Михаил Кокляев большую часть жизни занимался тем, что тягал железо, таскал огромные камни, поднимал тяжести, ставил рекорды в тяжелой атлетике и тянул грузовики.
Восемь месяцев назад он записал видео, посвященное ссоре между бойцами Сергеем Харитоновым и Александром Емельяненко. И сказал.
«Александр Емельяненко и Сергей Харитонов обменялись любезностями в интернет-пространстве. Тем самым развеяв миф, что качки — тупые. Теперь тупые не только качки».
С того самого дня Кокляев стал посещать боксерский зал чаще, чем качалку, а бегать — больше, чем приседать. 29 ноября Михаил вышел драться с Емельяненко по правилам бокса и был нокаутирован за 167 секунд.
В интервью после боя тяжелоатлет делится впечатлениями от столкновения с руками профессионального бойца, рассказывает, насколько эмоционально этот поединок восприняли родные, а также предполагает, что между ними вполне возможен реванш.
— Как вам удары Александра?
— Крепкие, хорошие, плотные. Но я ожидал, потому что такие же удары были у моих спарринг-партнеров. Но… Жадность фраера сгубила. Тем не менее я чувствовал, что Саня не в форме.
— Не в форме?
— Да. Пропускать может. Чувствовал, что я попадал. Прям всаживал. Веник стрельнул пару раз, как я и обещал. Он говорил, что я ни разу по нему не попаду, но я попал. Сане нужно отдать должное, он поступил по-джентельменски. Не стал добивать, когда я четко плыл. Чувствовал, что он не добивает. Перекрывался, шатался, как тренеры учили. Чтобы не было добивания. За это ему спасибо.
— В чем отличие боя по правилам бокса и соревнований, например, по силовому экстриму?
— В боксе на ошибку нет шансов. Ошибся — вот, пожалуйста. В тяжелой атлетике нет шансов на ошибку. А в силовом экстриме можно ошибиться. Ну потеряешь балл-два. Наверстаешь. Тут заигрался и залез не в те сани.
— Остается 20 секунд до конца раунда, вы падаете в нокдаун. Что происходило в голове в тот момент? Могло ли произойти что-то, чтобы вы продолжили бой?
— Я все равно пытался дальше двигать. Потом бы я все равно пошел. Плыл, но старался бы сфокусироваться. Я настроился биться до конца. Была задача показать свой характер. Остановить меня может только нокаут. Не слышал своих угловых даже. Нужно было вставать и двигать дальше. Такая задача стояла внутри меня. Вставать, идти туда и терпеть.
— Если брать какие-то жизненные моменты, с чем бы вы могли сравнить то, что происходило с вами во время нокдауна?
— Вся жизнь такая. Встаешь и прешь. Обламываешься, поднимаешься и тащишь дальше. Так и здесь. Это родителями заложено. Надо переть. В тяжелую атлетику не берут — иди в силовой экстрим. В силовом экстриме не идет, трицепс оторвался и здоровье не позволяет выступать — иди в пауэрлифтинг, где можно за становую тягу зацепиться. В становой изломался — пошел в зал бокса, зацепился с Саней Емельяненко. Всю жизнь так: тебя роняет, а ты поднимаешься.
— Возможно ли, что теперь вы с Емельяненко будете дружить?
— Если никто не проявит интерес к реваншу, то, наверно, будут дружеские отношения. Если такой интерес проявят, то не получится. Этого нет, когда ты видишь в человеке соперника. Если ты по-настоящему заряжен, уже нет состояния мира с человеком. Поэтому, если кто-то подхватит инициативу с реваншем, мы продолжим. И отношений дружеских не может быть в таком случае. Если реванша не случится — пожалуйста.
— Где смотрели бой члены вашей семьи?
— Жена была тут. Друзья рядом.
— А самый маленький представитель семейства?
— Самый маленький — на даче. Потому что здесь +12.
— Как отреагировали родные?
— Жена слезы льет. Ей же не скажешь, что это спорт. Для девочки это значит, что побили ее мужа, сделали больно. А я говорю: «Нихера». Если бы я упал, начали меня оттаскивать, нашатырь давать, на носилки класть и так далее — да. Но в моей голове сидело, что надо идти туда. Столько народу пришло. Всем живым, что осталось, надо лезть туда, где Саня. Пока он меня не уничтожит. Пока не вырубишься.
— Был ли кто-то, кто сказал вам что-то особенное в день боя?
— Дочь сказала: «Победи». Я помнил ее слова постоянно. Когда шел еще к рингу с Саней. Дочкины слова: «Папа, победи». А у нас с ней такая связь… Как у аватара со своим драконом. Она — аватар, а я ее дракон. Он чувствует, переживает. Ночью проснулась в истерике и плакала. Жена ничего понять не могла. Она переживает.
— Сейчас в комментариях можно встретить много мнений на тему того, что ваш бой был постановочным. Что можете ответить тем, кто это пишет?
— Постановочный бой? Ну не знаю. Вы же все сами видели. Какой постановочный бой? Вы что, прикалываетесь? Все же было видно и ясно. Единственное, Емельяненко оказался человечнее, чем про него думают. Как я всегда и говорил. Люди воспринимают его как отрицательного героя. А он одинокий герой. У него синдром рецидивиста. А тут он показал, что не является плохим человеком. Он играет роль плохиша. Помните, как он говорил, мол, «давайте мне 10 качков, всех побью». А сейчас сказал про пятерых. Но тут случилась моя ошибка. Заигрался, когда увидел, что он начал пропускать даже легкие связки.
— Самый ли это большой гонорар в вашей карьере?
— Да.
— Можно ли сказать, что это легкие деньги? Учитывая, что кто-то скажет: «Вышел, три минуты побоксировал, получил гонорар».
— Это не легкие деньги, потому что были семиразовые тренировки. Помимо прочего, битва на просторах интернета, потому что очень много критиков появилось. Но самое главное, что меня удивило, что среди качков, с которыми я общался, появились те, кто желал мне поражения. То, что пишут в интернете, пролетало мимо меня. А когда видишь, что Саня говорит: «Дайте мне десятерых качков, я их побью, да чем вы занимаетесь и так далее», — а бодибилдер, с которым я хорошо общался, пишет в день боя: «Сейчас кто-то будет получать люлей». Это было реально сильное давление.
— То есть корректно будет сказать, что это гонорар не за 2 минуты и 47 секунд, а за шесть месяцев подготовки и 2 минуты 47 секунд боя?
— Да. Пришлось большую работу проделать. Много пахать, чтобы собрать полный стадион и раскачать публику. Было много съемок. Последнее интервью со мной записывали накануне боя. Но это часть работы. Я нормально отношусь к таким вещам.