«Евсеев подходит с огромными глазами: «Мне позвонили и предложили сдать матч». Топ-интервью про 90-е, Гуса и Это’О

Тигран Арутюнян

Поделиться

Комментарии

Андрей Гордеев начинал играть в футбол в девяностые. В «Динамо» застал легендарного Адамаса Голодца и комичного Лаки Изибора, а в «Анжи» — чеченскую войну и взрывы в Махачкале. Главным тренером Гордеев стал рано — в 34 года. Руководил сначала «Сатурном» с Евсеевым, Лоськовым и Кириченко, был в донецком «Металлурге», а потом помогал Хиддинку в уже ставшем родным «Анжи». После в карьере была «Мордовия» и сборные России разных годов.

Тренер с таким опытом работы — не совсем частое явление в нашем футболе. Последним местом работы Гордеева было московское «Торпедо». Автор Sport24 Тигран Арутюнян встретился с Андреем в Москве и узнал:

— почему «Торпедо» вылетело в Первую лигу;

— как Андрей Кобелев матерился на Адамаса Голодца;

— за что «братки» били футболистов «Динамо»;

— какие кавказские обычаи не нравились его жене;

— как Евсееву предложили скатать договорняк;

— почему Это'О в «Анжи» был королем;

— чем удивил Хиддинк на первой встрече;

— как Роберто Карлос подогнал другу Гордеева эксклюзивные бутсы;

— какие премиальные платил миллиардер Керимов;

— почему Эдуарда Сперцяна не вызывали в юношескую сборную России.

Поехали!

— Последним вашим местом работы было московское «Торпедо» — почти полгода назад. Чем занимаетесь сейчас?

— Тренирую домочадцев. Младший сын сейчас сдает ЕГЭ, важный этап для него. Стараюсь почти все время проводить с семьей. В футбол я, к сожалению, играть уже не могу — под конец карьеры мне поменяли тазобедренный сустав. Но зато играю в хоккей, там нет ударной нагрузки. У нас есть команда — «Юнисон». Выступаем во Второй лиге. Правда, недавно на одной из тренировок я неудачно шлепнулся и повредил заднюю. Так что пока восстанавливаюсь.

— Как вы оказались в «Торпедо»?

— Николай Николаевич Ковардаев (тогда — и. о. главного тренера «Торпедо». — Sport24) позвонил и сказал, что нашел для меня место работы. А я тогда только закончил в «Форте» (клуб Второй лиги) и был свободен. С Николаичем мы раньше везде были вместе, но в последнее время наши дорожки немного разошлись. Когда он позвонил, у меня не было сомнений, что надо ехать. Готов был сразу окунуться в работу. Мы хорошо поработали в «Торпедо», провели качественный отрезок. Чувствовали, что команде по силам остаться в РПЛ. Сейчас думаю, даже несмотря на вылет, праздник на улицах болельщиков «Торпедо» не за горами.

— Идти в «Торпедо» — не авантюра? С начала сезона казалось, что команда будет стоять на вылет.

— Я привык работать, и мне есть что сказать, как тренеру. В этом сталелитейном цехе я чувствую себя нормально. Нам удалось улучшить игру «Торпедо», команда поверила в нашу идею. Если посмотреть на отрезки работы всех тренеров «Торпедо» в этом сезоне, при нас было набрано больше всего очков. Тогда казалось, что этого мало, а в итоге вышло, что больше всех. Взяли шесть очков, обыграли ЦСКА, «Сочи» в Кубке. Все говорило о том, что идет движение вперед. Но, увы, поработали не так долго, как хотели бы. Уходили с сожалением.

Ключевая ошибка руководства «Торпедо» заключалась в том, что они не могут резать мясо, как говорил Романцев. Команда вышла в РПЛ, но весь состав, который играл в Первой лиге, остался. И это привело к тому, что команда не смогла конкурировать. Расставаться с тем, кто тебе дорог, — всегда больно. Но без этого нельзя двигаться дальше. Лучше сразу и честно сказать игроку, что он не подходит. Надо уметь принимать такие решения.

— Перед сезоном в команду пришел Илья Кутепов. Что с ним происходит? Почему не заиграл?

