастику?
— Мне с детства всегда больше нравилось смотреть не соревнования, а гала-концерты. Я мечтала работать именно в этой сфере, создавать танцы с предметами, не в ущерб здоровью. Всегда привлекал именно творческий процесс. Когда я тренировалась, я обожала показательные номера и очень расстраивалась, когда меня не брали в них. В школе на каждом концерте я всегда выступала. Там я полюбила сцену…
У нас до сих пор проходит набор. Есть группа оздоровительная — дети занимаются по часу. Мое направление — это танцевальная художественная гимнастика, там занятия идут по полтора часа. Изначально я хотела набирать только детей, но мне написало много людей от 20 до 40 лет. Кто-то мечтал заниматься гимнастикой, но родители не разрешили заниматься, а кто-то просто соскучился по тренировкам. Со взрослыми у нас очень теплая атмосфера. Их буквально приходится выгонять из зала, они хотят продолжения тренировки (смеется).
— С какими эмоциями вы сейчас смотрите художественную гимнастику, учитывая ваш опыт?
— Изначально совершенно не смотрела, сразу выключала телевизор, если шла гимнастика. Потом постепенно интерес вернулся. Вижу, что развитие в стране есть, несмотря на мировые запреты, Ирина Александровна Винер делает для этого все возможное. Она старается сохранять мотивацию, потому что, скорее всего, Олимпиада нам не светит. На международной арене уровень все хуже и хуже, потому что нет главных конкурентов. Я очень жду, что нашу сборную допустят.
