В конце января арбитр КХЛ Эдуард Одиньш получил травму на третьей минуте матча регулярного чемпионата «Витязь» — «Торпедо» и не смог продолжить игру. У Одиньша был диагностирован перелом обеих костей левой голени со смещением. Сезон для дважды лучшего судьи лиги был закончен. Во время поездки на матч на открытом воздухе в Риге между местным «Динамо» и минским журналисты заглянули в гости к Эдуарду и расспросили о его работе в хоккее.
«Буду как Терминатор»
— Как ваша нога? Связки не порвали?
— Нет, со связками нормально, всего лишь две кости со смещением! Когда приподнялся со льда, смотрю — нога в другую сторону смотрит. Понял, что игру не досужу! Сначала меня в Подольске повезли в больницу, сделали снимок и потом уже перевезли в ЦКБ (Центральная клиническая больница. — Sport24).
— Обида осталась на Веряева, который вам травму нанес?
— Нет, ни капли. Я этот момент пару раз пересматривал, не стал зацикливаться, воспринял его как хоккеист.
— Можно было избежать столкновения и такой травмы?
— Если бы не было сзади борта, мы бы с ним не улетели! Однако я воткнулся в борт под его массой. Может быть, стоило прыгнуть на игрока, но сейчас уже поздно рассуждать.
— К чемпионату мира поправитесь?
— Теоретически поправлюсь, но я туда не еду. Буду по телевизору смотреть, махать ногой! Ха-ха. Не стоит форсировать восстановление, понятно, что этот сезон закончен. Недавно общались с Алексеем Владимировичем (главный арбитр КХЛ Алексей Анисимов. — Sport24), хорошо поговорили, все обсудили по срокам травмы, жду весны.
— А когда планируется окончательное восстановление?
— Окончательное восстановление — это момент, когда я буду готов вернуться к полноценным тренировкам, так что где-то в июне. А костыли уберут примерно через месяц. Потом будем вынимать шурупы, там целая специфика, а еще через год вытащат пластину. Сказали, если хочу, то могу оставить ее, но я колеблюсь по этому поводу, она же титановая. Думаю, может, и оставить ее, буду как Терминатор!
— Коллеги с того матча не звонят, не говорят, что их пронесло, а вас нет?
— Ха-ха! У нас таких людей нету. От нашего судейского коллектива приходят только слова поддержки.
— А на улицу вообще не выходите?
— Почти не выхожу, только если к доктору. А так, открываю окно и дышу свежим воздухом.
«В года три-четыре я упал в ванну с кипятком»
— Поддерживаете ли отношения с кем-нибудь из игроков?
— Нет, с игроками мы отношения не поддерживаем. Есть только бывшие игроки, с которыми я вместе рос, играл, с ними можем пообщаться.
— А с Сандисом Озолиньшем?
— Нет, потому что это этикет, мы не можем общаться. Мы можем перекинуться парой слов, если мы где-то пересеклись, но не более того.
— А может кто-нибудь из тренеров или игроков написать, почему ты дал мне такое-то удаление?
— Нет, такой практики нет. Может только Алексей Владимирович позвонить! В другой форме, правда! Ха-ха.
— До этой травмы какое ваше повреждение было самым жестким?
— Мне было года три-четыре, я упал в ванну с кипятком. Тогда у меня было ожогов больше 30%, я был на грани. В хоккее, когда сам играл, раза четыре ломали пальцы, но в то время это было нормально, каждый год что-нибудь ломал. Еще как-то ухо зашивали. Я иду по травмам. Как в старой американской комедии «Горячие головы», где генерал рассказывал и жаловался на старые болячки, а также, что ничего не мог нюхать, потому что ноздри в Сайгоне сожгли.
— Как семья относится к вашим командировкам в Шанхай, Владивосток, Хабаровск?
— Шанхая у меня еще не было, в Латвии мне проблематично сделать визу в Китай. Сборы заканчиваются в конце июля, 10 дней трачу на рабочую визу в Россию, потом надо оформлять визу в Белоруссию, Казахстан. Для поездки в Китай мне надо сдать паспорт, показать билеты и бронь на гостиницу. В нашей работе это сделать возможно, но сложно. Но я хочу съездить, мне интересно. А что касается Владивостока и Хабаровска, то у меня как-то в один сезон было пять полетов туда. О переживаниях семьи надо спросить у жены.
— Анна, ты переживаешь, когда я улетаю во Владивосток? — спрашивает Эдуард у супруги.
— Вы знаете, залог счастливого брака: встречаться и расставаться. Мы вместе 20 лет. Так что все хорошо, — ответила Анна.
— Сколько тратите время на чемпионате мира на адаптацию?