— Илья — прекрасный центральный защитник, с хорошими качествами. Но он — заложник своих амбиций. Часто форсировал свое восстановление, чтобы быстрее оказаться на поле. Из-за этого не добирал форму. Человек должен быть счастлив. Счастье футболиста — это не про материальные условия, вкусный ужин и комфортабельный отель. Игрок становится счастлив, когда видит, что его работа в конечном итоге приводит к результату на поле, к тому, что он растет. А когда этого нет, все превращается в рутину и игрок скисает.

— В марте этого года у «Торпедо» появился новый президент — Ярослав Савин. Он говорил, что был в шоке, что у клуба не было спортивного департамента. Как вы вообще работали в таких условиях?

— Я согласен с тем, что при управлении клуба должны быть созданы институты. Но можно построить красивое здание, а работать в нем будут все равно люди. В «Торпедо» были люди, которые отвечали за селекцию и искренне хотели помочь клубу. Просто официального спортивного департамента не было.

— Что тогда это были за люди?

— Об этом лучше спросить у Геркуса. Насколько я понимаю, он был последней инстанцией в их цепочке и уже предлагал футболистов непосредственно тренерскому штабу.

— В плане?

— Скидывал определенные фамилии. Мы смотрели этих футболистов и озвучивали свое мнение.

— Было хоть раз, что игрок вам был не нужен, но Геркус настаивал на его трансфере?

— Думаю, похожие ситуации случались.

— За эти полгода, что вы без клуба, были предложения? Готовы работать в Первой лиге или ждете РПЛ?

— Конечно, готов. Я люблю свою работу. Тренер Гордеев, который был в «Сатурне», и сейчас — два разных человека. У меня большой опыт, и я не боюсь никаких предложений. Недавно мне позвонил Будун Будунов, он отвечает футбол в Дагестане. Позвал работать в тренерский штаб махачкалинского «Динамо»: «Андрей Львович, пора возвращаться домой. Мы тебя ждем, как брата». Ответа пока не дал. Больше ни с кем такой конкретики не было, но я открыт для предложений.

— Вы начинали карьеру игрока в девяностых. Каково быть в футболистом в такие непростые времена?

— Помимо того, что надо было пробиться в команду, обыграть соперников, самое главное было — получить свои деньги. В те времена мы были практически не защищены. В юридическом плане футбол в нашей стране только зарождался.

— Кем бы вы стали, если бы не футбол?

— Человеком из криминального мира я бы вряд ли стал, если вы про это, — нужно иметь какую-то внутреннюю жесткость, а я не такой. Хотя это было модно в девяностых. Кожаная куртка у меня была, да даже сейчас в ней хожу. Сыновья меня подкалывают: «Пап, ты как будто в прошлом застрял».

— В то время в российский футбол приходило немало частных инвесторов.

— Да, я как раз играл в одном из частных клубов — «ТРАСКО». Попал туда в 17 лет. Владелец клуба очень любил футбол. Вывозил нас на турниры в Голландию, давал нам тогда по 10–15 гульденов на обед. Сейчас могу сказать, что чем больше появляется таких команд, тем лучше для нашего футбола. Когда люди вкладывают в клуб собственные деньги, они внимательнее относятся к его управлению.

— В девяностые рядом с российским спортом были не только бизнесмены, но и люди, которых принято называть «братками». Сталкивались?

— Помню два случая. Первый был, когда я еще играл в «Динамо», второй — в «Анжи».

— Расскажите.

— На тренировку основного состава «Динамо» однажды не пришла целая группа игроков. Выяснилось, что накануне они праздновали чей-то день рождения. Сидели в квартире, шумели, громко слушали музыку. Одним «браткам», которые были соседями, это не понравилось. Пришли и побили ребят. Но «Динамо» — не простой клуб. Тогда президентом был Николай Толстых. Ему пришлось подключить связи. Помню, что обидчики потом приходили извиняться.

— А в Махачкале что было?

— Около «Анжи» в девяностые были некоторые ребята. Они продавали игрокам машины. Однажды я увидел у своего товарища красивую «БМВ». Спросил, сколько он за нее отдал. Говорит: «За 15 тысяч долларов тебе любую привезут. Какую надо?» Мне очень нравился джип «Чероки». Попросил его. Привезли, отдали ключи: «Катайся». Смотрю, вроде все отлично: московские номера, состояние хорошее и цена ниже рынка. Почувствовал какой-то подвох и решил пробить по своим каналам. Сначала подумал, что украденная. Но оказалось, что хозяин этой машины умер. Сразу вернул ключи: «Спасибо мужики, но не надо». Может, ее за долги забрали, я же не знаю.

