Он выиграл олимпийское золото в 22 года, его броска боялись все вратари Советского Союза, но все уничтожила тяга к алкоголю. Яркий, но очень короткий путь легендарного защитника «Спартака» и сборной СССР — тема нового выпуска «Hockey History».
Если вам удобнее читать, а не смотреть видео, вот текстовая версия.
Блинов, как и многие советские мальчишки, начал заниматься хоккеем потому, что рядом с его домом находился хоккейный стадион. В один прекрасный день Виктор оказался на льду омского «Динамо», и сразу понял, что с этим видом спорта свяжет всю дальнейшую жизнь. Уже в 17 лет Виктор начал привлекаться в основную команду омского «Спартака», а через некоторое время пошел еще дальше и перебрался в «Спартак» московский.
Случилось это благодаря удачному стечению обстоятельств: Всеволод Бобров, в тот момент тренировавший столичных красно-бедых, в годы Великой Отечественной войны находился в эвакуации в Омске, где познакомился с детским тренером Владимиром Кукушкиным. Тот и посоветовал своему знакомому знакомому Блинова. Ну а после того, как Бобров лично увидел в деле молодого парня, он тут же пригласил его в команду.
Главным преимуществом Блинова был сумасшедшей силы бросок — его без преувеличения боялся весь СССР. Защитник не отличался серьезным ростом, однако с физической развитостью у него не было никаких проблем, поэтому проводить силовые приемы он просто обожал.
«Самое неприятное, что я испытывал в хоккее, это тренировки «Спартака», на которых Блинов отрабатывал свой бросок. Я выл от боли — шайба, пущенная им, прошибала щитки», — рассказывал голкипер «Спартака» Виктор Зингер.
«Блинов — одна из самых ярких звёзд советского хоккея. Для него была характерна очень надежная игра в обороне. Я не помню в его действиях сзади ляпов — чтобы провалился, и из-за него забили гол. Нет, такого не было. Свои прямые функции он выполнял отлично. А про атакующий потенциал БЛИНОВ и говорить нечего! Мне вот вспоминается наш матч со Швецией на Олимпийских играх в Гренобле. Мы выиграли 3:2, а Блинов забил две сам, сделал передачу и стал одним из лучших защитников турнира, что в полной мере характеризует его спортивный потенциал. Он ведь на тот период времени обладал самым мощным броском в стране. Он забрасывал очень много шайб. Подчас решающих», — вспоминал легендарный нападающий красно-белых Вячеслав Старшинов.
Блинов сходу закрепился в одном из сильнейших клубов советского чемпионата и в одном из сезонов даже забросил 17 шайб — показатель, до которого не могли добраться даже нападающие. Его карьера развивалась не планомерно, он просто летела к заоблачным высотам, о которых многие хоккеисты могли только мечтать. В 19 лет — дебют в великой сборной СССР, в 22 — олимпийской золото.
Увы, завоевывая самые престижные награды и побеждая самых грозных соперников на льду, Блинов никак не мог победить обычную человеческую слабость — пристрастие к алкоголю. Блинов начал пить и курить еще подростком, а с годами эта привычка не только не исчезла, но и приобрела более пугающую форму.
«У него была невосприимчивость организма к алкоголю. Не знаю, как эта особенность называется в медицине, но практически это выглядело так. Если обычному человеку достаточно выпить, допустим, сто граммов для того, чтобы почувствовать признаки опьянения, то Блинову для этого же требовалось чуть ли не пол-литра. Спиртное в его организме всасывалось не сразу, и в компании он всегда бы оставался трезвым, если бы употреблял напитки наравне со всеми. Но за столом ему хотелось быть таким же, как и все, поэтому спиртное принималось им в слоновьих дозах. Пристрастился Блинов к алкоголю с детства. Отец его работал сапожником возле стадиона «Динамо». Ежедневно первую же заработанную утреннюю «трешку» он вручал сыну, посылая того за бутылкой. Отсюда все и пошло», — рассказывал знаменитый тренер Леонид Киселев, знавший Блинова лично.
К слову, Блинов неоднократно ходил по краю и мог погибнуть. В первый раз трагедия едва не случилась дома: Виктор полез на шкаф за сигаретами, но не устоял на шатающемся стуле и упал головой на штырь, торчавший из швейной машинки. Благо, врачи сделали трепанацию черепа и спасли его жизнь. Однако с того момента у Виктора была настолько мягкая макушка, что появление на льду без шлема могло стоить ему жизни.
