«Я катаюсь и не понимаю, что здесь делаю». Тутберидзе — о реакции Валиевой на положительную допинг-пробу
Заслуженный тренер России по фигурному катанию Этери Тутберидзе в интервью бывшему главному тренеру сборной России по футболу Леониду Слуцкому на ютуб-канале «Коммент.Шоу» рассказала о том, какая реакция была у нее и у Камилы Валиевой, когда стало известно о положительной допинг-пробе российской фигуристки.
Валиева на чемпионате страны в декабре 2021 года сдала положительный допинг-тест, о чем стало известно на следующий день после победы сборной России в командном турнире на Олимпиаде в Пекине в феврале 2022-го. В результате вручение медалей было принято отложить до завершения разбирательств по делу Валиевой, которое продолжается до сих пор.
— Как отреагировали вы, когда узнали? Как отреагировала Камила?
— Давайте расскажу вам историю. У меня не только девочки, но и пары катались, и мальчик катался за Грузию. На тренировки нужно было ехать 40 минут на автобусе от олимпийской деревни, 10 минут до автобуса дойти, еще все тесты пройти, прикладывать, чтобы зеленая галка сработала. В общем, неважно. День расписан туда-сюда. Ты даже поесть не успеваешь, ничего.
Я приезжаю с одной тренировки, у меня час времени до другой. Мне звонят из федерации, голос очень строгий: «Срочно зайди в штаб». Ну, правда, я сейчас пойду в этот штаб? Пока туда дойдешь, поднимешься, время уже пройдет, а у меня всего час. Я хотела быстренько хотя бы чай попить, что-то перекусить. Я сказала: «Нет, давай не сейчас, у меня нет времени». Но я пошла в этот штаб, поднимаюсь, и первое, что вижу, — сидит Камила абсолютно бледного цвета, отекшая, заплаканная. 15 лет на тот момент.
А у нас с ней получилась такая история. Я хочу, чтобы так происходило — чтобы их родители ездили с ними везде, где можно. Я не могу за них нести ответственность после соревнований. Даже вечером, когда они поели, мне нужно, чтобы они пошли в номер отдыхать, я не буду их сопровождать. Если я буду их сопровождать, как делала это с Юлией Липницкой, начинают портиться взаимоотношения. Ты начинаешь запрещать что-то, она тебе огрызается, портятся взаимоотношения, и это переливается в тренировочный процесс. Я не хочу влезать в их личную жизнь. Я хочу быть тренером на льду и где-то там. Поэтому я практически требую, чтобы родители их сопровождали.
Все соревнования мама с ней ездила, с ними всеми родители ездили. В Красноярске они были аккредитованы, делали тесты. Я чего-то смотрю: тренировка началась, а мама сидит в раздевалке — какая-то странная немножко. Она завалилась так, я еще думаю: «Зачем она приехала сюда, если не идет даже на лед смотреть тренировку?» Оказалось, что у нее коронавирус в тяжелой форме. Она была госпитализирована в красноярский госпиталь, где попала в реанимационную палату. Какой-то период у нее было тяжелое состояние. Когда я увидела Камилу, все время боялась спросить, как она там. Тихонечко спрашивала, но она же такая скромная — отвечала тихо. И тут я увидела ее лицо — и первые мысли, что что-то не так с мамой, не дай бог. А что еще может быть?
Потом мне начинают объяснять, что с ней час был допрос по поводу допинга. Какого допинга? Почему с ней час допрос с одной? Все эти мужики сидели. Когда мы потом сели, и сидел Горшков Александр Георгиевич, мне казалось, что у него сейчас сердце остановится, потому что он сидел бледный очень. Когда нам это сказали, я сначала не поняла, что это за препарат, что, какой чемпионат России и вот это вот все.