— Давайте вернемся немного к «Динамо». Вас тренировал Адамас Голодец — настоящая легенда!

— Запомнился своей преданностью футболу. Настоящий тренер и педагог. Все время нас направлял. Для него не было авторитетов. Он мудро реагировал на все вещи. Никогда не забуду историю про него и Кобелева (смеется).

— Что за история?

— Играем какой-то матч. Адамас Соломонович решил во втором тайме поменять Кобелева. Андрей идет с поля и от злости у него шепотом проскочило: «Пидарас ты!» После игры Голодец нас собирает: «Представляете, меняю Андрея, вроде все нормально. Но вдруг что-то слышу от него. И до сих пор не могу понять — то ли он сказал «пидарас ты», то ли пидарасты»!» Андрей сразу: «Не-не, я трибунам». Было очень смешно. С юмором у Адамаса Соломоновича всегда все было нормально.

— Не поспоришь!

— Еще, когда у него футболисты спрашивали сколько сегодня будет тренировок — одна или две, — он отвечал своей коронной фразой: «Будет одна. Одна утром и одна вечером». (Смеется.) Он всегда ходил в кепочке и с большим, относительно него самого, секундомером. Когда сидел на скамейке, у него ножки не доставали до пола. Сидел, болтал ими. Адамас Соломонович был удивительным человеком, настоящим. Искренним и преданным «Динамо». Спустя время осознаешь, что он понимал жизнь на все сто процентов.

— При Голодце в «Динамо» приходил Лаки Изибор. Яркий трансфер по тем временам.

— Адамас Соломонович предвкушал: «К нам едет супернападающий! На Кипре забил 25 голов!» А для понимания — мы на сборах выносили киприотов по 5:0.

— Ха-ха.

— Приехал темненький форвард. Прекрасный парень, выносливый, работоспособный, но абсолютно деревянный. Квалификации ему сильно не хватало. В российском футболе тогда был очень высокий уровень. На Кипре уровня Лаки было достаточно, а у нас нет. Но вообще хороший персонаж, добрый.

— На базе «Динамо» вы жили в одной комнате с Роланом Гусевым. Тусовались вместе?

— По сравнению с Олегом Терехиным, Андреем Кобелевым и другими опытными ребятами, мы были молодыми, только поднимались в основу. Плюс еще отмечу, что наше с Роланом поколение было меньше привязано к алкоголю, чем предыдущее.

— Даже с похмелья никто на тренировку не приходил?

— Мы вроде нет (смеется). Другое дело — ребята постарше. Адамас Соломонович однажды поставил нам тренировку второго января. Я был молодым — для меня что был Новый год, что нет. Но тем, кто постарше, было тяжело. Ковтун и Терехин ко мне подходят: «Гордей, давай потише, поспокойнее».

— За «Динамо» вы сыграли десять матчей и в 1999-м переехали в «Анжи». Махачкала в то время была не самым популярным направлением — не страшно было?

— До конца сомневался, потому что тогда была сложная ситуация в Чечне, которая рядом с Дагестаном. Гаджи Муслимович [Гаджиев] меня в последний момент убедил.

— Спустя полгода после вашего перехода — 7 августа 1999 года — чеченские боевики вторглись на территорию Дагестана. Какой была обстановка изнутри?

— Все были в напряжении, весь город в военной технике. На аэродром прилетало по 70 военных бортов. Но была абсолютная уверенность в наших солдатах и в том, что все будет хорошо.

— Что самое страшное видели тогда?

— Много чего. На моих глазах однажды убили человека — прямо на улице. Когда в городе что-то взрывалось или проезжала военная техника, мы говорили нашим иностранцам, что это снимают кино, чтобы они не переживали. Есть одна полустрашная, полусмешная история.

— Так.