— Там есть только небольшая разница, глобально перестраиваться не надо, да и времени там нет для этого, каждый день работаешь. После турнира в Германии и Франции я дома неделю отсыпался, это была настоящая мясорубка.
— Какое хоккейное правило вам кажется самым глупым?
— Даже не одно, с ходу так сложно сказать. Однако бывают такие моменты, когда даешь удаление игроку и понимаешь, что оно странное. Например, когда игрок берет поломанную клюшку и перекладывает ее через борт, это же никому не мешает. В КХЛ сейчас это переделали, больше не штрафуют.
— Как так происходит, что иногда вслед за удалением игрока на скамейку штрафников за симуляцию отправляется еще и игрок, который от этого штрафа красиво упал?
— Скажем так, в этот момент рефери выступает в роли Станиславского: верю — не верю. Иногда судье кажется, что там была «рыбка», а удаление потом отменяют. В таких случаях каждый сам себе режиссер.
— Алексей Анисимов говорил, что ведется список симулянтов, как много игроков в нем состоит?
— В этом списке уже прилично набралось игроков. Причем там есть ведущие игроки, но фамилии назвать не могу. Это не значит, что с этими игроками ты действуешь по-другому, мы просто предупреждены. Этот список представляет из себя рейтинг, в нем есть свои лидеры.
— Что думаете о недавнем эпизоде Дениса Зернова с Захарчуком?
— Это было стечение обстоятельств. И ружье иногда стреляет.
— Правильно ли он поступил, что вырубил его?
— Стечение обстоятельств. Правильно или неправильно, знают только сами игроки…
— Радулов покрывал вас матом?
— Нет, никогда. У меня с ним хорошие отношения.
— А как вы вообще относитесь к мату со стороны игроков?
— Можно поговорить, проверить, у кого больше словарный запас! Зависит от того, что и как тебе говорят. Есть рабочий мат, в этих случаях можно поговорить. А есть мат, который оскорбляет лично тебя, тут отвечаю и закрепляю дисциплинарным штрафом.
— Помните, как Радулов тайком стучался в судейскую?
— Помню, но я ту серию ЦСКА — СКА не обслуживал.
— Прохоркин говорил, что перед матчем иногда к нему подкатывали судьи и говорили: «Давай-ка сегодня не падай». Вы такое практикуете?
— Не только ему такое говорят. Но я с игроками вообще не разговариваю. В моем возрасте (Одиньшу 42 года. — Sport24) чем ты меньше поговорил за матч и быстрее прошла игра, тем ты более счастливый.
— С Андреем Назаровым приходилось конфликтовать?
— Нет, с ним ничего не было. У каждого тренера, игрока и судьи есть свои личностные взаимоотношения. Как правило, это остается на льду.
«Парень, что ты там делаешь?»
— А вы читаете, что пишут о судьях в прессе?
— Обязательно! Только комментарии не читаю. А новости читаю, я должен быть в курсе дел, это же моя работа.
— Как вы справляетесь с критикой в СМИ?
— Это обидно. Желание ответить — это нормальная реакция, но ты понимаешь, что ответить не можешь. У меня старший брат журналист, но я же не могу сказать ему: «Как ты пишешь?» Это этика. Я всегда задаюсь вопросом, когда журналисты начинают философствовать на тему судейства, особенно когда журналист начинает спрашивать у тренера про судейство. Это все равно, что спросить: «Как у вас ночью прошел секс с женой? А то вы проиграли 0:5!» Я понимаю, если команда проиграла 9:10, и я отменил пять голов. А то иногда говорят, что если бы судья на второй минуте второго периода дал удаление, то мы бы выиграли! А то, что 60 минут непонятно чем занимались — это нормально.
— В футболе нет такого, что за критику судейства накладывают большую сумму штрафов на игроков, тренеров, менеджеров. Вы считаете, это справедливо, что в КХЛ нельзя критиковать именно судей?
— Это правильно, потому что это идет в мой личный адрес и в адрес моей работы. Недавно я смотрел игру, в которой два игрока вышли «два в ноль» и не смогли забить. Почему-то после игры я не вижу разгромную статью, что у них руки растут не оттуда, что они получают достаточно денег и могут позволить в обыденной жизни немного больше, чем обычный труженник, но не могут попасть по воротам. А пишут: «Спортивный бог отвернулся от них», «Штанга была не там установлена», «Судья сломал всю игру».
— Ничушкин 40 матчей не забивает, его замучили уже по этому поводу.
— Это же просто фраза «не забивает». А могли похлеще написать, что-нибудь вроде: «Парень, что ты там делаешь?» Про нас пишут именно такие вещи! Мы принимаем критику от департамента судейства КХЛ, а другие не должны вмешиваться. Я понимаю, если о судействе буду я писать после завершения карьеры, так как разбираюсь в этой теме. Вот, например, Вайсфельд был судьей, он имеет право обсуждать работу арбитров, он говорит о судействе очень корректно, так как был в этой одежке.
