«Монреаль Канадиенс» — главная сенсация нынешнего розыгрыша Кубка Стэнли. Команда, в которую не верил никто за пределами провинции Квебек, добралась до финала плей-офф Национальной хоккейной лиги. Пока «Канадиенс» готовятся к первой за последние 28 лет попытке взять серебряную чашку, Sport24 вспоминает, как в историю этого клуба едва не вписал свое имя легендарный советский вратарь Владислав Третьяк.
Трехкратный олимпийский чемпион и десятикратный чемпион мира Третьяк заслуженно считается одним из лучших голкиперов в истории хоккея. Третьяк не провел ни одного матча в НХЛ, но этот факт не имеет никакого значения: ЦСКА и сборная СССР провели достаточно игр против североамериканских профессионалов, которые как раз и представляли лучшую лигу мира. И по итогу этих встреч в Канаде и США восхищались советским вратарем, который мог в одиночку выигрывать целые матчи.
«В Монреале были замечательные традиции, а публика по-настоящему разбиралась в хоккее. После матча первой клубной суперсерии, когда мы перед самым Новым годом сыграли 3:3 с ЦСКА, Третьяк уходил со льда, а весь „Форум“ провожал его стоя и аплодировал. Этого я не забуду никогда», — рассказывал защитник «Канадиенс» Ларри Робинсон.
Монреальская публика и руководство местного клуба были настолько впечатлены игрой Третьяка, что клуб задрафтовал его в 1983 году под общим 138 номером в 7-м раунде. Сам голкипер, узнав об интересе со стороны одного из самых популярных клубов мира, выразил большое желание попробовать свои силы в «Канадиенс».
«Да, я очень этого хотел! Тем более что по стилю „Канадиенс“ были к нам ближе всех клубов НХЛ. Интеллигентная команда. „Монреаль“ и ЦСКА были похожи», — говорил Третьяк.
Но советская власть была непреклонна: в те годы дорога в НХЛ звездам сборной СССР была заказана.
«Пять-семь лет назад Серж Савар, в ту пору генеральный менеджер „Канадиенс“, рассказал мне историю. В начале 1980-х канадцы хотели меня взять. Но главный идеолог ЦК КПСС Суслов сказал, что мой отец — генерал армии, Герой Советского Союза Третьяк — категорически не хочет, чтобы сын ехал за океан. А Владислав не желает расстраивать папу. При том что генерал Третьяк не имел ко мне никакого отношения!» — негодовал Третьяк.
Об условиях контракта Третьяка был осведомлен председатель Спорткомитета Марат Грамов: $1,5 млн на 3 года. И это при том, что средний контракт игроков НХЛ в те времена был около $150 тысяч.
«Конечно, хотелось бы сыграть, потому что я 10-кратный чемпион мира, четыре Олимпиады, 13 раз выигрывал чемпионат страны. Все, больше нечего было выигрывать. Мотивация должна быть тоже. Например, сыграть на высоком уровне. В Канаде много играл против энхаэловцев. Они ко мне относились с уважением и хотели, чтобы у них такой вратарь играл. Мне хотелось бы тоже, было бы интересно. Но Советское правительство запретило мне», — сокрушался голкипер.
Пусть Третьяк не попал в Северную Америку во времена карьеры игрока, зато чуть позже ему удалось поработать в НХЛ в роли тренера.
Старт тренерской карьере прославленного голкипера в НХЛ был дан на церемонии вступления в Зал славы в Торонто, куда Третьяк был избран первым среди советских хоккеистов в 1989 году. На банкете, который следовал после самой церемонии, к нашему вратарю подошли представители «Чикаго Блэкхокс» и предложили сотрудничество.
«Ко мне подошли Кинэн с вице-президентом «Чикаго». «Владислав, ты не можешь нам помочь в работе с вратарями? У нас их семь человек — нужно выбрать, с кем идти дальше. Советником будешь». А я возьми да брякни: «С удовольствием!» — «Да ладно! Нам сказали, тебя взять вообще невозможно, и никогда ни у кого это не получалось». Я расхабрился: «Да я готов!» — вспоминал советский голкипер.
После подписания контракта с нашим голкипером приключилась забавная история, которая лишний раз показала величие Третьяка и то, в какой шикарной форме он находился даже после окончания карьеры. Рассказывает сам хоккеист:
«Я приехал. Языка не знаю. Поэтому надел хоккейную форму и встал в ворота — показывать упражнения. Мне игроки «Чикаго» бросают, я показываю, как отбивать. Все ловлю. Кинэн со скамейки смотрит. А после тренировки говорит: «Слушай, оставайся! Сколько тебе миллионов надо? Сам напиши в контракте. Через три месяца у нас уже первая игра — против «Монреаля». Я сперва обрадовался — неужели все-таки сыграю в НХЛ? Мне тогда 38 лет было. А потом подумал — семь лет перерыва… Так и не решился. Имя в хоккее очень трудно завоевать. А потерять его можно за несколько секунд. Сказал, что жена не хочет, чтобы я возвращался на лед. Кинэн: «Ну раз жена не хочет, тогда не надо». Так и не подписал контракт».