Дальше они говорят, что ее срочно нужно вывези из олимпийской деревни. А у нас пандемия, закрытая Олимпиада. Куда вывезти? Одну? Вот в таком состоянии? Я говорю: «Куда ее вывезти в 15 лет?» Они говорят: «Сейчас мы найдем какую-нибудь гостиницу, где ее поселят». Я говорю: «Нет. Серьезно? А кто за нее будет отвечать? Как это, взять и вывезти? Нет, вы ее никуда не повезете. Как угодно, но мы ее оставим здесь». Какое-то время они обсуждают, соглашаются с тем, что мы ее оставляем. И тогда я прошу, чтобы мы могли ее возить с собой на тренировки — она с нами в автобусе, где-то в зале, когда мы пошли на лед. Ее состояние меня тревожило. Это какая-то истерика, что все.
Нам сказали: «Ну, вот это вот, олимпийская деревня, автобус, как же так». Я говорю: «Она же не преступница. Ей 15 лет. Вы готовы взять за нее ответственность?» Нет такого человека, который бы за нее отвечал. Самолетов — нет. Это же чартерные рейсы. Ближайший, по-моему, 16-го числа отходил. Мы договорились, что она может приходить в зал. Там сказали, чтобы она на лед не выходила. Хорошо, она не будет выходить на лед. Так они поставили охрану через каждые типа 5 метров. Проверяли, чтобы спортсменка не перепрыгнула через бортик и не выскочила на лед. Я не знаю.
В этот момент я видела, что Камила в зале не такая звонкая. Стресс, отсутствие мотивации. В зале она уже помедленнее стала. И вдруг говорят, что хотят, чтобы она вышла на лед. Там же эти медиа, СМИ все снимали. Для них это тоже важно. На тренировке можно тренироваться. А я на тот момент не понимала, хочет ли она тренироваться. Я видела, что в зале мы немножко не в форме. Мы озвучили ей: «Камила, разрешили выйти на лед». Я ее пыталась настроить, чтобы она получила наслаждение от нахождения на Олимпиаде. Я ей говорила на тот момент: «Неизвестно, будет ли вторая Олимпиада».
Даже есть видео, где она падает, что-то делает, подъезжает и плачет у меня на плече. Я говорю: «Ну, что?» Она говорит: «Я катаюсь и не понимаю, что здесь делаю». Так и было. Она не понимала, ради чего здесь. СМИ, которые начинают уничтожать ее вопросами и издеваются над ней. Много писали: «Как так, бросили ребенка, через медиазону она пошла одна, должны были ее сопровождать». Это Олимпиада. У тренера в аккредитации все по зонам. У спортсмена выход со льда, и сразу идут через зону к раздевалкам, в которые мы не можем пройти. Это Олимпиада, все строго. Нет такого, что ты пошел, куда хочешь и с кем хочешь.
Потом я увидела видео, что она закрылась капюшоном. На следующий день она сказала, чтобы ее сопровождали. Там что-то придумали, и ее сопровождали. В первый день она пошла одна.
Потом как-то сказали, что ее допускают до соревнований. Мы уже даже не понимали. Она уже и не готова. Она все эти дни ничего не катала. Ты же держишь форму. Ты — на пике формы. Он спускается очень быстро. А здесь этот стресс, отсутствие тренировок, в зале она особо ничего не делала. Ее допустили до соревнований, но при этом Камила мне показала в день произвольной программы… Знаете, есть онлайн-табло, и внизу, мне это уже Камила сказала: «Этери Георгиевна, смотрите». Там, внизу, было крупными буквами подписано: «Если Камила Валиева попадает в тройку призеров, награждения не будет». У меня вопрос: это обязательно было делать на онлайн-табло? Это нельзя было отдельно где-то повесить, нам сообщить или как внутреннюю информацию пропустить? Значит, это как-то ввели, не поленились. Серьезно? Я это прочитала, и у меня аж екнуло. Я бы на ее месте вообще бы не пошла на лед, наверное.
— Но она была лидером после короткой программы. Она короткую катала идеально?
— Нет, она уже «степанула» там. Были не те баллы. Произвольная — немножко другое.