В этом году исполняется 10 лет с последней победы сборной России на молодежном чемпионате мира. 5 января 2011 года наша команда в Баффало обыграла Канаду, проигрывая по ходу матча со счетом 0:3. Помимо дубля Артемия Панарина, голов Максима Кицына и Владимира Тарасенко запомнился чудо-проход Никиты Двуреченского. Пятая шайба в его исполнении поставила жирную точку в легендарном камбэке российской молодежки.
Однако в отличие от Тарасенко и Панарина, которые стали звездами НХЛ, о Двуреченском широкая общественность давно ничего не слышала. Последним его клубом была казахстанская «Сарыарка». В преддверии очередного матча Россия — Канада Sport24 связался с одним из героев Баффало-2011, чтобы вспомнить тот чемпионат.
— Сколько раз вы пересматривали тот самый финал?
— Умышленно, наверное, только первый год. Самому было интересно, как мы это сделали. Два первых периода матча с Канадой были вообще как в тумане. Потом часто случайно натыкался на видео, особенно со словами комментатора «А если Никита положит корпус…» Это фраза меня сопровождает всю карьеру, в каждой команде, за которую я играл. А вот так, чтобы сесть и посмотреть — давно такого не было.
— Есть, наверное, два знаковых комментария в истории хоккейных трансляций. Первый — это репортаж Скворцова и Гимаева из Квебека, а второй — как раз финал в Баффало. У вас от слов Юрия Розанова пробегают мурашки?
— Раньше — да. Розанов это с особенными эмоциями прокомментировал. Все-таки не каждый раз удается забить пять голов за один период.
— Вас не достает то, что уже прошло десять лет, а вас во всех клубах, интервью и вообще везде представляют как чемпиона мира среди молодежи? Это ведь было чуть ли не в другой жизни.
— Действительно, в какой бы клуб ни переходил — везде на этом делают акцент. Кто-то даже выставляет фото меня молодого с кубком. Наверное, пока люди помнят — это только хорошо. Никакого негатива быть не может. Это история, которую мы написали сами, а не клеймо позора.
— Кстати, вы в команде тогда не вдохновлялись победой над канадцами в Квебеке?
— Ой, вы знаете, ни о каком финале с Канадой мы не думали. Турнир для нас начался с двух поражений, ситуация была не из легких. Валерий Брагин так и сказал: «У вас ничего не осталось, нужно выиграть пять матчей подряд». Так что шли от игры к игре.
— Сборная России и вы лично, по сути, подорвали карьеру Марку Висентину — вратарю канадской сборной. Как считаете, один турнир или даже одна игра может повернуть карьеру в другое русло?
— Конечно, может. Если что-то не получилось, сдали нервы, то и руки могут опуститься. А победа для кого-то становится импульсом на годы вперед.
— Вас, игроков 1991 г. р., еще несколько лет оставляли в КХЛ «лимитчиками». Воспринимали это как некий шанс, выданный в благодарность за золото Баффало?
— Трудно сказать. Даже как-то не думали, что мы чемпионы мира и перед нами должны открывать все двери. Возможно, это могло помочь тем, кто играл в топ-клубе и не мог залезть в состав на общих основаниях. Но я на тот момент играл за «Витязь».
— Понятно, что пятый гол канадцам — самый памятный в вашей карьере. А какой на втором месте?
— Ох, вот это вопрос. Вы меня врасплох застали.
— Подскажу: вы ведь однажды самому Доминику Гашеку забивали, когда он за «Спартак» играл.
— Забивал, да. Но не скажу, что этот гол чем-то выделяется среди остальных. Но был другой интересный момент. После гола канадцам я почти в каждом сезоне, за какую бы команду и в какой бы стране не играл, забивал в похожем стиле.
— В родной Липецк после победы в Баффало вы приезжали героем, или там на хоккей и МЧМ всем было пофиг?
— Не то чтобы героем. Но много людей по всей России следили за тем финалом. Нам дали в «Динамо» выходные и удалось с родителями съездить домой. Была игра, я пришел во дворец, меня поблагодарили. Я тоже сказал спасибо болельщикам и своему первому тренеру.