— Сидим в отеле, никого не трогаем и вдруг слышим взрыв. Все сразу побежали смотреть в окна. Видим огромное красное зарево и облака дыма. А до этого по новостям говорили, что боевики купили ядерное оружие. Мы очень сильно перепугались, решили собраться в лобби — обсудить, что делать дальше. Минут 20 прошло, вроде ничего не происходит. Вышли на улицу проведать обстановку. И тут нас встречает горничная: «Ой, мальчишки, а вы чего такие перепуганные? Это у нас газопровод лопнул, все нормально, не переживайте».

Когда я собирался в «Анжи», мама и супруга очень переживали. Но даже несмотря на все сложности, время в Дагестане — лучшее в моей карьере. Жизнь не заканчивается Москвой, Петербургом, Новосибирском или другими большими городами. Жизнь есть везде, и очень важно это вовремя осознать. На Кавказе живут удивительные люди. Многие имеют ложное представление о кавказцах, потому что сталкиваются не с теми представителями. На самом деле это очень отзывчивый, гостеприимный народ.

— Про кавказское гостеприимство можно писать книги. Как было у вас в Махачкале?

— Ой, когда жена приезжала, она не могла спокойно провести со мной время. Как только мы выбирались куда-нибудь покушать, почти всегда встречали болельщиков «Анжи» и начиналось: «О, Гордей! Иди сюда, убери деньги, садись с нами!» А там же как — мужчины и женщины сидят за разными столами. Жена возмущалась: «Я с тобой больше никуда не пойду». (Смеется.)

Игроков «Анжи» в Дагестане очень сильно любили. Меня однажды остановил гаишник, но это было уже в новой истории «Анжи» — я был помощником тренера. Говорю: «Так я из «Анжи», ты разве не знаешь?» Отвечает: «Да ты видел, что сейчас с «Анжи» стало? Вот раньше были настоящие игроки, наши ребята — Будунов, Сирхаев, Агаларов, Гордеев!» А я ему: «Так ты фамилию посмотри». Он сразу все понял: «Гордей, ты, что ли!? Танки грязи не боятся!» Это был любимый заряд наших болельщиков, к которому я часто подключался. В итоге отдал мне документы, и я уехал.

— Была обратная сторона этого гостеприимства? Какие-то негативные моменты?

— Знаешь, практически никаких. На Пасху мы спокойно ходили в храм, покупали куличи, нас все поздравляли. На Курбан Байрам резали барана. Вообще, зарезать барана на стадионе перед началом сезона было традицией. Как у нас, у православных, освятить. В Дагестане все было окружено атмосферой дружелюбности. За все мое время там я всего лишь один раз столкнулся с негативом.

— Рассказывайте.

— Как-то пошли с женами в кино. На входе контроллер мне говорит: «Убери жвачку, у нас с ней нельзя». Я сначала не понял: зачем. Он начал повышать голос: «Ты че, не понял? Я тебе сказал: выкинь жвачку!» Слово за слово, и я ему говорю: «Слушай, успокойся, мы в «Анжи» играем». Как только он услышал слово «Анжи», сразу опешил: «Проходите ребят, все нормально. Смотрите кино спокойно».

— Бывший помощник Гаджиева в «Анжи» Пискарев недавно обвинил вас и ваших партнеров в сдаче двух матчей — липецкому «Металлургу» и «Факелу». Мол, Гаджиев специально имитировал болезнь и лег в больницу, чтобы не руководить командой в этих матчах. Из палаты он якобы раздал вам «нужные» указания, тем самым подставив Пискарева, которого после этих игр уволили.

— Честно сказать, я даже не помню, играл ли в этих матчах. Я не хочу это как-то комментировать или что-то противопоставлять. Знаешь, есть настоящие соратники, а есть полуслучайные люди. Муслимычу тогда реально стало плохо. Мы, естественно, проходили его проведать. Ни о каких играх мы с ним не разговаривали. Какие могут быть указания, когда человеку плохо? А Пискарев просто не сработался с командой. У нас был мастеровитый, авторитетный коллектив, при этом к Муслимычу мы всегда относились с пиететом. А когда этого человека назначили исполнять обязанности, он начал катить бочку на тренировки Гаджи Муслимыча — там было скучно, тут неправильно. Он не сработался с нами, в коллективе так себя не ведут. Свои амбиции надо отодвигать. После второго поражения он подошел ко мне и спросил, что ему делать. Я ответил прямо: «Вам надо уходить». Но спустя время он, оказывается, подумал, что его слили.