— В прошлом сезоне было большое количество критики в адрес судей на пресс-конференциях. Тогда журналисты подумали, может быть, стоит и судьям давать возможность публично обсуждать действия хоккеистов и тренеров. Как вам такая идея?
— Это было три сезона назад. Плохая идея. Тогда мы совсем зайдем в тупик, будет утопия.
— Вы же понимаете, что для журналистов важно освещение событий с разных сторон.
— Я с вами согласен, но старшее поколение журналистов же не копается в грязном белье. Понятно, что хочется найти клубничку, развить тему, но надо понимать, какой будет урон человеку, про которого вы пишите.
— Вы общались с Евгением Ромасько (первый российский арбитр в НХЛ. — Sport24) о судействе за океаном?
— Да, конечно. Он говорил, что там судейство — вообще закрытая тема, никто не обсуждает. За океаном совсем другое судейство, там у арбитра более вольный полет, рамки шире. Много нюансов, другой менталитет, там генеральный менеджер не полетит в судейскую с вопросом: «Почему мы проиграли?» Профсоюз ему такой штраф выкатит, еще и в суд вызовут.
— Насколько тяжело выдерживать критику со всех сторон? Дом — это единственное место, где на вас она не льется?
— Дома иногда льется! Ха-ха. А вообще тяжело, особенно первые 10 лет, потом уже привыкаешь, по-другому смотришь на вещи. Все равно всякое случается.
«На Maseratti не хватает, но я и не стремлюсь»
— Раньше во времена Суперлиги были разговоры о чемоданах с деньгами. Но в последнее время ушла денежная критика по отношению к судьям.
— По российским меркам у нас хорошие зарплаты. Мы чужие деньги не считаем, чемоданчиков у нас нет. Я считаю, что КХЛ выбрала правильный вектор, у нее чистый бренд безо всех этих вещей. Это самое важное.
— Анисимов говорил, что арбитры на матчи назначаются в обстановке максимальной секретности. За сколько дней вы узнаете, на каком матче будете работать?
— Мы знаем заранее, команды этой информацией не владеют. Мы прилетаем, едем на такси, сами питаемся, отдельно живем. Хоккеисты видят судью только когда выходят на лед.
— Есть ли какая-нибудь корпоративная почта, по которой все судьи общаются?
— Мы в личной почте общаемся по техническим вопросам. Если хотим пообщаться по личным вопросам, то переходим на личный чат. У нас такой есть, больше всего он активизируется к играм плей-офф.
— А что вы там обсуждаете? «С этим не разговаривай», «Такой-то игрок козел»?
— Конструктивные моменты, то, что поможет другим в работе.
— Хватает ли вам зарплаты на Maseratti?
— Нет, не хватает. Но спасибо за комплимент! Я и не стремлюсь к этому, мне не нужен Maseratti.
— Есть ли на свете вежливые тренеры?
— Да, есть адекватные, этичные. Они разные, есть такие, а есть те, кто любит покричать. Но кого-то выделять я не могу.
— Билялетдинов есть в этом списке?
— Да, конечно. Я даже не знаю, какой у него голос. Он занимается своим делом, руководит командой.
— Кто из игроков больше всего шутит?
— Их много, есть хорошие ребята. Без юмора нельзя.
— Умарк хороший?
— Он своеобразный! К нему особый подход нужен.
— В футболе клубы обеспечивают проживание судей. Что вы думаете об этом?
— У них свои правила и устои, у нас свои. Если они так делают, значит, это всех устраивает. Я лично не хочу встречаться ни с администратором, ни с тренером, я приехал и уехал.
— Бывает ли такое, что вы не понимаете, что хоккеист забыл на льду?
— Бывает! Обсуждаем такое редко, только в судейском коллективе. Может быть, человек заболел, у него плохое настроение, надо лояльно к этому относиться. Но бывает, что смотришь на игру и задаешься вопросом: «Что тут делается вообще?»
— Как вы относитесь к одиозным людям, которые могут затоптать так, что потом не встанешь?
— Как это затоптать? К каждому человеку нужно найти подход, у нас есть психолог, который дает советы. Если человек топчет, то и его кто-то топчет.
— Вам не тяжело было судить матчи клубов Вайсфельда с учетом вашей совместной работы в прошлом?
— Абсолютно не тяжело, мы с ним на тех матчах никак не пересекались. Он — профессионал до мозга костей, ему важен результат, в судейство он не совался. Если он общается, то на уровне департамента, а не лично с арбитрами.