— Дмитрию Орлову с Максимом Кицыным в Новокузнецке по квартире подарили. А вам?
— Да бросьте вы, какая квартира. В Липецке, когда я приехал, вышестоящие лица все как мышки разбежались.
— Было стыдно?
— Мне? Нет. А им — наверное. Видимо, думали, что мне за это «Мерседес» нужно выкатить на лед. В общем, никто из администрации города не позвонил ни мне, ни отцу. Хотя наша фамилия в хоккейных кругах Липецка довольно известна. Я только один раз встречался с мэром города, когда привозил Кубок Петрова, выигранный с питерским «Динамо». Но тогда это была наша инициатива. Хотели, чтобы маленькие дети посмотрели, какие трофеи можно выиграть.
— Сейчас хоккей в Липецке скорее мертв, чем жив?
— Наверное, почти умер. Там есть команда в НМХЛ, но это не сравнить с тем, что было раньше.
— Вокруг МЧМ-2011 до сих пор существуют две тайны: что на самом деле происходило в раздевалке после второго периода и что случилось в самолете на обратном пути в Россию. Расскажите свои версии.
— Ну что таить? После первого периода Брагин каждому из нас хотел голову открутить и разломал планшет. И его можно было понять. А после второго периода кричать уже смысла не было. Во многом за счет его тренерской установки и тактических действий нам удалось выиграть. Многие же ребята по ходу матча получили травмы. Валерий Николаевич зашел в раздевалку и слепил команду из того, что осталось. Он все сделал как топовый тренер, а мы к нему прислушались.
— Теперь про самолет. Даже среди игроков той команды показания иногда расходятся.
— У нас в достаточно скором времени после финала в расписании стоял отъезд в аэропорт. А сил, ни моральных, ни физических, уже не оставалось. Мы приехали в аэропорт, немного покричали. Но никто не буянил, никаких разбитых витрин не было. Сели в самолет, должны были улетать, но тут наш менеджер говорит, что нас снимают с рейса. Мы, конечно, в шоке. Обещали, что за нами чуть ли не спецназ придет. А когда увидели людей с оружием — поняли, что все серьезно. Брагин был очень злой. Видимо, нас сняли за пару выкриков «Мы — чемпионы!»
— Если оглядываться назад, вы, говоря словами Жени Кузнецова, были «фартожопыми»?
— Ха-ха. Наверное, с его словами можно согласиться. Мы ведь и по буллитам выигрывали, и в овертайме. Пять игр подряд без этого не выиграть. Но спортивный фарт так просто не приходит. Все приходит через старание, работу, желание.
— Если трезво смотреть на вещи, как считаете, та сборная показывала красивый хоккей? Мне кажется, за вашими подвигами немного забылось, что далеко не все игры были зрелищными.
— Главное — это характер. Не только в команде у Брагина, а вообще в хоккее. Если ты боишься шайбы, если боишься столкновения — в этой игре делать нечего. За счет этого мы и выиграли золото в Баффало. Достаточно «мусорных» голов было. Точно больше, чем после красивых комбинаций.
— Был ли какой-то принцип или отдельная фраза Брагина, которую вы от него взяли?
— Всегда работать. Без работы ничего не будет. Это я точно взял от него и пронес через карьеру. Хотя с самим Валерием Николаевичем давно не общались. После того как он меня вызывал во вторую сборную России на турнир в Швейцарии.
— Есть понимание, почему в той сборной кроме Игоря Бобкова не было легионеров?
— Мы все были под присмотром. Хотя на суперсерии с нами был Стас Галиев, еще несколько ребят из юниорских канадских лиг. По сути, это был их единственный шанс проявить себя и попасть в итоге на чемпионат мира. А это не так просто, если у тебя всего один-два матча.
— На МЧМ вашу фамилию считали кошмаром для канадских комментаторов. Не хотели их еще немного помучить, отправившись играть за океан?