Гаджи Гаджиев

— Допускаете, что те матчи могли быть договорными?

— Нет, полный бред. У многих тренеров есть такая болезнь — если что-то в игре пошло не так, значит, матч договорной. Я сам болел этим. Причины поражения всегда нужно искать глубже. А такая мнительность тормозит тренера. Легче всего сказать: «Меня слили». В таком случае с моим опытом работы я могу сказать, что меня слили везде. Но это же неправда.

— Вы стали главным тренером на серьезном уровне в 34 года — возглавили раменский «Сатурн». В команде тогда играли опытные Лоськов, Евсеев и Кириченко. Каково это — тренировать таких игроков, которые еще и старше тебя?

— Вообще нормально. Они меня приняли, потому что видели, что я горел работой. Самое главное — заинтересовать игроков, особенно таких искушенных в футбольном плане. Ребята осознавали, что мы пытались играть по-новому, больше прессинговать.

— Про Евсеева-игрока есть миллион сумасшедших историй. Чего стоит один его спор с Лоськовым, что он сможет весь полет на самолете сидеть в лыжных ботинках. Каким он вам запомнился?

— У нас были хорошие отношения. Мне не нравится выражение «сложный футболист». К любому футболисту можно найти подход, если только он не полный идиот. Для меня важно, чтобы игроки понимали, чего ты от них хочешь. Нервничаю, когда говорят: «Мы будем играть в свой футбол». Что это значит!? А как же игра соперника? Я сразу понимаю, что люди просто забили на разбор соперника и ничего не понимают. Ну ладно, это я немного отвлекся.

— Про Евсеева.

— Да! Легко бы с ним пошел в разведку. Когда он понимает цели и задачи, горы может свернуть. Это подтверждает и то, каким он сейчас стал тренером. А самое главное, что хочу сказать про Вадика, — он настоящий.

— Давайте с примером.

— У нас должна была быть игра с «Кубанью». После одной из тренировок Вадим подходит ко мне с огромными глазами: «Львович, мне позвонили и предложили сдать матч». Я поблагодарил за честность и сказал никак не реагировать на такие предложения. Спросил его: «У нас же с тобой одна позиция по этому вопросу?» — «Да, одна». Такие ситуации — проверка всего. Приходится выбирать: доверяешь ты своим футболистам или нет. Я доверял и не ошибся. Тот матч мы в итоге выиграли, а Евсеев играл в старте.

— После «Сатурна» в вашей карьере был донецкий «Металлург».

— Донецк — прекрасный город. Думаю, скоро наступит время, когда туда снова можно будет съездить, погулять. В «Металлурге» поработал недолго. Сейчас понимаю, что не был готов работать на таком уровне. В плане коммуникации с командой все было нормально, но мне не хватало наполненности в футбольном плане. Было много сомнений в принимаемых решениях.

— Остались знакомые в Донецке?

— Да, Сережа Дмитриев. Мы еще в «Анжи» вместе играли. Рассказывает, что сейчас иногда бывает страшновато — летают снаряды, стреляют. Когда все началось, я предложил, чтобы его детишки пожили у нас. Супруга поблагодарила со слезами на глазах: «Из родственников даже никто не предлагал такое». Но в итоге решили, что будут вместе. Надеюсь, скоро все увидимся.

— После Донецка вас позвали в ставший родным «Анжи». Сначала вы помогали Гаджиеву, а потом — Красножану. Последний ушел из клуба якобы после конфликта с Это’О. Вы говорили: «Там была особая ситуация. Не буду вдаваться в подробности». Расскажите эти подробности сейчас!

— На тот момент я не понимал, как можно такого хорошего тренера убрать за две недели. Красножан — близкий мне по духу человек. Когда встречаешь таких, хочется, чтобы у них получалось. Когда у него не получилось, у меня в голове был вопрос: а как мне тогда работать?

— Так что за ситуация с Это’О?

— Самуэль всегда был на лидирующих ролях. И не только на поле. Не нравилось ему, например, что тренировка в тренажерном зале, он прямо говорил: «Я не пойду». Или когда брали много крови и мочи на анализы — он возмущался: «Слушайте, я Лигу чемпионов выиграл. И даже тогда у меня не брали столько мочи». И просто не открывал дверь в комнату.

