«При Тарасове я мог все! Когда в 17 лет попал в ЦСКА, бани в Архангельском не было. Парились раз в неделю на «Соколе». Приезжаем, Рагулин говорит: «Раздевайся скорее, тебя Тарасов зовет». Захожу, ни о чем не подозревая, с верхней полки раздается голос Анатолия Владимировича: «Ну-ка, сейчас проверим вас, молодой человек». Господи, как он меня вениками отпарил — думал, кожа отойдет от костей! Ничего, терпел. Только о бане потом года три слышать не мог», — рассказывал Владислав Третьяк.
У Анатолия Тарасова были весьма специфические отношения со своими подопечными. Главный тренер ЦСКА и сборной СССР всегда отличался нестандартными и спорными методами воспитания игроков и их мотивации. Например, он легко мог собрать хоккеистов в 7 утра на базе и заставить их играть с мячом на улице в 30-градусный мороз. Все игроки беспрекословно слушались и подчинялись Тарасову, поскольку зачастую именно он вершил их спортивную судьбу.
«Поначалу считал, что он придирается, заставляя выполнять всякие упражнения после тренировки. Даже в игре, если работой я загружен был мало, Тарасов водил пальцем туда-сюда — дескать, не спи, двигайся. А мне перед зрителями неудобно, в то время не было такого, чтоб вратарь посередь матча разминался. Неприятно, но делаю. С Тарасовым-то не поспоришь. Или скажет: «Молодой человек, вы плохо толкаетесь». Дает задание: прыгать на одной ноге от борта до борта вдоль синей линии, не касаясь ее. Сегодня половина вратарей на это не способны!» — вспоминал Третьяк.
К одному из величайших голкиперов в истории хоккея Владиславу Третьяку у Тарасова было особенное отношение. Коуч прекрасно видел, насколько талантлив вратарь его команды, а потому старался требовать от него больше, чем от остальных. Как рассказывал сам Третьяк, частенько Тарасов называл его полуфабрикатом, шкетом и безмозглым болваном. Видимо, в рамках мотивации.
Одно из самых необычных требований главного тренера ЦСКА заключалось в том, что он запрещал Третьяку часто ездить на новеньких «Жигулях», которые сам ему и выписал. Анатолий Владимирович считал, что «вратарю полезно толкаться в метро», поэтому Владиславу было разрешено использовать автотранспорт только несколько раз в неделю.
Однако Третьяк не послушал авторитетного специалиста и продолжал регулярно ездить на любимой машине. Просто теперь он оставлял ее не вблизи арены, а за углом — у бассейна. А до дворца прогуливался пешком.
Стоит отметить, что у трехкратного олимпийского чемпиона всегда были особенные отношения с автомобилями. Например, он одним из первых в союзе заимел спортивную машину, которой восхищались абсолютно все прохожие — двухдверная «Тойота» желтого цвета для советских граждан была сродни НЛО: люди каждый день просили у Владислава разрешения сфотографироваться с уникальным аппаратом.
«Раньше много было чудного. До Тихонова мы сами таскали баулы. Поезд Москва — Ленинград, вагон номер 1. Я после тренировки должен через весь перрон переть на себе три клюшки, мешок в 25 килограмм и еще тяжелую сумку. Даже одеться красиво нельзя, баул все перепачкает. Тарасов повторял: «Хоккеист должен сам таскать свои вещи». А при Тихонове брали носильщиков — от автобуса до вагона», — дополнял Третьяк.
Впрочем, неоднозначные и на первый взгляд странные требования главного тренера не помешали Владиславу Третьяку стать настоящей легендой и одним из величайших голкиперов в истории хоккея.