— У меня такие мысли были перед ЮЧМ. Но тот турнир я отыграл без очков, выходил в четвертом звене. А так как там всегда много скаутов, мимо драфта меня прокатили. Поэтому решил остаться в России. После МЧМ даже мыслей об отъезде не было.
— Вас тогда нервировали разговоры о том, что вы якобы переписанный?
— Я отмотал полгода дисквалификации и забыл об этом. Для меня до сих пор непонятно, за что меня наказали. Я за младший год по школе не играл. Ну, может быть, одну игру. Никакого толку от этого не было, ничего мы за 1992 г. р. не выиграли. Хорошо, что тогда не закончил с хоккеем.
— Реально был такой вариант?!
— Конечно! Полгода в таком возрасте… Хорошо, что тогда школа «Динамо» позволила тренироваться с 1990 г. р.
— Но вообще насколько тогда было реально подделать документы?
— Если честно, я даже не знаю, где и как это сделать. Мне это в Липецке сделали для того, чтобы я больше играл и тренировался. 1992 г. р. тренировал самый известный липецкий тренер Халим Салимович Мингалиев. Но в Москву я ехал играть уже за свой год — 1991 г. р. Не знаю до сих пор, кому нужно было поднимать эту тему. Главное, что я перед собой чист.
— Почему уже 10 лет молодежка не может сделать то, что сделали в Баффало? Ваша версия.
— Мы играли друг за друга. По-другому нам сложно было представить. Пусть нынешнее поколение решает, что им важнее: личная статистика или командная победа. Если второе, то нужно биться за партнеров.
— Согласны, что в молодежной сборной, где все ровесники и находятся на одной волне, чуть проще создать правильную атмосферу, чем в клубе?
— В тот год перед МЧМ мы много собирались на сборах. Турнир четырех наций, суперсерия. Было довольно много игр. Сыгранность была на высоком уровне. Я, например, почти все время играл с Вороной (Артем Воронин. — Sport24).
— У вас были драки или какие-то конфликты внутри команды?
— Я не припомню. Хотя драка в хоккее — это нормально. Наверное, у нас был слишком дружный коллектив. Разве что мне однажды Никита Пивцакин случайно нанес травму. Я забил гол в первой игре с Канадой, а он мне на радостях разбил нос в кровь своим плечом. Представьте, с какой силой он прыгнул! У меня аж звездочки пошли из глаз.
— Кто был душой той команды?
— Как всегда: конечно, Кузя! Но какой-то разделения на кучки не было. Я, может быть, чуть больше общался с ярославскими ребятами, потому что по школе часто против них играл.
— Вы до сих пор играете в перчатках с фамилией Даниила Собченко?
— К сожалению, нет. Те перчатки привозили из Канады. Сейчас проблематично заказывать из-за пандемии. Но в любом случае Даня всегда в моей памяти.
— Задумывались ли когда-то о том, какими игроками они могли стать с Урычевым?
— Я уверен, что Собченко стал бы топовым центром как минимум в «Локомотиве». Он уже тогда выходил на лед в ключевые моменты. Он был очень неуступчивым парнем. Юра, думаю, стал бы защитником, похожим на Виталия Вишневского: здоровый, с броском. К сожалению, судьба рассудила все иначе.
— С кем из ребят той команды поддерживаете общение? Удивляет ли чье-то преображение, например, Панарина? Он был простым парнем из Коркино, а теперь стильная звезда Нью-Йорка.
— Артемий, мне кажется, каким был, таким и остался. Я с ним перед МЧМ жил почти на всех сборах. Последний раз виделись еще когда он в Питере играл, но не думаю, что он изменил себе. Если говорить о тех, с кем поддерживаю общение, то это Артем Воронин и Никита Зайцев. Зайцев вроде бы игрок НХЛ, но всегда легко отвечает на сообщения и просьбы.
— Вспомните какой-нибудь смешной случай из тех лет с участием Панарина?
— В том возрасте каждый день был наполнен смешными случаями. Тогда же еще «Одноклассники» были, сайты знакомств.