У Красножана была своя философия, которая работала во всех его командах, но отличалась от работы тренеров в топ-клубах. И он не перестроился. Но я его понимаю — тренер не может вычеркнуть базовые вещи из своего понимания футбола.

— То есть по факту Это’О был в «Анжи» королем?

— Да. Но что такое король? У нас почему-то это звание ассоциируется с зазнайством. А быть королем — это большая ответственность. Как только какая-то непростая ситуация, все сразу смотрят на тебя — как ты ее разрулишь. На поле и на тренировках Это’О тоже был лидером, мотивировал остальных ребят. У нас был марокканец — Карсела Гонсалез. Добродушный парень, но разгильдяй. Это’О его всегда подстегивал на тренировках, заставлял лучше работать.

Со звездными ребятами, которые пришли в «Анжи», нужно было уметь работать. Для тренеров это был вызов. Когда приходит группа игроков, особенно такого высокого класса, нужно все выстроить с пониманием. Если нам после кофе сейчас принесут газировку, коньячка, шампанского, краковских колбасок, румынского рулетика и мы все это употребим разом, ничего хорошего из этого не выйдет. Нужно находить правильные сочетания, чтобы все было вкусно и все работало. Так и в футболе.

— После ухода Красножана вы стали исполняющим обязанности. Как справлялись со звездами?

— Так сложилось, что у меня в коллективе со всеми были хорошие отношения. Когда Это’О узнал, что руководство ищет нового главного тренера после увольнения Красножана, удивился: «Зачем? У нас же есть тренер». Для меня это показатель того, что я все делал правильно. Мы тогда работали в паре с Роберто Карлосом. Он тогда только закончил играть и отлично знал, что нужно футболистам. Когда я давал какое-то не то упражнение, он меня поправлял: «Андрей, это ерунда, не надо давать такое. Эти упражнения не имеют отношения к футболу».

— Что еще помните о Карлосе?

— Роберто — удивительный человек. Его можно брать на любые переговоры. Если на встрече Роберто, она сто процентов пройдет успешно. Люди при виде его сразу меняются в лице. У него сумасшедшая энергетика. При этом сам он — непосредственный парень. Однажды мы зашли с ним в какой-то брендовый магазин. Он набрал себе кучу всего. Я спрашиваю: «Зачем тебе столько? Ты ведь почти каждый день в спортивном ходишь». Он отвечает: «Да ладно, я потом в любом случае это все раздарю».

И Роберто, и Это’О на свою популярность реагировали максимально адекватно. На любую просьбу болельщиков сфотографироваться или дать автограф сразу соглашались. Это их отличает от наших футболистов. С одной стороны — звезды. С другой — добрые люди, с которыми интересно работать. Вспомнил еще одну историю про Роберто.

— Давайте.

— Мой друг, журналист Илья Казаков, делал у себя дома музей футбола. И ему были очень нужны бутсы Роберто Карлоса. Попросил меня. Я подошел к Роберто, объяснил ситуацию. Единственное, что он у меня спросил: «А насколько этот человек тебе близок?» Я ответил, что Илья — мой друг. На следующий день он принес какие-то старые, потрепанные бутсы Puma. Я его поблагодарил. Когда Илья увидел эти бутсы, был в шоке: «Андрей, это же его первые бутсы Puma! Он в них играл, как только заключил с ними контракт. Это раритет!» Для него было не жалко, потому что сделать людям приятное — всегда дороже.

— Под вашим руководством «Анжи» провел шесть матчей, а в начале 2012-го команду возглавил Гус Хиддинк, а вы остались в его штабе. Гус тогда еще был топом?

— Однозначно. Хиддинк умел чувствовать людей. Олег Шатов рассказывал: «Он тебя по голове потреплет, пару слов скажет — и все, ты готов горы свернуть». Хиддинк вкладывал в футбол много человечности. Можно быть суперкрутым тактическим гением, но твои задумки никогда не будут работать, если ты не чувствуешь своих футболистов. Наше первое знакомство с Хиддинком буду еще долго помнить.

— Что там было?