Во второй раз он мог расстаться с жизнью в один из темных вечеров, когда в большой спешке возвращался на спартаковскую базу в Серебряном Бору. Тогда он попал под колеса автомобиля и получил серьезнейшие повреждения, но, оказавшись в больнице, спустя несколько дней принял решение сбежать, чтобы сыграть за «Спартак».
Вскоре самым серьезным образом на его здоровье стали сказываться бесконечные пьянки и загулы. Рассказывает тренер «Спартака» Николай Карпов:
«Олимпиада в Гренобле. Сборная играет неважно, а у Блинова вообще ничего не клеится. Потому что не пьет. Тарасов ему каждый день про «силу воли» втолковывал. Но накануне матча со шведами не выдержал, тайком от Тараса литр коньяка засадил! Капли не оставил! На следующий день вышел и был лучшим на льду. Тарасов собрание команды устроил: «Вот, Витя. Подрежимил — и совсем иначе заиграл!»
Еще историю про Блинова вспомнил. Когда зимой 68-го я принял «Спартак», Витя как раз «гудел» после Олимпиады. Даже в баню не ходил. Тренировка заканчивается — он в буфет. Бутыль с собой в карман — и бежать к приятелям. А нас уже «Динамо» обходило. Вызвал к себе Блинова: «Виктор, давай по-мужски. Я тоже выпиваю, не скрываю. Тебя перевоспитывать не буду. Договоримся так: шесть матчей отыграешь — и получаешь отпуск. Заранее. Но без обмана, за эти шесть матчей — ни грамма» — «Даю слово». Мы эти матчи рвали всех, вышли на второе место. Блинова отпустил, как обещал. Так он сначала в родном Омске чудил, затем к сестре в Ташкент махнул. Вот тогда ему первый раз плохо стало, пена ртом прямо в самолете. Из Ташкента в Крым отправился, где хоккеисты отдыхали. Так загулял, что дым стоял!»
Лето 1968 года стало для прославленного защитника последним. Сначала он поехал в родной Омск, где долгое время пьянствовал со всеми друзьями и их знакомыми. После затяжного запоя у Виктора прихватило сердце, но к врачам он обращаться не стал. Тогда он еще не знал, что это был инфаркт. После веселой поездки в родные края Блинов сразу же отправился на сборы «Спартака». Причем к медосмотру он отнесся несерьезно, по сути обманув врачей: прошел только окулиста и стоматолога, не сделав обязательное для всех спортсменов ЭКГ. Именно это решение и погубило хоккеиста — 9 июля 1968 произошла трагедия, унесшая его жизнь.
В тот день у «Спартака» было несколько тренировочных занятий: утром хоккеисты таскали штангу, а затем играли в баскетбол. Прямо на площадке Виктор почувствовал себя не очень хорошо — упал на ровном месте. Партнеры принялись над ним смеяться, не понимая, что с Блиновым творится что-то неладное. Защитник поднялся и продолжил игру, однако через несколько минут случилось непоправимое.
«Мы атаковали кольцо соперников. С мячом был Виктор. И тут он в совершенно безобидной ситуации отдает мяч не партнеру, а сопернику. «…Твою мать», — выругался вполголоса Юрий Борисов, «открывавшийся» слева… Побежали обратно, к своему кольцу, и тут Блинов прямо около круга, из которого бросают штрафные броски, упал. Упал и не поднялся. Мы с Валерой Кузьминым стали слушать сердце, искать пульс. Сердце не билось, пульса тоже не было. Открыли все окна в зале, кто-то вызвал «Скорую». Минут через пятнадцать приехала бригада. Сделали укол в область сердца. Виктор дернулся и тут же снова затих. Навсегда…», — рассказывал его партнер по команде Александр Мартынюк.
«Когда его вскрыли, печени не было, совершенно развалилась. В 23 года. Мать с отцом на похороны приехали, я с трудом слова подбирал: «В чем-то виноват, недоглядел…» Но они оборвали: «Николай Иваныч, вы ни при чем. Он с пятнадцати лет пил. В отпуск приезжал — в день глушил чуть ли не ящик». Блинову дано на всех было. Бросок — сумасшедший. На тренировках вратари просили: «Вить, не бросай». Щитки им пробивал!», — добавлял образу олимпийского чемпиона ярких красок Николай Карпов.
Через три дня после трагедии состоялись похороны защитника, которые прошли на Ваганьковском кладбище. Причем одноклубникам Виктора руководство запретило присутствовать на них, отправив всю команду на сборы в Алушту. От лица клуба на похоронах были только капитан Борис Майоров и несколько человек из администрации. В середине 80-х в честь известного защитника назвали домашнюю арену омского «Авангарда».