— Вас с Панариным тафгаи «Витязя» оберегали?
— Особо нет. Но меня поначалу поставили в тройку с Артемием и Тарнаски. Мы забили немало голов на предсезонке, причем и Ник тоже. Он нам так и говорил: делайте, ребят, что хотите, вас никто не тронет. Я как-то получил на тренировке шайбу, развернулся лицом к борту и меня толкнул другой тафгай — Бреннан. И уже лежа на льду, вижу, как слетели перчатки и Тарнавски с Бреннаном начали драться.
— Вы недавно играли в Белоруссии. С какими чувствами наблюдали за происходящим в соседней стране?
— Я знаю только то, что показывают по телевизору. Единственное, меня поражает, как омоновцы били людей, останавливали машины, доставали оттуда водителей и пассажиров. Как-то наткнулся на видео, где так поступили с дедушкой: разбили лобовое стекло, затолкали в ПАЗик. Ну за что?! Простых людей бьют толпой, а если ответить — ты враг народа.
— Если бы продолжали играть в Белоруссии, было бы страшно?
— Сложно сказать. Наверное, просто старался бы лишний раз не выходить на улицы. Занимался бы своим делом — играл в хоккей.
— Вы ведь и в Словакии играли. Вас там представляли как чемпиона мира? Или просто были одним из легионеров?
— Там больше делали акцент на том, что я играл в КХЛ. Меня брали с тем расчетом, что я своим опытом помогу команде выйти в Экстралигу. Мы эту задачу в итоге выполнили.
— После этого опыта не захотелось остаться в Европе?
— Я общался с агентом, который меня туда устраивал. В Словакии достаточно хороший уровень жизни, мне все нравилось. Я даже готов был остаться. Но на тот момент у меня, по сравнению с другими ребятами, была слишком большая зарплата. Они мне эти деньги оставить не могли. В клубе решили сделать более ровную команду. В итоге расстались нормально.
— Не коробит, что в некоторых статьях вас причисляют к потерянным игрокам?
— Если перемотать время назад, то я бы ничего не изменил. У меня есть три кубка: МЧМ, Кубок Петрова в ВХЛ и чемпионат Словакии. Каждый спортсмен хочет выигрывать. Если ты поднял над головой кубок, значит ты не зря выходишь на лед. Часто бывает, что люди говорят: «ой, какой был талантливый игрок и куда-то все делось». Я никогда не был огромным талантом. Я — работяга, который в 11 лет уехал от родителей в Москву. Я не спился, не снаркоманился. Всегда работал усердно. Это моя хоккейная судьба. Я ни о чем не жалею. Если бы я не был таким хоккеистом, какой я есть, я бы не познакомился со своей женой. Люди ждали от меня феноменальной игры как от Кузи или Панары… Однако они с ранних лет были тонкими мастерами, а я таким игроком никогда не был. В большинстве клубов я брал на себя другую роль. Выходил в меньшинстве, ловил шайбу. Для этого нужен характер. Даже если вспомнить МЧМ, я был рабочей лошадью. Мы с Вороной всю дорогу пластались в меньшинстве. Единственное, что я бы изменил в карьере — это чуть-чуть побольше брал бы игру на себя.
— Вы сказали, что во время полугодовой дисквалификации в детской школе задумывались о том, чтобы бросить хоккей. А на протяжении дальнейшей карьеры закрадывались подобные мысли?
— Наверное, они где-то в глубине были. Даже минувшим летом. В КХЛ не было вариантов поехать даже на просмотр. Клубы просто отказывают по непонятным для меня причинам. Я здоров, травм нет. В ВХЛ сделали лимит на 1991 год, там можно заявить каждой команде только пять игроков. Это какой-то абсурд! Меня, игрока, который в Высшей лиге почти никогда не играл, тренеры и менеджеры особо не знают.
— Чем сейчас занимаетесь?
— После ухода из «Сарыарки» предложений не было. Так что нахожусь дома с любимой женой и сыном Марком, который родился в мае. Наслаждаюсь его воспитанием.