— В первый же вечер после назначения Гуса у нас была запланирована встреча всем тренерским штабом — познакомиться, пообщаться в неформальной обстановке. Вначале он сказал приветственную речь, и мы сели общаться. Хиддинк говорит: «Ребята, не стесняйтесь — закуривайте». Ну все, кто курил, начали доставать свои сигареты, прикуривать. И тут Хиддинк выдал: «Знаете, чем отличается большой специалист от начинающего? Вот вы курите сигареты, а опытные ребята предпочитают сигары», — и достает огромную сигару и закуривает. Мы все выпали от смеха.

— Легенда!

— Спустя какое-то время совместной работы мы решили подойти к Хиддинку и спросить, нормально мы вообще все делаем или нет. Говорит: «Если что-то будет не нормально, я вам сам скажу». Выходим после этого разговора на тренировку, и вдруг Хиддинк начинает орать: «Катастрофа! Катастрофа!» Мы сначала не поняли, где накосячили, — вроде для тренировки все готово, весь инвентарь расставлен. Хиддинк подходит к одной фишке и двигает ее на миллиметр, и с улыбкой: «Теперь все отлично». (Смеется.)

— Было много баек про любовь Хиддинка к капучино.

— Гус и капучино — это вообще отдельная история. Он любил сесть в лобби отеля, заказать его себе и на планшете анализировать какой-то матч. Многие тренеры делают такое, закрывшись в своей комнате, а он — при всех. И сейчас понимаю, что неслучайно: параллельно с анализом он наблюдал за жизнью команды — кто во сколько пришел, кто как себя ведет и так далее.

— В самые крутые времена в «Анжи» были сумасшедшие премиальные. Какие самые большие помните?

— За победу в Кубке нам обещали по 30 тысяч евро. Но в «Анжи» в принципе всегда были хорошие премиальные за победы. Когда после выигранного матча Керимов заходил в раздевалку, ребята начинали петь: «Сулейман-Сулейман». Он заводился: «Сегодня двойные!» Ребята кричат, радуются, а он продолжает: «Тройные!» Это было незабываемо. Сулейман Абусаидович умел дать людям почувствовать себя счастливее. Это большое качество для руководителя.

— Почему такой классный «Анжи» развалился?

— Странно, что никто не задал этот вопрос Сулейману Абусаидовичу.

— Имел ли этот проект шанс на успех?

— Проект «Анжи» априори был мегауспешен. Это была удивительная история для России. К такому надо стремиться. Реклама, движ, звезды. Подкреплялось это все результатом. Благодаря таким проектам развивается футбол.

— Cпустя два года после ухода из «Анжи» — в 2015-м — вы стали главным в «Мордовии». Под вашим руководством команда провела один из самых запоминающихся матчей в истории Премьер лиги — 4:6 c ЦСКА.

— Запоминающийся — это точно. Генеральный директор мне после этой игры сказал: «Андрей Львович, как вы это сделали на ровном месте?! Мы этот матч продали Евроспорту за баснословную сумму». Это были первые заработанные клубом деньги.

— Через некоторое время после этого поражения вы ушли из «Мордовии» и в своих интервью недвусмысленно намекали, что в этом матче все решил неспортивный принцип.

— Я тогда находился под большим впечатлением. Повторюсь, подозревать команду в сдаче матче — удел молодых, начинающих специалистов. Я тогда искал не там, где нужно. Конечно, матч с ЦСКА тогда не был договорным.

— Как тогда «Мордовия» умудрилась проиграть 4:6, к перерыву ведя 3:0?

— ЦСКА перед нами играл матч в Лиге чемпионов — на большом стадионе, с заполненными трибунами. А в Саранске их встретила поливальная машина на искусственном поле. Они подумали, что выйдут и обыграют нас на одной ноге. Ментально ЦСКА оказался не готов к игре. У нас тогда была приличная команда, вот мы им три и забили в первом тайме. В перерыве Слуцкий поговорил со своими игроками, настроил их. Потом же рассказывали, что он обещал всю основу взять на Кубок играть куда-то в Сибирь, если не победят нас. На второй тайм вышел уже абсолютно другой ЦСКА, которому мы уже ничего не могли противопоставить. За семь игр до этого мы пропустили семь мячей, а за один тайм с ЦСКА — шесть.

— Через три года после «Мордовии» вы пришли в «Урожай».

— Когда я пришел, только начиналось возвращения бренда «Кубань». У команды много болельщиков, это до сих пор в памяти. Команда небезразлична людям. У «Кубани» замечательная база, инфраструктура, стадион. Перед нами ставилась задача повыситься в классе. Что-то получилось, что-то нет. В итоге мы выполнили задачу. Расставались тепло.

— Главный бомбардир команды — Нури Абдоков. Им сейчас интересуются клубы РПЛ. Получится?

— Это игрок с потенциалом. У него есть качества. А дальше уже многое будет зависеть от него самого.

— Когда вы приходили, Любомир Кантонистов был спортивным директором. Сейчас он стал генеральным. Справится?

— Это близкий мне по духу человек. Он предан клубу, работает ненормированно. Именно так поступают профессионалы. Это человек, который может и хочет развиваться.

— За свою длительную карьеру вы успели поработать с четырьмя сборными России: молодежной, U-15, U-18, U-19. Кто самый талантливый молодой игрок, с которым вы работали?

— Хороших ребят было много. Миша Игнатов, Черников, Умяров, Пруцев, Классен. С Пиняевым тоже работал, но недолго. К сожалению, мы тогда не пригласили Сперцяна. На тот момент он уступал Умярову, не созрел как футболист. Физически был не так силен. Он был у нас на карандаше, но мы так его и не вызвали.

— Не жалеете?

— Нет, а чего жалеть? Тренеру нужно здесь и сейчас. Эдик тогда был явно слабее своих конкурентов. Это нормально — каждый развивается в силу своих возможностей.

— Его нынешний одноклубник Черников создал себе образ игрока, который не уходит с поля без желтой, а то и красной карточки. В юношестве был таким же жестким?

— Да. Причем на тренировках все проходило нормально, но в игре бывали моменты, когда у Саши падало забрало. Он мне говорил, что уже тогда, в «Краснодаре», у него пытались это исправить.

— С вами работал Гамид Агаларов — лучший бомбардир прошлого сезона. Что с ним происходит сейчас?

— Когда я вызывал Гамида в сборную, меня сильно критиковали, искали в этой истории махачкалинский след. Думали, что я вызываю Гамида, потому что он сын Русика [Руслана Агаларова], с которым я играл. Что касается его нынешнего состояния, то могу сказать, что нападающему всегда трудно найти себя. Гамид проходит стадию становления, у него еще есть время.

Гамид Агаларов

— Кто главный нераскрывшийся талант?

— Есть недосказанность у Миши Игнатова. Ему нужно больше обращать внимания на режим, больше отдавать себя футболу. Когда ты молодой, тебе кажется, что ничего страшного, если ты где-то не поспал, не поужинал. Но это ведет к травматизму, который задерживает твое развитие. Нужно относиться требовательней к себе. Нужно отдать всего себя футболу, а потом он отплатит. Быть футболистом — это своего рода самоотречение. Очень сложно быть скромным, когда ты сильный. Когда ты заходишь в автосалон и понимаешь, что можешь позволить себе любую машину, трудно осознать, что она тебе сейчас не нужна.

— У нас вообще есть молодежь, которая может взлететь и уехать в Европу?

— Знаешь, вот у нас так много критикуют молодых игроков, а я бы, наоборот, хотел их всех поддержать. Молодые футболисты сталкиваются сейчас с большими сложностями, чем мы в свое время. Футбол стал интенсивнее, все футболисты более технически оснащены. Говорят: вот раньше были мастера. Ну да, были, потому что им давали кучу времени и пространства показать свое мастерство. А сейчас такое невозможно представить. На поле все происходит молниеносно. Но я в любом случае верю в наших ребят.

— В РПЛ сейчас много иностранных тренеров. Нет ревности, что они котируются выше наших специалистов?

— Никакой ревности нет. Есть понимание, что самим надо быть сильнее и соответствовать. Жизнь достаточно справедливая штука. Если есть у тебя качества — проявляй. Да, бывает несправедливость, но на это есть характер. Жизнь устроена не так, как бы нам хотелось. Не надо ни на кого пенять. Нужно научиться принимать собственные решения и отвечать за них.

— И финальное: в чем главная сила в футболе?

— Ответ простой: это лучшая игра в мире. Каждый находит в этой игре для себя что-то свое. Математические истории пересекаются с абсолютно иррациональными эмоциями. Это уникально. Каждый человек чем-то болеет, но лучше болеть футболом.